Он обернулся к княжескому столу. Доминика готова была поклясться, что взгляд холодных глаз был направлен на нее. Лапа, обвязанная лентой, взмыла в воздух, и Доминика повторила этот жест, чувствуя на губах глуповатую улыбку.

На сердце стало легко. Как в те моменты, когда они с Ладвигом танцевали, или когда разговаривали, и он словно случайно касался ее обнаженных плеч, запястий. Девушка прикусила губу, злясь на себя за то, что после всех событий она могла думать только о прикосновениях этого мужчины. Что-то сломалось. Контроль, который она так долго отстраивала, рассыпался о воспоминаниях его горячих рук на коже, и при каждой попытке восстановить его продолжал распадаться на осколки. И вместе с этим испарялась злость, оставляя после себя… свободу.

Вдруг перед Ладвигом мелькнуло смазанное рыжее пятно. Оно повисло на поднятой лапе медведя, увлекая его вниз, на землю. Раздался хруст кости и рев, оглушительный, полный ярости. Рядом, словно переводя со звериного, выругался Эдвин. В этот раз Доминика схватила его за руку, хотя у нее самой все внутри перевернулось от вида того, как лежащий на сломанной лапе Ладвиг пытается перевернуться, а снег под ним окрашивается алым. Князья повскакивали со своих мест, Карстан пытался призвать соперников к порядку, но его голос потонул в воплях толпы. На площадку полетели комья снега и ледышки. Народ пытался отбить князя, но Ирвин словно не замечал. Он обходил Ладвига по короткой дуге, милостиво позволяя ему подняться. Медведь неуклюже раскачивался из стороны в сторону, сгребал под собой снег. Наконец, ему удалось найти опору, подняться на три лапы. В этот момент Ирвин бросился вперед, и Ладвиг, не мешкая поднялся на задние ноги. Лев подскочил, чтобы вцепиться в шею. Ладвиг сделал короткое движение корпусом, здоровая лапа взметнулась, как плеть. Не было ни хруста, ни скрежета, только вой, с которым рыжий зверь упал на землю. Снег возле его головы окрасился красным.

— Сломай ему ребра! — рявкнул со своего места Эдвин.

— Руку за руку! — вопила толпа.

Но лев не двигался. Только то и дело выпускал когти, скребя снег. Карстан поправил кафтан, смерил взглядом присутствующих.

— Поединок завершен! Победил Ладвиг Таиг!

Толпа, словно забыв о жажде крови, радостно закричала, и вскоре ее нестройный гул превратился в чеканное: «Лад! Виг! Лад! Виг!». И Доминика кричала вместе с ними.

***

— Останется шрам, ну и хрен с ним. И так не красавец был, так хрен ли теперь переживать, — хмыкнул Эдвин, наливая себе еще вина из бутылки, припасенной в княжеских покоях.

Они с Доминикой в четыре руки вернули обернувшегося человеком князя в замок и теперь ждали, когда Куно освободится из покоев Элизабетты. Рука Ладвига словно попала между мельничных жерновов, Эдвин не придумал ничего лучше, кроме как накинуть поверх нее чистой ткани, и продолжить возлияния до прихода чародея. Доминика сидела рядом и изо всех сил делала вид, что все нормально.

Ирвина, потерявшего сознание, отнесли в его покои. Серьезных ран у мужчины не было, если не считать следа от медвежьих когтей, тянувшегося через все лицо. На удивление, оба глаза остались на месте, только верхнюю губу чуть задело.

— Везучий ублюдок, — фыркнул Эд.

— И не говори. Ему вечно все сходит с рук, — усмехнулся Ладвиг. Доминика улыбнулась, сидя у камина и потягивая вино. Ей стоило бы остановиться, извиниться перед мужчинами и пожелать им спокойной ночи, но она слишком хорошо знала, что не сможет уснуть и до самого рассвета будет носиться по замку, как беспокойное привидение. К тому же никто до сих пор не мог уснуть. Фредерик остался в обеденном зале, дожидался, когда на свет явится еще один его наследник. Карстан и Сиршен из солидарности составляли ему компанию. Ладвиг и сам горячо доказывал, что не уснет, пока не увидит новорожденного.

— Эд, принеси еще вина, — попросил Ладвиг, когда его бокал опустел в который раз. Рыжий великан услужливо кивнул и поднялся с места. Когда дверь за ним закрылась, Доминика оторвала расплывчатый взгляд от пола и перевела его на Ладвига, смотревшего на нее в упор.

Он сидел на кровати, парадный кафтан накинут на голые плечи, на губах неизменная ухмылка, на рассеченной брови запеклась кровь.

— Больно? — спросила девушка.

— Выносимо, — цокнул языком Ладвиг. — Но если Эд не поспешит за вином, то я буду просить тебя отрезать мне руку фамильным мечом.

— Не лучшая идея.

— Тогда тебе придется меня отвлекать, чтобы я не сделал этого сам, — тепло улыбнулся он и похлопал по кровати рядом с собой. Доминика аккуратно встала и украдкой, как будто ее могли поймать, перебралась на кровать, села рядом с Ладвигом и замерла.

— Ты уверен, что в твоем состоянии тебе… — она не договорила. Князь подался вперед и впился в ее губы своими. Жадно, почти отчаянно, словно целовал ее в последний раз. Доминика почувствовала, как сердце скакнуло вверх, под самое горло, а затем кубарем скатилось вниз, оставляя приятное головокружение.

Мужчина оторвался от ее губ и уткнулся носом в шею, вдыхая аромат нежной кожи, щекоча щетиной. Доминика застыла. Затем аккуратно провела ладонью по его здоровому плечу, вверх по шее, стиснула пальцы на затылке — такое собственническое движение, что ей стало не по себе. Ладвиг ответил на это коротким поцелуем под ушком. Принцесса чуть дернулась и коротко рассмеялась от щекотки.

— Я действительно считаю, что духи послали тебя нам в подарок. Мне хочется… — быстро зашептал он, — я буду рад, если ты останешься здесь. Если ты захочешь остаться…

Здоровая рука стиснула ее талию, еще один крепкий и настойчивый поцелуй, от которого перехватило дыхание, а перед глазами замерцали звезды. Вот только вкус отдавал горечью от мысли, что Доминика впервые слышала подобное. А первой ее мыслью все равно был вопрос: «Сколько правды в этих словах?». Она осторожно надавила на плечо князя, вынуждая отстраниться. Ладвиг понимающе взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц.

— Принцесса привыкла, что всем от нее вечно что-то нужно. Настолько, что перестала верить даже себе, что уж говорить о других, — цокнул языком он и откинулся назад, на подушки.

— Не говори так, будто знаешь меня, — предостерегла она.

— Ни в коем случае. Но я знаю себя. И я был на твоем месте очень долго. И знаешь, что я понял? Выбирая, доверять кому-то или нет, мы даем шанс не этому человеку, а себе самим. Этому противному голосу в голове, который в случае чего снова скажет: «а я говорил», когда все пойдет не так. Но он может и не прозвучать.

— Почему ты так уверен? — горько усмехнулась девушка.

— Понятия не имею, — рассмеялся Ладвиг. — Что ты хочешь услышать? Что ты особенная? Что мы предназначены друг другу судьбой? Что нашу встречу предсказали древние мудрецы? — улыбка на его губах разгоралась все ярче. — Это глупо. На Севере множество красивых женщин, у одной Аверии внучек хватит на несколько поколений князей и благородных воинов. Но ты — одна. Упорная, местами наглая, слишком высокого мнения о себе, но умная и неугомонная. Ты яростная. Ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты была рядом, стонала мое имя по ночам и под утро, помогала мне приводить дела в княжестве в порядок. Чтобы мои люди смотрели на тебя, как сегодня, с обожанием и восхищением. Чтобы ты знала, что ты на своем месте. Единственный вопрос: чего хочешь ты, Дом?

Она прижала пальцы к вискам. Спокойный тон Ладвига, его уверенная речь, все его поступки, слова и взгляды за прошедший день снова обрушились на нее потоком. Доминика зажмурилась и замерла, словно эта лавина должна была сбить ее и похоронить под собой. А затем из ее груди вырвалось сиплое: «Я устала». Рука Ладвига оказалась на ее плече, слегка надавила, укладывая ее на колени, пахнущие дубленой кожей, снегом и звериной шерстью.

— Я верю, Дом.

Ей казалось, что она прикрыла глаза лишь на секунду, чтобы выровнять дыхание, сбившееся от слов Ладвига и подкативших к горлу непрошенных всхлипов. Но когда она распахнула веки, то увидела, что лежит на кровати князя одна, по горло укрытая одеялом. Ладвиг обнаружился в кресле у камина, напротив него Эдвин, над рукой князя склонился Куно — бледный, словно истончившийся от усталости. Доминика села, мир перед глазами закачался, как будто они были на корабле. В этот момент раздался хруст вправляемой кости, Ладвиг вскрикнул и злобно зашипел.