(Акмеист Николай Гумилёв, «Капитаны») Певец крестьянства Николай Клюев очень тонко чувствовал не только душу землепашца, но и простого рыбака, ведущего тяжёлый промысел, который непременно вернётся домой с добычей: Скалы – мозоли земли, Волны – ловецкие жилы. Ваши черны корабли, Путь до бесславной могилы. Наш буреломен баркас, В вымпеле солнце гнездится, Груз – огнезарый атлас — Брачному миру рядиться. . . . Ввериться пушечным дулам! В вымпеле солнце-орёл Вывело красную стаю; Мачты почуяли мол, Снасти – причальную сваю. Скоро родной материк Ветром борта поцелует; Будет ничтожный – велик, Нищий в венке запирует. Светлый восстанет певец, Звукам прибоем научен, И не изранит сердец Скрип стихотворных уключин. (Новокрестьянская поэзия, Николай Клюев, «Ловцы») Поэты в первое десятилетие двадцатого века, несмотря на царящее в обществе благодушие, стали предчувствовать бурю, и их «дух прозрел»: Дрожало море вечной дрожью. Из тьмы пришедший синий вал Победной пеной потрясал, Ложась к гранитному подножью, Звенели звезды, пели сны… Мой дух прозрел под шум волны! (Символист Максимилиан Волошин, «Дрожало море вечной дрожью») И, как говорится, поэты выпросили у Судьбы Русскую революцию, одной из движущих сил которой были матросы. Тот же М. Волошин уже в 1918 году в стихотворении «Матрос» пишет: Широколиц, скуласт, угрюм, Голос осиплый, тяжкодум, В кармане – браунинг и напилок, Взгляд мутный, злой, как у дворняг, Фуражка с лентою «Варяг», Сдвинутая на затылок. Татуированный дракон Под синей форменной рубашкой, Браслеты, в перстне кабошон, И красный бант с алмазной пряжкой. (Символист Максимилиан Волошин, «Матрос») Истинные властители моря – матросы, они же – буревестники Великой Октябрьской революции. Говоря о морской и матросской поэзии Владимира Маяковского, невозможно обойти вниманием его стихотворение «Левый марш» (подзаголовок «Матросам»). Сравнение морской стихии с матросским революционным порывом в те годы воспринимались с восторгом, и Маяковский, прекрасно понимая настроение матросской массы, бросает в неё свои лозунги- строфы: Разворачивайтесь в марше! Словесной не место кляузе. Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер. Довольно жить законом, данным Адамом и Евой. Клячу историю загоним, Левой! Левой! Левой! Эй, синеблузые! Рейте! За океаны! Или у броненосцев на рейде ступлены острые кили?! . . .
(Футурист Владимир Маяковский, «Левый марш») И лишь спустя годы и самому Маяковскому, и его вечному сопернику по поэтическому цеху Сергею Есенину стало понятно, какие общественно- политические плоды принесла Великая Октябрьская революция: Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье. Когда кипит морская гладь — Корабль в плачевном состоянье. Земля – корабль! Но кто-то вдруг За новой жизнью, новой славой В прямую гущу бурь и вьюг Её направил величаво. Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался. (Имажинист Сергей Есенин. «Письмо к женщине») И хоть большой русский поэт-фронтовик Павел Коган по хронологии не относится к поэтам Серебряного века, эта антология была бы неполной без его превосходного стихотворения «Бригантина», написанного в 1937-м году и ставшего на все времена гимном моряков- романтиков: Надоело говорить и спорить, И любить усталые глаза… В флибустьерском дальнем море Бригантина подымает паруса… Капитан, обветренный, как скалы, Вышел в море, не дождавшись нас… На прощанье подымай бокалы Золотого терпкого вина. (Поэт-фронтовик Великой Отечественной войны Павел Коган, «Бригантина») Всего в антологию «Море в поэзии Серебряного века» включено 100 поэтов: от классиков русской литературы до малоизвестных стихотворцев. И океан Великой русской поэзии несёт волны этих стихов, без которых мы не можем мыслить уже ни русскую литературу, ни себя. И каждая волна – это бесценная строка… Действительно, «большое видится на расстоянье». Так, по прошествии более чем ста лет Николай Каланов разгадал морскую душу поэзии Серебряного века, а все неравнодушные к морю читатели могут наслаждаться лучшими стихами о море. Игорь ВИТЮК, поэт, Заслуженный работник культуры Российской Федерации, член правления Московской областной организации Союза писателей России. Агнивцев Николай Яковлевич (1888–1932) Поэт, драматург. Автор большого количества коротких сатирических и шутливых стихов. За ним прочно закрепилось звание «самого легкомысленного литератора» Серебряного века. Эпиграммы поэта ходили в устном исполнении и пользовались небывалым успехом. Типичный представитель питерской богемы. В анкетах на вопрос о профессии и трудовой деятельности Николай Яковлевич неизменно писал – «Поэт, и больше ничего». Госпожа Чио-Сан из Киото Госпожа Чио- Сан из Киото О, Ниппон, о, Ниппон, О, фарфоровый звон Из-за дымки морского тумана. О, Ниппон, о, Ниппон, Шелком тканый Ниппон, Золотистый цветок океана. Ах, весной весь Ниппон Поголовно влюблен, И весной, сердцем к сердцу приникши, Разбредясь по углам, Все целуются там, От Микадо – до голого рикши. Даже бонза седой За молитвой святой Всем богам улыбается что-то… Лишь одна, лишь одна, Как фонтан холодна, Госпожа Чио- Сан из Киото. И шептали, лукаво смеясь, облака: «Чио- Сан, Чио- Сан, полюби хоть слегка». И шептали, качаясь на стеблях, цветы: «Чио- Сан, Чио- Сан, с кем целуешься ты?» И шептал ей смеющийся ветер морской: «Чио- Сан, Чио- Сан, где возлюбленный твой?» И шептало ей юное сердце: «Ах, как хочется мне завертеться…» И откликнулась Чио на зов майских дней — И однажды на пристани вдруг перед ней Облака, и цветы, и дома, и луна Закружились в безудержном танце. Полюбила она, полюбила она Одного моряка, иностранца. Он рассеянным взором по Чио скользнул, Подошел, наклонился к ней низко, Мимоходом обнял, улыбнулся, кивнул И уехал домой в Сан- Франциско. И осталась одна Чио- Сан у окна. А моряк где-то рыщет по свету… И весна за весной Проходили чредой, А любимого нету и нету. И шептались, лукаво смеясь, облака: «Чио- Сан, Чио- Сан, не вернешь моряка». И шептал ей смеющийся ветер морской: «Чио- Сан, Чио- Сан, обманул милый твой». И шептало ей юное сердце: «Ах, как хочется мне завертеться…» Но сказала в ответ Чио- Сан: «Нет, нет, нет, Не нарушу я данного слова». И ночною порой с неутертой слезой Чио- Сан… полюбила другого… |
