С Гарри Элизабет встретилась через полчаса. Он стоял у отцовской машины, подбрасывая и ловя ключ.

– Почему так долго?

– Пришлось переодеться в дорогу, – Элизабет обошла машину.

Гарри открыл перед ней дверь.

– Опять эти старческие заморочки! Мои подружки никогда бы не стали «переодеваться в дорогу».

– Подружки? Я думала, что у тебя только друзья есть, по карточному столу.

Гарри сел за руль и вставил ключ в замок.

– И они тоже. Кстати, когда ты уговоришь стариков продать дом?

Мотор заурчал. По всей машине прошла дрожь. Они тронулись с места.

– Это отец сказал тебе, что я собираюсь это сделать? – спросила Элизабет через пару минут.

– Да, он на это рассчитывает и я, если честно тоже. Он обещал покрыть долги, если всё получится.

Элизабет замолчала. Она была так поражена всем, происходившим в деревне, что совсем позабыла о той буре, что нависла семьёй, и внезапно именно ей, Элизабет, нужно принять решение. С одной стороны Джеймс, которым она всегда восхищалась. Большой и сильный, он катал её на шее и привозил пластинки, когда подросла. С другой отец и мать, для которых расставание с Вудхаусом станет ударом. И ведь кому достанется дом? Фриту! Что-то подсказывало Элизабет, что как только все бумаги будут подписаны, этот человек выгонит их, не дав времени даже толком собраться и попрощаться с домом. Но даже если они как-то смогут пережить этот удар, что будет дальше? Образумится и Джеймс? Наладятся ли его дела? Элизабет была отнюдь в этом не уверена. Каждый день по радио говорили о забастовках и растущем уровне безработицы. Мир меняется. Земля уже не приносит стабильный доход, как во времена родительской юности, но она всё ещё даёт фрукты, овощи, немного яиц из курятника, и её всё ещё можно продать, а что будет, когда их благополучие будет зависеть только от доходов Джеймса? Элизабет сглотнула. Перед глазами вдруг встал плачущий брат. Сможет ли брат выдержать груз ответственности за всю семью? Элизабет сомневалась.

На подъезде к Ситфилку вновь заморосил дождь, и хотя Элизабет была тепло одета и взяла с собой даже старомодные замшевые перчатки она всё равно чихнула. Дышать уже некоторое время было сложно. Она утирала нос платком.

– Что с тобой? – спросил Гарри, паркуя машину у каменного тротуара.

– Не знаю. Кажется, простыла.

Элизабет дёрнула ручку и вылезла из машины. Она уже и забыла, каково это, когда дома в два или даже три этажа теснятся друг к дружке и если поднять голову, то разглядишь лишь маленький кусочек серого неба в обрамлении крыш. Хоть Ситфолк и был провинциальным городом, где и стадо овец можно было посреди улицы встретить, он всё же был городом.

– Ты иди, а я пока пропущу стаканчик в пабе, – сказал Гарри, достав с заднего сидения машины зонт.

Элизабет с благодарностью приняла его и открыла.

Гарри зашагал к большому трактиру в конце улицы. Точнее, когда-то это был большой трактир, а теперь на фасаде двухэтажного здания висели с десяток табличек о разных конторах. Элизабет проводила племянника взглядом и мысленно попросила его не напиваться сильно. Мимо неё прихрамывая шёл мужчина в потёртом пиджаке. У него Элизабет спросила дорогу до библиотеки.

Она располагалось в самом конце Стафод-стрит. Это был четырёхэтажный кирпичный дом середины Викторианской эпохи. Стены лишены всех украшений загородного особняка, лишь высокие узкие окна в желтоватых рамах выделялись на буром фоне.

Элизабет поднялась скрипучее крыльцо и дёрнула за шнурок медного колокольчика. Послышался тихий звон. Через несколько минут дверь открыла грузная женщина в переднике.

– О боже, милочка! Как вы только решились выйти из дома в такую ужасную погоду! Заходите скорее!

Элизабет шагнула внутрь, опуская зонт. С него на каменный пол тут же потекла вода, но женщина, представившаяся как миссис Сеймур, не обратила на это никого внимания. Забрав зонд, она заставила Элизабет снять плащ и тут же повела в в большую комнату на первом этаже. Здесь вокруг большого камина были расставлены неподходящие друг другу диваны и кресла.

Элизабет с наслаждением устроилась на мягком диване у камина и даже не смогла отказать себе в удовольствии совсем неподобающим леди образом вытянуть ноги, позволяя теплу огня лизать подошвы туфель.

– Чай? – спросила миссис Сеймур, устроив её зонт сушиться.

– Да, пожалуй.

Получив чашку, Элизабет окинула взглядом чью-то бывшую гостиную. Кроме неё здесь было всего два посетителя: сухопарый старик в начищенных до блеска туфлях читал газету и девушка, устроилась с ногами на диване у окна.

– Что собираетесь почитать?

Элизабет ощутила странное смятение. Тихая гостиная, чай, возможность самой выбрать книгу. Пожалуй, не так она представляла себе посещение библиотеки.

– Я… – Элизабет попыталась встать, чтобы миссис Сеймур не пришлось наклоняться.

– Сидите-сидите, – зашептала женщина.

– Но мне неудобно весть себя так фривольно, – попыталась возразить Элизабет и сама же поморщилась. «Фривольно». Такое старомодное слово, но именно оно лучше всего отражало чувства Элизабет.

– Что вы! Не переживайте! К нам так редко заходят молодые люди, а вы видимо проделали долгий путь. Так что вам нужно?

– Подборку «Ситфолдского вестника» за тысяча восемьсот девяносто второй и девяносто третий годы, пожалуйста.

Губы миссис Сеймур сложились буквой «О».

– Такой необычный выбор для столь юной девушки. Думаю, у нас есть то, что вы ищите, но придётся подождать.

Элизабет кивнула.

– Не торопитесь.

Взгляд нашёл приколоченные к стене часы. До ланча ещё два часа. Отец будет недоволен, если она опоздает, но уйти сейчас означало вновь искать возможность выбраться в город в другой день. Элизабет не знала, почему, но чувствовала, что действовать надо как можно быстрее.

Миссис Сеймур вернулась через полчаса с двумя большими альбомами. Потрескавшиеся кожаные обложки придавали им неопрятный вид.

– Только будьте, пожалуйста, аккуратнее. Газеты рассыпаются в руках.

Элизабет кивнула. Ей не впервой было иметь дело со старыми документами. Самыми кончиками пальцев Элизабет тянула за угол, переворачивая лист за листом.

Взгляд привлёк громкий заголовок короткой заметки: «САМОУБИЙСТВО НА ОПУШКЕ»

«Кошмарное происшествие взбудоражило округу. Не далеко от деревни Норволк 15.10.1982 года на опушке леса было обнаружено тело повесившейсяАгата Питерс. ЛордСелдрик Фрит, владелец Вудхауса, считает это недопустимым нарушение религиозных норм, однако он высказал соболезнования семье погибшей».

–Лорд Селдрик Фрит, владелец Вудхауса… – повторила про себя Элизабет. Такая простая фраза, но она много объясняла. Почему родители никогда не упоминали, что раньше у дома был другой хозяин?

Элизабет вновь принялась листать старые газеты, и почти в каждой было упоминание о новой жертве: Агата Питерс, Грейс Грант, Джоди Мартин и последняя Агата Мактай. Не все жили в деревни: Агата Питрес, гувернантка из Лондона, а Джорджи Мартин была гостьей викария. Она пробыла в деревне всего один день и пропала посреди благотворительной ярмарки. Всех жертв объединяло одно: длинные чёрные волосы и худое телосложение. Прямо как у Джейн, хотя если подумать её волосы доставали только до плеча, и тугой косы из них точно бы не получилось, а ведь убийца любил срезать их в качестве трофея и вешать каждую новую на косе предыдущей.

Элизабет откинулась на спинку дивана. Теперь стало понятно, почему Фрит считает дом своим, хотя это не объясняет его грубое поведение. Карие глаза мужчины смотрели на неё с презрение и можно даже сказать с ненавистью.

Она продолжила листать газеты. Пожелтевшие страницы смаковали суд, но лишь вкратце освещали показания свидетелей. Из них было понятно одно: никто ничего не видел, даже показания Дикера Мактая были какими-то путанными. Он то указывал на владельца Вудхауса, то отрицал это и говорил, что не уверен. Стало понятно, что если бы Седрика Фрита не поймали у тела бедной Агаты, то убийца бы ещё долго творил свои подлые дела.