- Хватает тех, кто умеет это делать от природы.

- Но ведь им запрещено произносить маны вслух.

- Да. Но ведь можно пользоваться чужими. Это гораздо легче: кто-то придумывает, записывает, а ты - читаешь.

- Заклинания! - до меня дошло. - Это маны, придуманные кем-то другим.

- Странно, что наставник тебе этого не говорил.

- Да мы как-то на другом специализируемся. Он дознаватель.

- Если не пользоваться магическим даром, он выжжет тебя изнутри, - в глазах Алевтины отражались звёзды. Зрачки её были тёмными, глубокими... Как колодцы. В которых я совсем не против был утонуть.

- Я стригой. Всё, что в моей душе могло выгореть - уже выгорело.

Неожиданно я споткнулся и чуть не упал. Руки разжались сами собой, Алевтина легко соскочила на землю. А потом обняла меня за шею и прижалась всем телом.

- Ты многого о себе не знаешь, - прошептала она возле моих губ. Я чувствовал биение её сердца, её горячее дыхание. - Тебя убедили, что ты - ходячий мертвец. А это вовсе не так... - её губы были мягкими, чуть солёными и податливыми. У меня закружилась голова.

- Я - нежить, - сказал я, когда смог восстановить дыхание. - Временами я становлюсь холодным, словно труп. И тогда мне нужна кровь. Лишь она поддерживает во мне видимость жизни. Тебя это не пугает?

- Я убила родителей, когда мне было девять, - сказала Алевтина.

Я вздрогнул и чуть не разжал объятий. Но вовремя посмотрел ей в глаза: в них было столько вызова, и в то же время - страха. Страха того, что я её оттолкну. Да и в конце концов! Кто я такой, чтобы судить?

- Как это произошло? - в горле пересохло, но я с собой справился.

- Отец был алкоголиком, - она высвободилась сама и сделав шаг в сторону, отвернулась.

Мы стояли на опушке. Невдалеке поблёскивали воды озера, чуть ближе светилась лампада на веранде нашего терема. В остальном было темно. Тот предрассветный час, когда луна уже скрылась, и звёзды потускнели, но рассвет ещё не пришел. И на некоторое время - на полчаса, на час - становится темно, как в самой преисподней.

- Однажды он пришел домой очень поздно, был сильно пьян. Я уже спала... Но он вломился в мою комнату и попытался... Попытался... Он сорвал с меня одеяло и хотел содрать пижаму, я испугалась и закричала. Прибежала мама и начала его оттаскивать. Отец её ударил, а потом повернулся ко мне...

Алевтина обхватила себя руками за плечи - я видел бледные кончики пальцев. Волосы её подрагивали, когда девушка говорила.

Сделав шаг, я обнял её, очень осторожно, и прижал к своей груди.

- От страха у меня случился выброс, - сказала она, стоя ко мне спиной.

- Что это такое?

- Спонтанный магический всплеск. Я не знала, что у меня есть дар... Никто не знал. Я - стихийница.

- Ты - огненная богиня, - прошептал я Алевтине в ухо.

- Тогда сгорела вся наша квартира. Мама... Она пыталась меня защитить, но я... не смогла справиться. Она была не виновата, она любила меня. А я...

- Ты не виновата, - я поцеловал её в тёплый висок. - Ты не могла себя контролировать.

Через это признание Алевтина стала мне ближе, роднее. Я понимал: она тоже стояла одной ногой во тьме...

- Для этого ведьмам нужны предметы, понимаешь? Карты, пентаграммы, что угодно.

Я вспомнил, что в Москве ведьма Матрёна навешивала на себя уйму украшений. Тогда я об этом не задумывался, но вероятно, они-то и служили для концентрации природных ведьминских сил.

- Потом меня отдали в детдом, а оттуда забрала Настасья. Она вырастила меня и научила всему, что я знаю. Она привела меня в ковен. Когда мы тебя ждали... - Алевтина взглянула лукаво, с полуулыбкой. - Ты же понимаешь: мы знали, что ты придёшь... Настасья поделилась, что хочет стать твоей учительницей. Она сказала, если в нашем ковене будет маг-мудрец, то мы станем сильнее всех.

- Я не могу, - тихо сказал я. - Алекс спас мне жизнь, он... мой друг. Я не могу его бросить.

- Я понимаю, - Алевтина развернулась в моих руках и потянулась к моим губам. - Но представь: как было бы здорово...

Когда мы всходили на крыльцо, я молился о том, чтобы никого не встретить. Уши у меня горели, как у подростка. Дыхание спирало от одной мысли, что сейчас мы, держась за руки, поднимемся в мою спальню... Только бы никого не встретить! Пусть всё остаётся, как есть. Хотя бы сегодня ночью, пусть всего на несколько часов.

Пускай Алекс с Владимиром побудут на Валааме, Котов продолжает руководить ЧС-никами, Чумарь уматывает в свою Москву...

Проходя мимо лампады, выставленной прямо на доски веранды, я подумал, что её оставила Антигона. Специально для меня.

Она знала, что я пошел в лес, и оставила на пороге дома крошечный светлячок. Знак, что меня помнят и ждут.

Антигона... Я почувствовал, как рука, сжимающая ладонь Алевтины, становится горячей и потной.

А Бог с ней. Всё равно у нас ничего не выйдет.

Толкнув дверь, не выпуская руки Алевтины, я вошел в горницу и начал подниматься на второй этаж, в свою спальню.

Глава 15

Утро оказалось именно таким, как я представлял в мечтах. Ну, почти таким...

Вместо привычного солнца в окна бил шквальный ветер, а со стороны озера слышались грохочущий рокот волн и тоскливые крики чаек. Небо затянуто тучами - я видел его кусочек с того места, где лежал, на узкой односпальной кровати, в углу небольшой спаленки.

Зато всё остальное было зашибись!

В тереме стояла тишина. Никто не орал, требуя срочно отправляться на рыбалку, охоту или к чёрту на рога. Никто не самовольничал в моей комнате, сдёргивая с меня одеяло и открывая балконные двери, чтобы впустить свежий холодный воздух.

Мне никуда не надо было спешить...

И самое главное: рядом, уткнувшись мне в шею и обняв, спала Алевтина! Её ровное дыхание щекотало шею, её упругая грудь... Впрочем, это никого не касается. То, что случилось этой ночью - это только моё. Наше с Алевтиной. Что бы ни случилось дальше, я буду хранить эти воспоминания, как драгоценную жемчужину.

Кстати о жемчуге.

Скосив глаза, я убедился, что подарок Светлейшего князя лежит там же, куда я положил его перед тем, как...

Снять их попросила Алевтина. Сказала: а вдруг нитка порвётся? Я послушался и положил их на тумбочку, рядом с масляной лампой.

Теперь мне смутно показалось, что чего-то не хватает. Кажется, жемчужин в чётках было несколько больше... Но я могу и ошибаться. Считать, сколько их осталось, никакого желания не было.