И все-таки я скучала по Кён Су и его семье. Когда он сообщил, что женится, я думала, свадьба пройдет в деревне. Но когда богиня привела сына домой, он уже женился на своей невесте с материка. Мне не удалось даже поучаствовать в обсуждениях по поводу совпадения дат рождения и посоветоваться с геомантом о подходящем дне для свадьбы. Конечно, мне стало обидно, но я обо всем забыла, когда впервые встретилась с невесткой и увидела, что она беременна. Когда супруги вернулись в Сеул, она родила сына, подарив мне еще одного внука. Теперь она ждала второго ребенка, а Кён Су работал в компании по производству электроники, которой владел его тесть. Мне хотелось, чтобы единственный сын жил поближе, однако тут уж я ничего не могла поделать.

Но больше всего я скучала по Чжун Ли. Последние четыре года она тоже жила в Сеуле, а осенью собиралась поступить в магистратуру Сеульского университета на факультет здравоохранения и общественного администрирования. На следующий день она планировала ненадолго приехать домой. В записке, которую она прислала Мин Ли, говорилось: «У меня сюрприз для всех». Я решила, что дочь выиграла еще один приз.

— А у тебя еще мандарины есть? — спросила старшая внучка. Я вывернула карманы и показала, что они пустые. Малышка разочарованно прикусила губу, и я поцеловала ее в лоб.

До Сэн был права: внуки действительно росли избалованными. Я делала для них и своих детей все возможное: обновляла наши дома, чтобы они отвечали новым стандартам, покупала трехколесные и двухколесные велосипеды, завела в доме телевизор, чтобы они больше знали о стране и мире. В результате мое потомство стало мягкотелым. Дети в наше время хотели легкой жизни. У них не было физической и эмоциональной выносливости их бабки и прабабки. Но я их любила и ради них готова была на все, пусть даже придется продавать морепродукты американским солдатам на перекрестке.

Я уже двадцать три года была вдовой, и все равно считала себя везучей. Я крепко обняла близнецов, и они взвизгнули, но никто не обратил внимания на шум: все следили за перестрелкой на экране.

* * *

На следующий день погружения прошли очень удачно. Я уходила из бультока последней и как раз шла по берегу к дому, когда по прибрежной дороге подъехал, подскакивая на ухабах, мотоцикл. Он остановился. На мотоциклисте была черная кожаная куртка и шлем, который скрывал лицо. За спиной у него сидела Чжун Ли, обхватив парня за талию. Она помахала мне и крикнула:

— Мама! Это я! Я приехала! — Она соскочила с мотоцикла, сбежала по ступеням на берег и помчалась ко мне по берегу. Длинные черные волосы развевались у нее за спиной, короткая блузка трепетала на ветру. Добежав до меня, она поклонилась.

— Я думала, ты приедешь позже, — сказала я. — Автобус…

— Мы взяли мотоцикл напрокат. — Тут ее изначальная вспышка энтузиазма утихла, и Чжун Ли неловко замерла, отчего я сразу встревожилась.

— Мы?

Она взяла меня за руку.

— Пойдем, мама. Я хочу скорее тебе все рассказать. Я так счастлива! — Рука дочери в моей ладони была мягкой и теплой, но голос звучал слишком серьезно, чтобы выражать настоящую радость.

Я не сводила глаз с парня на мотоцикле. Ему не нужно было снимать шлем: я и так знала, кто он такой. Он остановился ровно на том же месте, где много лет назад сидел верхом на новеньком велосипеде и смотрел, чем занимаются на берегу доктор Пак и его команда. Когда я мысленно произнесла его имя — Ё Чхан, — в животе у меня ухнуло, и на секунду в глазах потемнело. Я моргнула несколько раз, пытаясь прогнать тьму. Наверху на дороге Ё Чхан установил откидную подставку, снял шлем, повесил его на одну из ручек руля и стал смотреть, как мы подходим. Когда мы дошли до него, Ё Чхан положил ладони на бедра и низко поклонился. Потом он выпрямился, но не стал тратить время на приветствия или болтовню о мелочах. Вместо этого он сказал:

— Мы приехали сообщить вам, что собираемся пожениться.

Наверное, давно было очевидно, что этим дело и закончится, но мне все равно стало мучительно больно. Я долго молчала, не решаясь спросить, а потом все-таки произнесла:

— И что на этот счет думает твоя мать?

— Можете сами у нее спросить, — ответил юноша. — Она скоро приедет на такси.

У меня было такое чувство, будто я застряла в желе, а Ё Чхан повернулся к мотоциклу и докатил его оставшиеся несколько метров до моего дома. Чжун Ли шла за ним.

* * *

Мы расселись двумя парами: дочка рядом со мной, лицом к Ё Чхану, а он рядом со своей матерью, которая сидела лицом ко мне. Между нами на полу стояли на подносе чайные чашки. Я слышала, как через двор, в маленьком доме, плачут мои внучки — Мин Ли отвела их к прабабке, чтобы мы могли спокойно поговорить в большом доме. Я одиннадцать лет не видела Ми Чжа. Когда она вошла, я заметила, что она стала хромать сильнее и опирается на трость. Бывшая подруга выглядела гораздо старше меня, хотя ей наверняка жилось легче. Одежда на ней болталась, волосы совсем поседели, а в глазах сквозили бездонные глубины несчастья. Однако меня это не касалось.

— Мы не проконсультировались с геомантом, чтобы определить, насколько жених с невестой подходят друг другу, — сказала я, стараясь говорить и вести себя как можно более церемонно и официально. — Мы не привлекали посредника. Никто не спрашивал, дает ли наша семья разрешение…

— Ох, мама, никто больше так не делает…

Я продолжила, не обращая внимания на слова дочери:

— Никто не назначал встречу для заключения помолвки…

— Тогда пусть эта встреча и послужит заключению помолвки, — сказала Ми Чжа.

Я обратилась к дочери:

— Не знала, что ты уже стала задумываться о браке.

— Мы с Ё Чханом любим друг друга.

Мне стало горько.

— Три года назад я попросила тебя дать обещание не видеться с ним. А в итоге ты скрыла этот… — я попробовала подыскать нужное слово, — контакт от меня, своей матери.

— Я знала, как ты отреагируешь, — призналась Чжун Ли. — Но еще я хотела проверить свои чувства, чтобы не ранить тебя понапрасну.

— Не очень-то у тебя получилось.

— Мы счастливы, — возразила она, — и любим друг друга.

Младшая дочь всегда отличалась упрямством, но и я не могла отступить. Тут бы вспомнить гадкие сплетни про Ё Чхана и Ван Сон, но я и сама в них не верила, поэтому перешла к самому серьезному аргументу:

— Ты проявляешь неуважение к памяти своего отца…

— Прости, но я не помню своего отца.

Все это было слишком мучительно. Я закрыла глаза, и меня захватили страшные воспоминания. Как я с ними ни боролась, они оставались столь же яркими и мучительными, как и в тот момент, когда все это произошло. Ми Чжа берет мужа за руку. Рядом Ё Чхан в матросском костюмчике. Пуля попадает в голову моего мужа… Крики Ю Ри… Солдат хватает моего мальчика… Эти раны не заживали, память не уходила.

Ми Чжа негромко откашлялась, и я открыла глаза.

— Когда-то мы с тобой мечтали об этом. — Она слабо улыбнулась. — Правда, тогда мы думали про Мин Ли и Ё Чхана. Но все равно этот день настал. Зять — гость на сотню лет, то есть навсегда. Пора тебе забыть гнев, чтобы эти двое, которые не несут ответственности за прошлое, могли пожениться. Прими моего сына как часть своей семьи на сотню лет.

— Я…

Она жестом попросила меня замолчать.

— Как сказала твоя дочь, наше разрешение им больше не нужно. Единственное, что мы можем, — это дать им то, чего они хотят. Я не собиралась возвращаться на Чеджудо, однако приехала сюда, потому что Чжун Ли мечтала о свадьбе в кругу семьи. Тем не менее я договорилась о венчании в католической церкви Чеджу.

Я охнула. На острове в последнее время стало еще больше христиан, и к шаманизму они относились еще хуже правительства. Чжун Ли опустила голову и принялась теребить крестик, висящий на шее, — до сих пор я была слишком потрясена присутствием Ё Чхана и Ми Чжа, чтобы его заметить. Дочь не только сделала мне больно своим выбором, но и отказалась от традиций нашей семьи хэнё, и это просто не укладывалось у меня в голове.