Следующей на глаза Вассе попала Авериа Кимне. Старая княгиня прибыла верхом, как будто ни подступившая стужа, ни годы, не смогли сломить ее дух. Владелица самых плодородных долин в этом жестоком крае, она связывала все княжеские дома и буквально кормила их из своих рук. За свое долгое княжение Авериа успела нежить семерых детей и почти тридцать внуков, но до сих пор даже не заикалась о том, чтоб уйти на покой и передать свои дела кому-то из наследников. Она вырастила большинство ныне царствующих князей, и к ее советам прислушивались все, даже самые твердолобые правители. Когда к ней подошла служанка, Авериа спешилась и, тепло поблагодарив девушку, приняла из ее рук вино и принялась пить, довольно улыбаясь и посматривая по сторонам. Когда рядом с ней спешился высокий рыжеволосый мужчина, на ее лице проступила строгость, до того почти незаметная.

Ирвин Ортир как будто не заметил перемены ее настроения. А вот Васса заметила, как вокруг мужчины, слишком похожего на Эдвина, буквально сгущался воздух. Сейчас Васса с трудом бы признала, что Эд и Ирвин — близнецы. Эдвин был холоден и сдержан, вытащить из него улыбку могли только избранные, которых Эд сам решался подпустить достаточно близко. Эд больше молчал, чем говорил, а еще смотрел только в глаза. Ирвин не скупился на улыбки и смех, а когда к нему подошла девушка с вином, то он не отказал себе в удовольствии изучить ее грудь с нескольких ракурсов. Васса нервно втянула воздух. Она уже давно не испытывала к Эдвину каких-либо сильных чувств, кроме безграничной дружеской привязанности, но на контрасте с Ирвином ей даже почему-то захотелось расцеловать Эда, как в старые-добрые времена. «Просто за то, что у него на лице не написано, что он козлина», — прошипела про себя Васса, продолжая изучать гостей. Клану Ортир принадлежали самые восточные земли — прибрежные скалы под названием Гряда, на юге уже принадлежавшие Бернбергу, из-за чего была масса споров. Ортиры имели возможность торговать с югом по морским путям, используя острова и нейтральные воды, вот только погода на море стояла такая, что на торговлю решались бы самые отчаянные моряки.

Последними в замок взъехали представители еще одного прибрежного клана — Оннад. Их земли находились на самом краю континента, там, где снег не сходит даже летом, как на горной верхушке. Их соседями в основном были белые медведи и тюлени, пару раз в год можно было увидеть китов. Земли Оннадов были самым суровым краем на всем Севере, но представители клана продолжали княжить. Карстан Оннад — мужчина пятидесяти с лишком, олицетворял свой край. Он был сух и крепок, сила воли и самоконтроль читались во всех чертах его лица, в густых темных волосах застывшей морской солью и наледью серебрилась седина. Карстан был жестким и уверенным правителем, не прощавшим слабости ни себе, ни другим, принципиальный, холодный, верный идеалам, он помнил предания прошлого и никак не мог доверить будущее «детям». Даже его собственный сын не вызывал у князя доверия. Сиршен — пухлый и мягкий юноша лет двадцати, приехал с отцом, чтобы учиться княжескому делу. По его лицу было видно, что он больше всего хочет слезть с треклятого коня и размять отбитые долгой ездой ноги и задницу. Когда служанка подошла к ним, Карстан осушил свой стакан, с благодарностью поклонился девушке и забрал с подноса второй. Сиршен было обрадовался, понадеявшись промочить горло, но Карстан осадил его коротким взглядом и выпил второй стакан за сына.

«Дамы и господа! — голос Вассы заставил всех отвлечься от приветствий и обернуться к девушке, стоявшей на лестнице. — Меня зовут Васса и сегодня я отвечаю за ваш комфорт и удобство. Слуги Бернберга находятся в вашем распоряжении, как и я. Проходите в замок, ваши комнаты уже ждут вас».

Толпа немного побурлила, и все же начала плавно течь вверх по лестнице, как река, повернутая вспять. Авериа остановилась возле Вассы и, смерив ее теплым взглядом, спросила.

— А где же князь?

— Вы увидите его с минуты на минуту, — ответила Васса. От одного взгляда княгини ей перехватило дыхание, а от ощущения, что она смеет сама ей отвечать, знает что-то, что неведомо этой женщине, у нее чуть земля не ушла из-под ног. Пожалуй, никогда раньше Васса не чувствовала себя такой значимой. Она окинула взглядом копошащихся слуг, разгружающих сани, и улыбнулась, почти светясь от гордости. Правда, это чувство промыло с ней всего лишь пару секунд, а потом перед ней вырос Ирвин Ортир.

— Что делать, если мне понадобятся ваша помощь? — спросил он, хитро поблескивая глазами.

— Обратиться к слугам, — ответила Васса. — Если они не смогут справиться, то вашу просьбу передадут лично мне.

— Боюсь, с моими просьбами не справится простая служанка. Дорога была долгая, кровать наверняка холодная, а я обычно невыносим, когда надо ложиться в ледяную постель, — с этими словами из его ладони появился золотой браслет, который Ирвин демонстративно вложил в руку Вассы и еще раз подмигнул девушке. С трудом подавив возмущенный румянец, Васса все же ответила.

— Что-нибудь придумаю, — и, немного подумав, подмигнула. Правда, выглядело это так, словно ей парализовало лицо.

Миновав двери замка, толпа снова застыла, все взгляды устремились вперед, на лестницу, где стоял князь Таиг. Уверенный, твердо держащийся на ногах, с расправленными плечами и заведенными назад руками, он даже показался Вассе на полголовы выше, чем обычно. Возможно, все дело было в торжественном наряде и холодной сдержанности, которую Ладвиг проявлял крайне редко. Рядом с ним, как всегда безупречная и собранная, стояла Доминика. Она устроилась на пару степеней ниже, то ли чтобы гости могли рассмотреть ее получше, то ли еще зачем-то. Определенно, для такого выбора положения существовал придворный протокол, этикет и так далее, но знала его только Доминика и блюстители традиций, вроде Карстана Оннада. Гости рассматривали южанку, как экзотическую зверушку, слуги приехавших господ тихо перешептывались, плодя слухи со скоростью нарастающей лавины. Васса обратила внимание на Элизабетту — беременная княгиня смотрела мимо принцессы, она буквально впилась в Ладвига пытливым взглядом, в котором, к удивлению девушки, плескалась нежность, готовая пролиться слезами.

«Это та самая принцесса-мятежница?» — поинтересовался громким шепотом князь Фредерик. Авериа стрельнула в него укоризненным взглядом и кивнула.

— Друзья, — поприветствовал всех собравшихся Ладвиг. Уже это обращение заставило нескольких мужчин хищно ухмыльнуться. — Рад видеть вас здесь. Надеюсь, дорога была легкой и вы вскоре присоединитесь ко мне в большом зале. Нам предстоит многое обсудить.

Он развернулся было, чтобы уйти, как вдруг его окликнула Ирвин Ортир.

— Ладвиг, ты снова решил наполнить свой дом благородными девицами? — хохотнул он, указывая на Элизабетту. — Нам не стоит бояться, что сюда скоро заявится очередной разгневанный жених?

— Когда тебя останавливали чужие женихи? — хмыкнул князь. По залу прокатились короткие смешки. Ладвиг кивнул, торжественно сообщил гостям, что они могут располагаться в своих покоях, чтобы через час присутствовать на собрании.

Авериа выловила в толпе копошащихся слуг Вассу и осторожно, с теплой улыбкой, тронула ее за плечо.

— Милая моя, а подскажи, Эдвин сегодня появится?

— Он очень этого не хотел по очевидным причинам, — девушка кивнула в сторону его брата. — Но я могу сказать, где его найти.

— Это будет замечательно.

***

Доминика и князь проводили последнюю подготовку. Принцесса, как маленькая девочка, нетерпеливо ерзала на стуле в попытках найти способ держать спину еще прямее. Ладвиг то и дело поглядывал на нее, не скрывая усмешки. В уголках его губ Доминика видела тепло поцелуя, настойчивую нежность, и каждый раз, как их взгляды встречались, принцессе казалось, что она видит в его глазах искорки желания. Но князь умело держал себя в руках, и Доминике только и оставалось, что подыгрывать ему, перебрасываться заговорщическими улыбками, слегка краснеть. Со стороны могло показаться, что ее лицо приобретает пунцовый оттенок от смущения, но на самом деле это было приятное возбуждение, хищный азарт. Все эти недели в Бернберге она осторожно расставляла и передвигала свои фигуры, заручалась симпатией и помощью Ладвига, и теперь, наконец, она добилась своего. Князь не скрывает своего влечения, он готов защищать ее перед другими князьями, и любое свободное мгновение использует, чтобы поцеловать ее. Доминика чувствовала себя так, словно она смогла укротить огромную волну, что держала в страхе все побережье.