— Десять, — объявила старуха. — Не слишком хорошо и не слишком плохо. — С этими словами она смахнула зерна, и они упали в щели между камнями.
Я вздохнула. Теперь придется делать новые подношения и больше молиться. Некоторым достались неудачные предсказания. Кое-кто заплакал, услышав слова прорицательниц, кто-то со смехом отмахнулся. Мин Ли и Ван Сон обе получили по шестерке. Их предсказательница велела девочкам проглотить зерна, чтобы носить удачу с собой.
Наконец под бдительным взглядом шаманки Ким мы сплели соломенные лодки длиной примерно в метр. Наполнив их пожертвованиями и дарами, мы прикрепили маленькие паруса, пригласили богинь и богов на борт и отправили лодки в море, после чего вылили в воду рисовое вино и бросили горсти проса и риса. Теперь весна официально началась.
На следующий день после ритуала прощания с богиней ветра я резала сладкий картофель, собираясь смешать его с ячменем, чтобы обед, который дети возьмут с собой в школу, выглядел посолиднее. Вспомнив жалобы Чжун Ли, что мы ведем себя как бедные, я открыла глиняный кувшин и достала немного соленых анчоусов, чтобы положить дочке в ячмень. Я думала, она меня поблагодарит, когда вернется из школы, но Чжун Ли уже думала о другом. Она вбежала в дом, открыла сумку и показала мне новую книжку. На обложке красовалась маленькая девочка в юбке с оборками, фартуке и шнурованных ботинках. Лицо ее обрамляли светлые локоны. Девочка держала за руку старика. Вокруг пощипывали траву козы, а вдали виднелись высоченные горы с заснеженными вершинами.
— Это Хайди, — показала Чжун Ли на девочку, — и я ее люблю.
Книгу о Хайди завезли во все школы на острове. Мы так и не узнали почему, но каждая девочка возраста Чжун Ли получила экземпляр. И теперь моя дочь, которая всего несколько дней назад рвалась учиться ездить на велосипеде, а до того мечтала стать ученой, сходила с ума от «Хайди». Чтобы поддержать дочь, я попросила прочитать мне эту историю. Хайди, Клара, Петер и дедушка сразу меня очаровали. Потом книгой увлеклись До Сэн и Мин Ли. Мин Ли посоветовала «Хайди» своей подруге Ван Сон, а та прочла ее своей матери. Вскоре по всему Хадо вечерами горели масляные лампы, и дочери читали книжку матерям и бабушкам. Всем хотелось обсудить услышанное, и мы ходили друг к другу в гости или собирались поболтать на олле.
— Как думаете, каков хлеб на вкус? — спросила как-то днем Ван Сон.
Ее мать ответила:
— Поедешь во Владивосток на дальние работы, там и попробуешь. Во Владивостоке много пекарен.
— А козье молоко? — спросила меня Мин Ли. — Ты его пила, когда ездила на дальние работы?
— Нет, но однажды ела мороженое, — ответила я, вспомнив, как мы облизывали сладкие рожки, сидя на ограде вместе с Ми Чжа и русскими парнями.
Мнения о героях расходились. Одним больше всех нравилась бабушка Клары, другим — дедушка Хайди. Многие начинающие ныряльщицы как раз начинали задумываться о свадьбе и были без ума от Петера. Ван Сон даже заявила, что хочет за него замуж. Мин Ли предпочитала доктора, потому что он был очень добрый. Но самой горячей поклонницей книги оставалась Чжун Ли. Ей больше всего нравилась Клара.
— Почему ты выбрала ее? — удивилась я. — Из-за болезни она не может помогать семье, к тому же Клара плакса и эгоистка.
— Но ее вылечили горы, небо, козы и их молоко! — Помедлив, дочь добавила: — Когда-нибудь я поеду в Швейцарию.
Надо было срочно ее отвлечь. Что бы ни говорила До Сэн, три жертвы в одной семье, причем среди них учитель, означали, что мы замараны коллективной виной. Чжун Ли даже на материк не разрешат поехать, не то что в Швейцарию. Но дочка была слишком мала, чтобы понимать обстановку, поэтому я сказала первое, что пришло в голову:
— Как же ты попадешь в сказочный мир?
Чжун Ли только посмеялась.
— Мама, Швейцария не сказочная страна. И не обитель богинь. Я уеду с Чеджудо, как Ким Мандок. И куплю себе велосипед.
ОГРОМНОЕ НЕВЕДОМОЕ МОРЕ
Август-сентябрь 1961 года
Доктор Пак и его команда вернулись, как и обещали, через три месяца после первого визита. А потом и еще через три месяца, в конце августа. И в каждый их приезд восемнадцать женщин — девять ныряльщиц и девять женщин других профессий — две недели подряд обходились легким ужином, а утром лежали на койках и проходили тесты. Но на этот раз нас отвезли в лодке к подводному каньону, где когда-то мы с Ми Чжа первый раз совершали погружение. Ученые выбрали это место по той же причине, что и моя мать: тамошний рельеф позволял непрофессиональным ныряльщицам плавать над скалами, доходящими почти до поверхности, а хэнё могли опускаться на двадцать метров вглубь, в холодные воды каньона. Непрофессионалкам все равно не удавалось продержаться больше нескольких минут, но мы, хэнё, в теплую погоду как минимум два с половиной часа ныряли и всплывали, прежде чем вернуться в лодку. Оказалось, что температура тела у нас опускается не так сильно, как зимой, что и без экспериментов было очевидным. Но теперь у доктора Пака появились точные данные: 35,3 градуса по Цельсию в воде температурой в 26 градусов.
— Впечатляюще, — заявил нам доктор Пак. — Мало кто в состоянии так хорошо функционировать, как вы, при температуре тела настолько ниже нормальной.
Теперь ученые добавили новый параметр: питание. Они приходили к нам домой по три раза в день и записывали все, что мы едим. Доктора задали нам тот же вопрос, который в шутку звучал в бультоке: «Кому нужно больше есть, мужчине или женщине?» Мы знали ответ, но эксперимент его научно подтвердил. Хэнё требовалось в день 3000 килокалорий — больше, чем женщинам других профессий, которым хватало 2000 калорий, да и любым мужчинам из Хадо, протестированным учеными. «Мы не видели добровольной потери тепла в таких масштабах ни у каких других человеческих существ, — восхищался доктор Пак, — но зато вы это компенсируете!» Однако он изучал нас в период, когда жизнь островитян сильно изменилась к лучшему. Я вспоминала, как мы с Ми Чжа девчонками учились нырять, как работали во Владивостоке и выживали в тяжелые военные годы. Мы никогда не ели досыта и всегда были очень худыми.
Все женщины, как хэнё, так и обычные, старались принять гостей как следует. Каждая стряпала лучшие блюда, чтобы угостить ученого, который придет подсчитывать калории. Мы с До Сэн и Мин Ли тоже отодвинули в сторону Кён Су, который обычно отвечал за питание, и приготовили традиционное для бультока угощение: жареных брюхоногих моллюсков, голубые морские ушки на пару, жареных мелких крабов с бобами, осьминогов на шпажках. Пока очередной ученый сидел у нас на полу и ел, Чжун Ли забрасывала его бесконечными вопросами. Каково жить в Сеуле? В каком университете он учился? Что лучше, быть исследователем или врачом? Каждый доктор отвечал на вопросы Чжун Ли, но при этом следил взглядом за ее старшей сестрой, когда та проходила по комнате.
Когда ко мне наконец пришел доктор Пак, я пригласила его к столу и налила рисового вина. Низкий столик уже был уставлен закусками: кимчхи, маринованные бобы, корень лотоса, отварная тыква, ломтики мяса черной свиньи, соленая рыба-ласточка, папоротник со специями и кусочки морского огурца. Мы уже собирались начать трапезу, как вдруг к дому подошел школьный учитель О, у которого училась Чжун Ли. Он поклонился и сообщил нам новости:
— Ваша дочь выиграла общеостровной конкурс для пятиклассников. Теперь Чжун Ли будет представлять нашу сторону горы Халласан на конкурсе учащихся в Чеджу. Это большая честь.
Чжун Ли вскочила и торжествующе запрыгала по комнате. Брат с сестрой ее поздравили, а До Сэн заплакала от радости. Я невольно разулыбалась, а после слов доктора Пака: «Дочь умна, потому что у нее умная мать», чуть не прослезилась.
Я пригласила учителя О за стол. Мы подвинулись, чтобы освободить место гостю, и налили ему рисового вина. Когда доктор Пак спросил учителя про конкурс, тот ответил:
