- Что это? - вспоминать ссору не хотелось. Да и есть ли в этом смысл? Алекс и сам прекрасно всё понимает.

- Бумаги и вещи покойных, переданные майору Котову отцом Онуфрием, - не отрываясь от чтения пожелтевшего листа, пояснил шеф. - Настоящих протоколов нет. Записки о времени смерти и причине оной составлены неким старцем Нестором, архивариусом при скитской канцелярии.

Я взял один из листков. Он был плотным, рифлёным, и буквы попадали в выемки этого рифления. Они были начертаны крупно, но строчки набегали одна на другую. Знаков препинания не было, и если бы не содержание, можно думать, что это развлекался ребёнок - учился правописанию, например.

- Странные письмена, - пробормотал я, силясь прочесть первую строчку.

- Архивариус Нестор ослеп тридцать лет назад, - пояснил шеф. - Должности он не оставил, и пользуется специальной бумагой для слепых.

- Кажется, я его видел, - я отложил лист и принялся перебирать вещи: телефон, плейер, планшет... - Высокий старик. Седые волосы ниже плеч, борода до пояса... Словно сошел с картины Васильева. Ну помните?.. Старик со свечой и филином.

Алекс с Владимиром переглянулись, но промолчали.

- Немного же после покойников осталось, - продолжил я, вертя в руках крошечный плейер с флэш-картой.

- В скиту не дозволяется иметь личные вещи, - сказал Владимир. - Молитвенники, одежда - всем этим обеспечивает церковь.

- Значит то, что мы видим, монахи держали у себя незаконно, - уточнил я.

- Скорее, против правил, - Алекс встал из-за стола, зачерпнул ковшиком холодной воды из фляги и принялся пить.

Вода-то святая, - вспомнил я. - Перед выездом в детский лагерь отец Онуфрий благословил...

Я заметил, что образ сержанта Щербака у меня в сознании всё больше замещается преподобным отцом Онуфрием. Всё правильно. Уж такой он человек, что везде - на своём месте. Позавидовать можно.

А как быть с мертвецом вроде меня? Смогу ли я отыскать своё место?..

- В гробу, - сказала бы Антигона. - Если не перестанешь ныть и рефлексировать по каждому поводу.

И была бы совершенно права. Может, если поменьше зацикливаться на том, кем я являюсь - жить станет легче?.. Впрочем, это уже оксюморон.

- Интересно, если пошукать: чего ещё можно отыскать в скромной обители? - задумчиво спросил я. Почему-то набор вещей не давал покоя. Словно чего-то не хватало.

- Наверняка это исключение из правил, - пожал плечами Алекс. - В скит люди вступают по своей воле, никто их туда не толкает. А значит, и правила принимают. Отречение от благ цивилизации - один из приёмов терапии больной души. А мы должны согласиться, что нормальный здоровый человек в скит не пойдёт.

- То есть, ты считаешь всех религиозных людей психами? - набычился Владимир.

- Не психами. Скорее, людьми надломленными, уставшими. Потерявшими надежду на всё, кроме Бога.

Шеф вызова не принял. Видать, действие святой воды сказывалось. Я потихоньку поднялся, зачерпнул ковшиком ещё водички, и незаметно подсунул стакан под руку московскому дознавателю. Себе наливать не стал: от прикосновения к ковшу пальцы свело судорогой. Что будет, если святая вода попадёт ко мне внутрь? Возможно, это хороший способ эвтаназии, надо взять на заметку.

- Здесь не хватает кроссовок.

Мысль была инстинктивная, неосознанная. Просто я вспомнил, как стоял над телом инока Сергия и удивлялся неуместности ярких белых кроссовок в сочетании с чёрной рясой.

- Почему? - Алекс подобрался. Тоже почуял добычу.

- Телефон, планшет, плейер, - принялся перечислять я. - В нашем мире это вещи своеобычные, они никого не удивляют. Но в скиту их приходилось прятать, пользоваться в тайне от всех. Кроссовки - из той же оперы. Инок носил их скрытно, под рясой. Хотя и по разрешению епископа... Возможно, наличие этих несвойственных для скита вещей и объединяет убитых.

- То есть, убийце не нравились вещи, а не сами люди, - медленно произнёс Владимир.

- Он считал их скверной, - продолжил его мысль Алекс. - А владельцев - носителями этой скверны, не достойными жизни в святом месте.

- А мысль, что убийство - это грех, и он тоже недостоин? - спросил я.

- У убийц извращенная психика. Как правило, они делают то, что делают - в абсолютной уверенности в своей правоте.

- Подождите, - Владимир подгрёб к себе вещи. - Давайте определимся: вы считаете убийством лишь последнее происшествие, или же все, случившиеся в ските за последние два года?

- Отец Кондрат точно не был убит, - Алекс вздохнул и потянулся, словно ему было тесно в просторной в общем-то кухне. - Обширный инфаркт, он скончался в больнице. Есть заключение лечащего врача и протокол вскрытия. Но вот остальные... Вот они могли быть убийствами, а не несчастными случаями.

- Архимандрит Филарет, - я сверился с одной из бумаг. - Семьдесят два года, больные лёгкие. Найден в собственной постели.

- Задушен подушкой, - быстро сказал Алекс.

- Трудник Скуратов, девятнадцать лет. Найден замёрзшим в погребе, - продолжил я.

- Это мы уже обсуждали, - отмахнулся шеф. - Проще простого запереть дверь и подождать, пока отрок окочурится. К тому же, Скуратов был наркоманом - ещё одна причина убрать его из скита... Кто там дальше? Иеромонах Пафнутий? Сколько ему было?

- Сорок два. Шел ночью по тропинке и свалился с обрыва, - прочитал я вслух.

- Плейер принадлежал именно ему, - кивнул шеф. - Он часто выходил за пределы скита, чтобы помолиться наедине с природой, - так сказал отец Онуфрий.

- Или без помех послушать музыку, - добавил Владимир.

- Ничего не стоит подкрасться к человеку, чьи уши заткнуты наушниками, - подвёл итог Алекс. - Да и толкнуть его в спину.

- Красивая версия, - согласился Владимир. - Но к делу не пришьёшь. Доказательств никаких. Да и кто убийца - мы не знаем.

- Это легко, - отмахнулся шеф. - Я договорюсь с епископом Фотием, чтобы он разрешил поселить в скит засланного казачка.

- С каким-нибудь модным девайсом, - кивнул Владимир. - И нам останется только проследить, и... - он сделал руками такое движение, словно хватает кого-то за грудки.

- Мы можем не успеть, - дознаватели уставились на меня недовольно. - Лихо крепчает, вы сами об этом говорили. А на операцию с "засланным казачком" уйдёт несколько дней. Может, неделя. За это время Лихо охватит всё побережье озера. Да и вообще: зачем нам ловить убийцу?

- Ну ты даёшь, кадет, - возмущению Алекса не было предела. - Что ж по-твоему, он должен и дальше на свободе душегубствовать?