Первая неделя добровольного заточения прошла продуктивно, ему даже нравилось. По утрам он работал над заказами, а после обеда читал оставленные Лансом трактаты. Даже пытался кое-что повторить. Он научился слушать камни, улавливать эхо мыслей, читать воспоминания воды. Все это было так увлекательно и захватывающе, что в нем проснулась невиданная до того жажда знаний. Поэтому, когда книга закончилась, Куно едва сдержал недовольный стон.

Потом принялся перечитывать книгу и отрабатывать пассы руками, создавать все новые и новые иллюзии. У них теперь был запах, звук, текстура. Он создавал миражи, которые невозможно было отличить от оригинала до тех пор, пока не протянешь руку, чтобы коснуться — тогда-то они рассеивались, как туман. Он был в восторге. Даже посадил в углу копию Доминики, чтобы было кому хвастаться, но под конец второй недели почувствовал, что начинает потихоньку сходить с ума. Тогда-то он впервые собрался и отправился в город, держа под мышкой уже зачитанный до дыр гримуар.

Под ногами весело хрустел совершенно зимний снег. Колкий, ощерившийся снежинками, слишком мерзлыми, чтобы сцепляться в комья. Куно еще не понимал разницы между осенним, зимним и весенним снегом, но северяне знали и с удовольствием хрустели настом. Куно же скользил и изо всех сил старался сохранять равновесие. «Обратно только через портал», — пообещал он себе.

В городе уже во всю готовились к предстоящему празднику. Доминика взяла себе в помощницы Вассу, и теперь девушки в четыре руки управляли неповоротливой махиной праздника: утверждали музыкантов и развлекательные программы, организовывали рассадку гостей, украшение площадки. И вот, на глаза уже попадались первые плоды их работы: объявления, венки из еловых лап, которыми украшали площадку посреди леса, а остатками — дома. Запах хвои перебивал остальные, не столь приятные ароматы города, так что Куно на ходу вспоминал, что Бернберг ему, вообще-то, нравится.

Магазин Ланса, как затаившийся в пещере хищник, подмигивал ему огоньками из переулка. Куно устремился в сторону его многообещающего тепла, на ходу задыхаясь от пара, застревавшего в глотке.

Звякнул колокольчик над входом, на нос буквально обрушился водоворот запахов благовоний, цветов и духов. Ланс, напудренный так, что вокруг его головы при каждом движении повисало белое облако, возился со счетными книгами. Его руки порхали вдоль полок, перекладывая выписки и документы, параллельно протирая пыль, а ноги успевали пританцовывать под бодрую мелодию, которую он насвистывал. Куно осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание, но старик так и не обернулся.

— Брось на столик у входа, а если твой хозяин еще раз заикнется про деньги, скажи ему, что в следующий раз он не отделается просто чередой невезений, я ему кровавый понос и гнойные сопли нагадаю.

— Я не… — закашлялся Куно. Ланс подскочил от неожиданности и наконец обернулся к своему посетителю.

— А-а-а, очаровательный, славный, юный чародей, — проворковал торговец. — Что ж вы без предупреждения, без весточки, я бы хоть прибрался, чай заварил, а теперь все впопыхах придется.

Он вышел из-за прилавка и тут же бросился обнимать Куно. Чародей слегка опешил от повисшего у него на шее старика, но все же похлопал того по плечу, задыхаясь от аромата роз и нарциссов. Через несколько бесконечных секунд Ланс все же отлепился от него и принялся носиться по магазину, как ураган, на ходу щебеча комплименты и последние сплетни о положении звезд на небесах.

— Астрологию пусть и не признают самостоятельной наукой, но это неправильно. Южные и западные маги возгордились своим знанием и решили отречься от старых истин, уверенные, что могут сами вершить судьбу, но мы-то с вами знаем, что ничего в этой жизни не происходит просто так. И если кому-то суждено влюбиться, умереть или, скажем, совершить нехороший поступок — он никуда от этого не денется. Так ведь?

На прилавке вместо кипы документов показалась цветастая скатерть, тонкие фарфоровые чашки и чайник, уже источавший аромат засушенных цветов.

— Возможно, — сказал Куно, принимая приглашение сесть. Ланс устроился на высоком табурете напротив него. — Я принес Вашу книгу.

— О, так скоро? Вы еще более жадны до знаний, чем я мог подумать, — старик погрозил ему узловатым пальцем, а затем принялся листать протянутую ему книгу, проверяя, на месте ли все страницы и не загнуты ли уголки. — Как понравилось? Увлекательное чтиво?

— Весьма. А есть у Вас что-то похожее? — осторожно поинтересовался чародей. Ланс улыбнулся одними глазами и довольно потер руки.

— Я вам скажу, у меня тут целая библиотека. Когда местный храм прикрыли после несчастного случая, я вытащил все, что могли по незнанию выбросить или пустить на растопку. А там оказались просто бесценные памятники культуры, которые не имеют права доставаться кому попало.

— Но я не кто попало.

— Конечно. Я просто старый одинокий старик, который старается не растерять веру в людей. Вам, молодой человек, я готов дать доступ к своей коллекции в любое время дня и ночи. Но сперва я хочу убедиться, что Вы сможете использовать эти знания. Я, знаете ли, в свое время стремился охватить разумом весь мир, а духи взамен лишили меня всех сил и наградили легким слабоумием, — смущенно, как нежная девица, рассмеялся старик. — Мне бы очень не хотелось, чтоб Вы повторили мои ошибки, молодой человек.

— Что я должен сделать?

— Покажите мне, чему Вы научились? — скромно попросил он. Куно кивнул и прижал ладони друг к другу, концентрируя на кончиках пальцев солнечное тепло.

Он положил руки на стол и представил образ, знакомый с детства, яркий. Он вспомнил каждую деталь, каждый ракурс, и принялся воссоздавать. Воздух в комнате задрожал, как при грозе, запахло озоном и мокрой землей, а в следующую секунду мягкая свежесть сменилась ароматом меда и тертых орехов, сладким и одновременно терпким. На столе, рядом с Лансом, появилось серебрянное блюдо, на котором возвышалась гора пахлавы. Сладкие прямоугольники из теста и орехов сочились медом и сиропом, казалось, схватишь один — и все руки по самые локти будут липкими и пахучими. Ланс довольно засмеялся, протянул руку, чтобы схватить лакомство, но пальцы прошли сквозь мираж. Старик, словно не обращая внимания, сунул пальцы в рот и блаженно закрыл глаза. Куно не сдержал смешка.

— Как я Вам подыграл! А все потому что я Вам верю, — рассмеялся Ланс. — Но почему же я не смог схватить этот прекрасный десерт? Не услышал хруста теста?

— Так ведь это иллюзия, — объяснил Куно.

— Это плохая иллюзия, — покачал головой старик. — Очень подробная, но хорошей она будет, если я съем все блюдо и пойму, что не наелся, хоть от сладости мне будет казаться, что мне склеило и рот, и зад.

Он подтянул к себе принесенную Куно книгу и распахнул ее на нужной странице, указал тонким ногтем абзац.

— Вот же формула, ну… постарайтесь повторить, молодой человек.

Куно до хруста размял пальцы, наклонил голову вперед-назад, сбрасывая напряжение, и попытался еще раз. Он впился взглядом в блюдо с десертом, пытаясь напитать его воспоминаниями: хруст тонкого теста, крошки, липнущие к пальцам, сочащийся сироп, льющийся прямо в рот, такой сладкий, что зубы сводит. На секунду ему показалось, что даже цвета иллюзии стали насыщеннее. Ланс попробовал схватить десерт еще раз, но пальцы снова прошли сквозь иллюзию, рассеивая ее. Старик покачал головой:

«Еще!»

***

— Серьезно? Ты все это написала за одну ночь? — Ладвиг с благоговейным ужасом оглядывал стопку бумаг. Готовые программы праздника, планы рассадок, регламенты, вплоть до набора фраз, которыми можно пользоваться, чтобы предупреждать друг друга о внештатных ситуациях.

— Часть была написана сегодня утром, это самое продуктивное время, — ответила Доминика. Для Ладвига все еще оставалось загадкой, когда южная принцесса шутила, а когда — говорила всерьез. В ехидно сощуренных глазах можно было уловить намек на шутку, но это мог быть и недосып, если она действительно провела всю ночь за написанием писем.