«Теперь мы все будем здесь, в безопасности», — одернул он себя. Теперь эта мысль уже не казалась какой-то дикостью. Даже наоборот, она отвлекала, утешала, не давала думать обо всем безумии, которое творилось в целом в его жизни.

С того случая с зеркалами Ланс больше не объявлялся. Они с Доминикой в общих чертах объяснили Ладвигу ситуацию. Князь поручил Эдвину найти старика, где бы тот ни скрывался, но что с ним делать и кем на самом деле был Ланс он не знал. Доминика попыталась внести в это дело ясность и со свойственной ей дотошностью проштудировала все летописи Севера, какие только можно было найти в библиотеке Бернберга — и ей даже удалось найти легенду, вроде той, о которой рассказывал Эдвин. О мятежном духе, что развлекался, наблюдая за хаосом, он был одним из первых духов и учил людей магии. Уроки его были жестоки, полны боли, и если ученики — будущие маги — были слабы, то нередко умирали. Затем появились более молодые духи, вставшие на сторону тех, кто был слаб — людей и чародеев, не наделенных особым талантом — и они заковали духа-наставника в вечное древо. А имя его вычистили из всех летописей, мифов и легенд, чтобы никто не мог воззвать к нему и призвать его. Этот тупик чуть не обернулся катастрофой, Доминика буквально трясла Ладвига, требуя все книги, которые только были в замке. И если бы у нее не было других дел, она наверняка заперлась бы в библиотеке, пока не докопается до истины, но Ладвиг каким-то ведомым только ему образом заставил девушку вернуться к подготовке поселения для южных чародеев.

Куно было страшно это признавать, но втайне от себя он был рад, что история с Лансом так и зависла в ожидании решения или какого-то чуда, которое даст ответ на все вопросы. Он сам не очень хотел искать истинное имя древнего духа, не хотел он и расставаться с древней силой, что теперь слушалась его, вела за собой. В ней было что-то живое, Куно готов был поклясться, что он слышал даже настроение этой магии, как будто это была отдельная живая сущность. И этой сущности нравилось, когда он создавал новое, когда наводил уют и превращал камень в дома для целых семей. Он словно смог приручить мощь, которая упоминалась в страшных сказках.

А еще — и это тоже стало его огромным секретом — он был рад на время оказаться достаточно далеко от Вассы. С одной стороны, он скучал по ней, по ее внезапным вспышкам нежности, по тому, как она льнула к нему ночью, хотя ему было до невозможности жарко от ее объятий и до стука зубов холодно от прикосновения ее ледяных ног. Несколько раз она приезжала, чтобы издалека посмотреть, как он строит городок, пока местные отгружают лес и камень. Но в ее глазах застыла такая страшная жалость, желание ему помочь, на которое он не знал, как ответить. Он не был болен, он не был прокаженным, но Васса глядела на него так, словно у него уже отвалились все пальцы, нос и ухо. Да и в глазах Доминики он то и дело ловил что-то подобное, хотя ее взгляд больше напоминал осуждение. Словно, не говоря ни слова, она спрашивала: «Во что ты втянул нас, Куно?»

Поэтому все больше времени чародей начал проводить в своей лачуге. Он собрал ее, как укрепленный шалаш, еще в первые дни, из валявшихся на земле веток и остатков леса. Выстлал крышу досками и еловыми лапами, выложил пол обломками камня, как мозаикой. Сваял не самый изящный очаг, а потом в несколько ходок с помощью порталов перевез туда всю свою библиотеку и лабораторию. Пешком до городка от его лачуги был где-то час прогулочным шагом, и особо желающих совершить прогулку по мрачному и окутанному дермой лесу не было. Чародея это устраивало. Он начал заваривать хвойные чаи, вязать носочки, а в свободное время печь пироги, прям как сказочная ведьма. Время в его лачуге как будто остановилось, там не было ни проблем, ни политики, ни оглушающего шума чужих мыслей и эмоций. Был только сладкий запах пирога и горечь диких трав.

Но в этот раз возле своей лачуги он увидел огромные следы звериных лап. Куно огляделся по сторонам, пока не увидел массивное рыжее тело, лежащее рядом с входной дверью. Пара кошачье-зеленых глаз уставилась на него из-под косматых бровей.

— Ты б хоть предупредил, я бы оставил дверь открытой, — хмыкнул Куно, выпуская из рук схваченную впопыхах ветку. Скальный лев тряхнул головой, встал на задние лапы и обернулся Эдвином.

— Я не должен никому из вас отчитываться, — фыркнул он. Чародей лениво передразнил его и, поправив многочисленные шарфы и шали, выпростал из-под них руку и отпер дверь.

— Почему ты не греешься с помощью магии? — нахмурился Эд.

— А почему ты даже посреди зимы ходишь в юбке?

— Это тартан. Так удобнее.

— И мне так удобнее. Как будто вышел из дома, завернувшись в одеялко, — улыбнулся Куно, пропуская Эдвина вперед.

Чародейское обиталище было великану впритык. Между макушкой Эда и сводом крыши в лучшем случае втиснулась бы пара пальцев, но Эдвин заблаговременно пригибался. Мебель рядом с ним выглядела игрушечной, и даже самая большая чашка Куно была размером с наперсток. Чародей протянул ему чай и пододвинул поближе самый крепкий табурет. Эд кивнул и сел, то и дело с опаской поглядывая на потолок.

— Ну, чего? Какие новости?

— Ланс на Гряде, — сказал Эд.

— С твоим братцем. Замечательно, славная парочка, — вздохнул Куно. — Тогда точно жди беды. А как твоя болячка? Больше не беспокоит?

Эд покраснел до корней волос и выдавил еле слышное «нет». Куно только кивнул.

— Безотказное средство, — улыбнулся он. — Дам тебе на всякий случай про запас…

— Обойдусь, — процедил Эд. Чародей пожал плечами и уселся на кресло, поджал ноги и уставился перед собой, обхватив обеими руками кружку с чаем.

— Скоро они уже будут?

— Меньше недели, — хмыкнул Эдвин.

— Я смогу доставить туда нас вчетвером за час.

— А Васса? — нахмурился Эд. Куно взглянул на него так, словно Эдвин был последним, от кого он ждал подобного вопроса. — Я не лезу в ваши дела, но тебе бы…

— Я знаю, — торопливо проговорил Куно. Он выловил из-под рубахи парный медальон — тот мерцал ярко-зеленым. — Я думаю, мы можем дохлебывать и направляться к нашим благороднейшим как бы назвать их по-приличнее.

— Порталом?

— Лучше пешком. На всякий случай, — ухмыльнулся Куно. Эдвин неохотно, но понимающе кивнул. Чародей бросил на него пристальный взгляд. — Я, конечно, не правдовидец, но надеюсь, ты ответишь честно. Ты никогда не хотел занять место братца на троне?

— Ни один человек в здравом уме, имея выбор, не полез бы на трон.

— А все-таки?

— А я в здравом уме.

***

— Привыкаешь к новому месту? — пальцы Ладвига пробежались по ее плечу, отбивая каждое слово, не давая Доминике провалиться обратно в сон. Принцесса поднялась и, оставив на его щеке быстрый поцелуй, принялась одеваться. Без слуг и посторонних глаз все ощущалось по-новому, по-настоящему. Жаль, что так дела могли оставаться только временно.

— Более-менее. Мне кажется, я привыкла к этому месту, как только оказалась здесь.

— Придумала название для своего поселения?

Принцесса повела плечами:

— Монте-Маджи.

— Смесь местного и твоего языка? Неплохо, — ухмыльнулся он. — Местные оценят.

— Это меня беспокоит больше всего, — призналась она. — Что на нас будут смотреть, как на чужаков с другой стороны горы, от которых нужно держаться подальше и не подпускать слишком близко к своим домам.

— Ну, мы можем подать им хороший пример, — усмехнулся-нуля Ладвиг и, перехватив ее руку, оставил на тыльной стороне ладони невесомый поцелуй. По тонкому пальцу скользнуло кольцо. Глаза Доминики распахнулись, все слова, которые она знала, рассыпались в песчинки непонятных звуков. Принцесса смотрела на свою руку так, словно туда посадили огромного лохматого паука со светящимися глазками: вроде жутко, но в то же время мило.

— Это…

— Не обязательно прямо сейчас, но я бы хотел знать ответ заранее, — он потянулся к дорожной сумке и вынул несколько исчерпанных планами листов. — В этой горе есть старые пустые шахты. Их можно будет укрепить и сделать путь напрямую в Бернберг. Что думаешь?