Именно поэтому, скорее всего, реальная власть в этой новой провинции империи, точно так же как и в вассальных югославянских княжествах, оставалась в руках местной раннефеодальной знати. Подобная политическая обстановка при определенных обстоятельствах содействовала выступлениям местных династов против Византии, за восстановление государственной самостоятельности сербских земель. Вместе с тем нельзя недооценивать и тот факт, что Василий II осуществил ряд серьезных мероприятий по укреплению влияния империи во всей западной части Балканского полуострова. Большое значение имела организация сети епархий под эгидой Охридской архиепископии^[359].

Политическая обстановка в целом оказалась, однако, благоприятной для выступления в 1034–1042 гг. зетского князя Стефана Воислава и поддерживавшей его группировки сербской знати. Возникло самостоятельное Сербское государство, покончившее с зависимостью от Византии^[360]. Оно нередко именуется Дуклянским (или Зетским) королевством (ввиду господства там дуклянской династии и превращения прежней Дукли в ядро нового политического образования). Его образование явилось важным этапом в истории оформления сербской раннефеодальной народности, поскольку вплоть до этого времени нет свидетельств о прочном объединении всех сербских земель в рамках одной монархии. Как было показано и для середины X в. (правление Часлава), нет никаких оснований говорить о широком и длительном объединении уже существовавших княжеств. Впервые это произошло лишь в 40-е годы XI в.

Для понимания судеб сербской раннесредневековой государственности необходимо сказать об обстоятельствах образования Дуклянского королевства, как и о связанных с этим значительных сдвигах в сфере церковной организации. Заслуживает особого внимания тот факт, что зетский князь Воислав лишь постепенно отвоевывал у Византии одну область за другой, причем успехи достигались в упорной борьбе с князьями-соперниками, стоявшими на стороне империи. Вначале Воислав освободил только Дуклю (Зету) и лишь затем, видимо, подчинил своей власти Травунию^[361]. Возможно, именно поэтому в одном из сообщений, использованных в сочинении византийского полководца Кекавмена, Стефан Воислав фигурирует как «Трибуний серб»^[362].

Па этом этапе борьбы Воислава против Византии ему пришлось, по всей вероятности, иметь дело с коалицией враждебных сербских князей (жупана Рашки, бана Боснии и уже упомянутого Лютовита Захумского), которая была разгромлена в 1042 г.^[363] Победа Воислава над Лютовитом повлекла за собой, несомненно, и переход Захумья под власть дуклянского князя: все приморские, сербские земли были объединены под эгидой Дукли, которой, возможно, удалось позднее подчинить своему влиянию и внутренние земли (Боснию, Рашку) либо их часть. Этот период наибольшего расширения границ Дуклянского государства также нашел отражение в произведении Кекавмена, по словам которого тогда «в крепостях Далмации, в Зете и Стамне (в нынешнем Стопе, близ Дубровника. — Е. Н.), был топархом Воислав Диоклейский» (Дуклянский)^[364].

Любопытно в этом сообщении проявление господствовавшей в ту пору византийской государственно-политической доктрины, согласно которой империя, даже смирившись с появлением на северо-западной границе независимого Дуклянского государства, все-таки рассматривала его как нечто эфемерное, а самого сербского правителя — как неполноправного соседа Ромейской державы, одного из незначительных местных феодалов — «топархов». Без сомнения, правительство империи, видя ослабление своих позиций на Балканах, делало ставку и на внутренние противоречия в новосозданном Сербском государстве, и этот расчет не был лишен оснований.

В известной мере судить об этом можно по грамоте, дарованной Локрумскому монастырю близ Дубровника (в пределах узкой кромки византийских владений на Адриатическом побережье) неким Хранко, владевшим Захумьем в 50-е годы XI в., уже после правления Воислава в Дукле. Выступая в роли дарителя докрумских монахов, Хранко вел себя как независимый от правителя Дукли властитель Захумья: он считает себя вправе жаловать землю монастырю, подчеркивая тем самым свои дружественные отношения с византийским Дубровником (и с империей).

Характерно, однако, что таинственный Хранко в отличие от Людовита не именует себя пышными византийскими титулами, называясь просто: «Хранко со всеми своими жупанами Захумья» (даже без титула «князя», «господина», «великого жупана» или др.)^[365]. Само недолговременное появление на политической арене этого властителя Захумской земли, его примечательная ссылка на поддержку местной знати свидетельствуют о том, что правителям Дукли не удавалось прочно и постоянно удерживать в своей власти все сербские земли. Некоторые княжества во главе с представителями прежних династий (либо «узурпаторами», подобными Хранко) иногда достигали полной независимости от Дукли.

Именно поэтому (и данный факт весьма показателей для рассматриваемого этапа сербской раннефеодальной государственности) дуклянские правители, в частности Воислав и его преемники — сын Михаил и внук Константин-Бодин, в целях укрепления своей державы использовали не только военные средства и благоприятную политическую конъюнктуру, но и доступные им возможности в идеологической (церковной) и дипломатической сфере, в особенности свои контакты с католическим Западом. Представляется весьма существенным в этом плане то обстоятельство, что во время борьбы Дуклянского княжества против Византии в Дукле (Зете) возникло первое произведение средневековой югославянской агиографии — житие зетского князя Владимира, погибшего ок. 1016 г. Без сомнения, составление этого жития имело целью не столько восхваление невинного князя-мученика, сколько «освящение» династических претензий Воислава Дуклянского, утверждение его «законных» прав на это княжество и наследство Владимира. Было создано, таким образом, идейно-политическое обоснование самостоятельности нового государства^[366].

Кроме того, становление культа одного из представителей дуклянской династии открывало перед Воиславом и его преемниками заманчивые перспективы прочного союза с католическим клиром прибрежных романских городов Южной Далмации (Котора, Бара и др.), входивших уже в состав их державы и тесно связанных в церковном, экономическом и культурном отношении с Италией, с папской курией. Закономерным результатом такого союза дуклянских правителей с католическим духовенством подчиненных им прибрежных городов было не только провозглашение самостоятельной Барской архиепископии^[367], но также, вероятно, и официальное признание папской курией «короля Дукли» Михаила одним из «законных» и полноправных властителей сообщества средневековых государств и народов христианской Европы^[368].

Создание единого Сербского государства — Дуклянского королевства, представляющее важный рубеж в истории политической консолидации сербских земель и развития раннефеодального общества, закономерно сопровождалось переменами и в сфере социально-экономических отношений и культуры. К сожалению, ввиду специфики сохранившихся памятников (Летопись попа Дуклянина и грамоты Локрумского монастыря вызывают споры в историографии по поводу их достоверности и хронологии) невозможно подробно проследить эволюцию социального и политического строя державы дуклянских королей, как и зависимых от них и независимых сербских княжеств^[369].

Тем не менее даже имеющиеся сведения византийских и латиноязычных источников позволяют в общих чертах наметить главные особенности динамики внутриполитической системы сербских земель в XI–XII вв., выявить то общее, что объединяет ее с соответствующими институтами местных княжеств предшествующей эпохи (IX–X вв.), как и то, что уже можно счесть особенностями и тенденциями нового этапа развития сербской государственности.

В этой связи необходимо прежде всего остановиться на вопросе о социальной верхушке раннефеодального общества. Как и прежде, ее представители именовались «жупанами», «князьями»; они были либо самостоятельными, либо зависимыми от того или иного сюзерена правителями отдельных княжеств и земель, либо же — наместниками областей и сановниками двора, называясь в соответствии со своими функциями и должностями «сотниками», «судьями», «воеводами» и т. д.^[370] Важной особенностью господствующей верхушки уже в эпоху Дуклянского государства было особое влияние, которым пользовались высшие представители христианской церкви, прежде всего католические «епископы и аббаты», о большой роли которых сказано в Летописи попа Дуклянина^[371]. Вполне вероятно, что архиепископ Барский и другие клирики выполняли роль посредника между враждующими членами дуклянской династии^[372].