Конгу не ставалось ничего иного, как смирно одеться и усесться за стол, за которым уже сидел его ранний гость.

— Все-таки ты сволочь, Фухе, — заявил Конг, закуривая «Лоян», поспать не дал!

— Ха! — изумился комиссар. — А как меня среди ночи поднимали и невесть куда тащили? Ты, значит, думаешь, что одному тебе можно?

— Чего пришел?

— А ты думать умеешь? — ехидно спросил комиссар. — Вот и думай!

— Кальдер подошел к городу?

— А у тебя интуиция не хуже моей, — восхитился Фухе. — Так какой вопрос я задаю на допросах первым далом, а?

— Иди к черту! — огрызнулся Конг. — Если бы не я, тебя бы давно черви слопали!

— Ах ты, благодетель мой! — заохал комиссар. — Да если бы я не любил тебя, как отца родного, стал бы я с тобой беседы вести!

— Как это ты Гребса подсидел?

— Как, как… По телефону, ясное дело. Я дал Алексу телефон Кампфа, он и звякнул, раскрыл замыслы врага. Так какой теперь счет в генералах? Три один в нашу пользу? Так?

— Ты и считать научился? — удивился Конг.

— С тобой любой дряни научишься! Ну, да не о том речь. Жить хочешь?

— Иди ты!

— А пост свой сохранить? Не министерский, конечно, а пост начальника контрразведки?

— А иди ты! — репертуар Конга в этот день не отличался разнообразием.

— Ну и прекрасно, — подытожил комиссар. — Тогда слушай: Кальдер договорился с временным правительством, что восстановит демократию, а сам получит за это пост министра обороны. Кампфа сажают в санаторий для высшего командного состава, Гребс и Вайнштейн остаются на своих постах военных, а не министерских, конечно. Ты по-прежнему возглавляешь контрразведку, если, само собой, немедленно отдашь приказ своим костоломам арестовать Кампфа, выпустить из тюрем арестованных и открыть дорогу войскам Кальдера. Понятно?

— Сам придумал? — поинтересовался Конг.

— Сам! — гордо сказал Фухе.

— Ну, это ты врешь! Сам ты, козявка, выше своего пресс-папье так и не поднялся. Все бы тебе черепа крушить! А я было думал приучить тебя к политической жизни… Как говорится, заставь дурака богу молиться…

— Причем здесь бог? — не понял комиссар. — Я неверующий. Ну ладно, не теряй времени, друг Аксель.

— Но тогда придется выпускать и де Била, — заметил Конг, подходя к телефону.

— Само собой, — согласился Фухе.

— А он, стало быть, законный начальник поголовной полиции.

— Стало быть, — подтвердил комиссар.

— И не жалко?

— Родина меня не забудет! — гордо отчеканил Фухе.

Конг пожал плечами и отдал по телефону требуемые распоряжения. После этого не оставалось ничего другого, как спрыснуть это дело.

— Дурак ты дурак, комиссар, — говорил Конг, цедя конъяк. — Ну, восстановил ты демократию, ну вернул этого маразматика в президентский дворец и чего добился? Жалование тебе, думаешь, прибавят? Или твои бывшие подчиненные тебя полюбят? Думаешь, Дюмон себе новый гранатомет не достанет?

— Не посмеет! — уверенно заявил Фухе.

— Н-да, клинический случай! — заключил Конг и решительно двинулся к двери — ехать восстанавливать попранную свободу.

Поголовная полиция шумно и весело праздновала возвращение своего любимого шефа. Сам де Бил был пьян, вальяжен и без устали толкал речи, сидя за роскошно накрытым (за казенный счет) столом.

— Да, голуби мои! — вещал он, ловя вилкой сопливый рыжик. — И с самые тяжелые часы диктатуры я продолжал героическую борьбу за свободу!

— Ура нашему герою-начальнику! — заголосили дежурные подхалимы.

— Спасибо, спасибо! — важно поклонился де Бил. — И мы победили! Ура!

— Ура! — взревели подчиненные.

— В этот радостный день, — продолжал де Бил. — Мне бы хотелось отметить тех, кто вместе со мной отстаивал свободу. Идите сюда, мой скромный друг, — с этими словами шеф поманил пристроившегося в углу стола Фухе. Комиссар пробрался через толпу коллег и оказался рядом с де Билом.

— Друг мой! — проникновенно продолжал тот. — Вы возглавили нашу полицию в тот тяжелый момент, когда я был вырван из ваших рядов волею злой судьбы. И вы достойно работали на этом важном поприще. В этот радостный день я хочу поздравить вас — я приготовил приказ об увековечивании ваших заслуг.

Все замерли. Кто-то шепнул: «Орден!», кто-то прошипел: «Заместителем!» Остальные нетерпеливо ждали.

— Итак! — провозгласил де Бил. — Мой дорогой Фухе, у вас не будут удерживать из жалования за то время, пока вы находились у Кальдера или в других местах, не связанных с работой. Более того, вы премируетесь суммой в пятьдесят долларов, которая будет вам выплачена в рассрочку в ближайшие пять лет. И наконец…

Подчиненные, сообразив, что сейчас будет сказано главное, замерли, превратились в слух.

— И наконец, — повторил де Бил. — Вам разрешено ношение пресс-папье в тех случаях, когда вы не в форме и не на официальном приеме. Ура!

— Ура-а-а-а!!! — подхватили все присутствующие…

После банкета комиссар встретился с Алексом, поджидавшим его у входа в управление.

— Поздравляю! — обнял друга Габриэль. — У меня для вас подарок, — с этими словами Алекс вручил Фухе новенькое хромированное пресс-папье.

— Спасибо, — ответил комиссар, пряча свое отныне штатное оружие в карман. — Пойдем-ка, друг Алекс, в «Крот», тяпнем по стакашке, поговорим за жизнь!

При этих словах Алекс виновато взглянул на часы.

— Комиссар, — смущенно начал он, — понимаете, уже вечер… Жена… Теща… Опять начнут…

— Ладно, — вздохнул Фухе. — Беги, Алекс!

Тот не заставил себя долго просить и рванул к семейному очагу. Фухе еще раз вздохнул, вытащил из кармана кошелек, сосчитал мелочь и направился в бар «Крот», решив все же пропустить стаканчик-другой вермута по случаю такого знаменательного дня.