Другой случай был со мной позже, в рудке возле Чушанки. Я ехал велосипедом с корзиной, висевшей слева на руле. Посредине рудки было две возвышенности, по которым ездили автомашины, покрытые водой всего сантиметров на десять. Справа и слева от них была довольно глубокая колея, в которую лучше не сваливаться. Я подъехал к рудке и поехал по одной из этих возвышенностей, а навстречу мне, по этой же возвышенности, поехал какой-то дед, не дожидаясь пока я проеду рудку. Разъехаться у нас не получилось, как я ни старался. Дед ударился рулем об мою корзину и полетел вместе с велосипедом в воду. Мне с трудом удалось удержаться на велосипеде, и я, под брань деда, поспешил проехать рудку и скрыться, пока он не очухался.
Вот так и протекала моя детская жизнь. Еще три года я был отличником, потом справедливость восторжествовала, и с пятого класса по украинскому, русскому и английскому языкам у меня появились четверки.
После окончания четвертого класса нас повезли на экскурсию по Днепру. Сначала собирались в Канев, на могилу Т.Г. Шевченко, а потом переиграли на поездку до Киева. Ехали два класса: наш четвертый и пятый. Сначала, поездом ехали до Чернигова, а оттуда на пароходе «Лысенко» до Киева. Мне в дорогу родители дали старенький мамин фанерный чемоданчик, обтянутый дерматином. На перегибах дерматин полопался, и через него выглядывала фанера. Я как мог попытался закрасить эти места чернилами, но это не очень помогло. Чемоданчик имел очень неприглядный вид.
Фото после окончания четвертого класса.
По Днепру мы плыли два дня, было очень интересно наблюдать за видами на берегах реки. Учительница зачем-то представляла нас капитану, называя наши фамилии. Он удивлялся звучанию некоторых фамилий, удивился услышав и мою.
–У вас в селе живут евреи? – удивился он.
–Какие евреи? – удивилась учительница. –Это украинская фамилия.
Два дня мы пробыли в Киеве, живя на этом же теплоходе. Посетили Владимирскую горку, катались на фуникулере и на метро. На метро можно было кататься бесконечно, если не подниматься наверх. Посетили несколько музеев, особенно понравился краеведческий, где стояли скелеты древних ящеров и фигуры первобытных людей. За время путешествия я на еде сэкономил порядка пяти рублей, благо, что хлеб в столовых в то время был везде бесплатный, и купил себе новый чемодан. Старый поместился в новый, и его больше не было видно. Я был рад, теперь мне не будет стыдно при поездках на новые экскурсии. К сожалению, длительных экскурсий больше не было, и этот чемодан пригодился только после окончания школы, когда я ехал поступать в военное училище.
Крыша на нашем доме окончательно прохудилась и стала сильно протекать. Заплаты, которые ставил отец, уже на помогали. Дома посеяли рожь, чтобы получить солому для ремонта крыши. В колхозе все убиралось комбайнами, такая солома, вся перебитая, для ремонта крыши не годилась. Рожь аккуратно жали серпами, вязали в снопы, потом молотили цепами, а солому аккуратно складывали. Я впервые пытался жать и молотить. Жать серпом еще приноровился, а вот махать цепом не очень. Цеп состоит из двух палок, длинной и короткой, соединенных между собой ремнями таким образом, что обе палки свободно вращаются как вокруг своей оси, так и между собой, своеобразный шарнир. Нужно, держа в руках длинную палку, размахнуться, и короткую палку с силой опустить плашмя на колосья расстеленного на току (утрамбованная земля посредине клуни) снопа. Так вот, эта короткая палка все время норовила вместо снопа попасть мне по голове. Молотить я научился гораздо позже, когда мне было лет двенадцать. Как-то раз даже молотили вместе с отцом двумя цепами. Это достаточно сложно, так как удары должны быть синхронными.
Мужик-кровельщик, которого наняли для этой работы был мастером своего дела, приятно было наблюдать за его работой. Перекрывали весь дом полностью. Кровельщик брал солому из больших снопов и вязал маленькие снопики, не больше 10 см в диаметре. Потом из соломы скручивал жгуты и этими жгутами привязывал снопики к жердям на крыше. Захватывал полосу, сколько доставала рука, и постепенно укладывал эти снопики, двигаясь снизу-вверх. Укладку выравнивал с помощью правила, изготовленного из доски с набитыми в нее рядами гвоздей. Так постепенно, ряд за рядом, и накрывалась крыша. До этого я видел только старые соломенные крыши, в которых не было абсолютно ничего привлекательного. Новая соломенная крыша – это совершенно другое дело. По красоте с ней никакая металлическая не сравнится. Наверно многие видели аппликации из соломы? Так вот, новая соломенная крыша выглядит как большая аппликация из соломы. Она красиво переливается на солнце золотистым цветом. Я просто любовался этой крышей. Жаль, что эта красота существует не долго. К зиме золотистый цвет пропал, а к весне она потемнела, и вся красота исчезла.
Трудовую деятельность я начал по собственной инициативе в 3-м или 4-м классе со сбора колхозных огурцов. Соседские женщины попросили помочь в сборе колхозных огурцов, которых выросло очень много, а собирать было некому, и они перерастали. Оказывается, самые дорогие, это маленькие огурчики, так называемые корнишоны. Чем большим он потом вырастает, тем больше падает в цене. А желтяки вообще никому не нужны. Несколько дней я ходил собирать огурцы, заработал несколько трудодней и принес домой больших огурцов, которые разрешали брать, но дома они тоже были не нужны, и их отдали корове.
Потом отец стал бригадиром полеводческой бригады, которая выращивала помидоры, арбузы и еще какую-то зелень. Позже их еще обязали выращивать гусениц тутового шелкопряда. Пока они меленькие, то кушают мало, и справляться с этой работой легко, но потом для них листья шелковицы нужно приносить мешками. Правда при этом было облегчение в том, что листья можно было собирать не по отдельности, а срезать секатором с деревьев вместе с небольшими веточками. В этот период некоторые из гусениц погибают, и запах стоит жуткий, сильнее чем в свинарнике. В этот период отец и привлекал меня к этой работе. На трудодень нужно было нарезать два мешка листьев до обеда, и два после обеда. На мой взгляд, скотину пасти было легче.
Помню первый велосипед отца. Первый велосипед отцу достался очень тяжело. Купить его было не так просто. Нужно было сдать в местную кооперацию порядка сотни яиц, только после этого продали велосипед. Обычный дорожный мужской велосипед. Сначала учился ездить отец, мне велосипед не давал. Потом дошла очереди и до меня. Через раму до педалей я не доставал, поэтому ездил просунув правую ногу по раму, держась левой рукой за руль, в правой за раму. Так все пацаны ездили. Ездили на нем года два, потом велосипед испортился. Оказалось, что во все подшипники был заложен технический вазелин, а не солидол. Перебрали, смазали солидолом, и он еще поездил, пока не износился пятиугольник (основная деталь в заднем колесе). При покупке следующих велосипедов я сразу менял в них смазку на солидол.
Яиц мы больше никуда не сдавали, а вот молоко нужно было сдавать обязательно на маслобойню, по три литра каждый день. При сдаче проверяли жирность молока, и наше молоко им не нравилось, слишком низкая жирность. Как-то целая комиссия приехала к нам домой не контрольную дойку, чтобы поймать с поличным. Какое же было их удивление, когда получили ту же жирность, что и в молоке, которое я привозил для сдачи. Но еще больше их поразило количество надоенного молока, всего десять литров.
– Зачем вообще такую корову держать? – сказал один из них.
Наш дом был стареньким, построенным еще прапрадедом Мусием. Стоял на дубовых сторчах, которые со временем сгнили, дом осел и сгнили два нижних венца бревен дома. Отец нанял бригаду плотников, почему-то белорусов, и начался ремонт дома. Родители в это время жили в клуне, а мы, дети, у соседки бабы Параски. Я уже учился в пятом классе и пытался помогать младшему из плотников Ивану выдалбливать долотом четверть в дубовых косяках дверей, за что Ивану влетело от бригадира. Оказывается, я мог ударить по долоту сильнее чем нужно и расколоть дубовое бревно, с сосной такого случиться не могло. Я этого тогда не знал. Плотники поднимали дом домкратами, чтобы заменить два нижних венца и сторчи. Вместо сторчей поставили кирпичные столбики, между которыми я позже сложил из кирпичей фундамент. В комнате поставили деревянную перегородку и получился зал и небольшая спальня для детей. Из каморы сделали кухню. Везде постелили полы. В доме сняли трам (очень толстую балку, которая находилась внутри дома и на которой держался потолок), и вместо него на чердаке положили аналогичную, но менее толстую балку. Стало гораздо красивее. Пристроили веранду. Все было замечательно. Позже пригласили печника, который сложил новую печь. Она находилась в кухне, в комнату выходила только лежанка. Места в комнате стало гораздо больше. Соломенную крышу заменили на металлическую, с двумя слуховыми окнами, в которые позже я сделал полукруглые рамы. Теперь и на чердаке стало светло.
