- Милый, ну я же не ребёнок! – засмеялась Анна. – И не хрустальная ваза!

- Нет, конечно, ты моя маленькая Сильфида! – он скользнул пальцем по кончику её носа и сорвал быстрый поцелуй с нежных губ, радуясь тому, как они в ответ раскрылись ему на встречу, словно цветок, потянувшийся к ласковым солнечным лучам.

Уже в их первую ночь он с ликованием осознал, что Анна при всей своей невинной скромности оказалась очень страстной, она не просто принимала ласки мужа, но и трепетно откликалась на них, её тело отзывалось ему в ответ, заставляя Сергея терять разум от испепеляющего его желания обладать до последней точки своим неожиданным сокровищем.

Раньше, в пору молодецкого разгула семейная жизнь казалась ему скучной, однообразной, схожей с тихим унылым болотом, где всё идёт своим размеренным, раз и навсегда заведённым ходом: завтрак сменяется обедом, обед – ужином, перемежаясь званными вечерами и балами по праздникам, в конце дня хозяин сидит в гостиной с газетой, а его жёнушка, расположившись неподалеку в удобном кресле, выводит очередной модный узор на ткани, натянутой на пяльцах. Вот и все семейные радости.

И вдруг сейчас он стал понимать, как же ошибался! Соединение с другим человеком, совместная жизнь сулили много не просто приятных, но и даже восхитительных моментов. Кроме чисто физической близости, он с радостью открыл для себя прелести обычного человеческого общения с женой. И если при их первой встречи она стала его другом, то сейчас душевная близость только росла день ото дня. Петрушевский вдруг осознал, что с каждым часом всё больше и больше влюбляется в собственную жену. Если бы раньше ему сказали, что такое возможно, он бы рассмеялся. Женщин всегда воспринимал чем-то вроде красивого дополнения, приятного приключения, способного вернуть вкус к жизни. С Анной же всё было совсем иначе – она словно бы стала его частицей, потерянной когда-то, без неё жизнь была серой, а отыскал её, и мир стал цветным, наполнился светом. Улыбка его милой Сильфиды делала его счастливым, но вместе с тем, в душе росло беспокойство. Достоин ли он такого нежданного счастья? Сможет ли он в ответ сделать счастливой её, эту маленькую хрупкую девушку, отдавшую ему своё сердце? Ведь что-то же тревожило Анну, что-то заставляло её глаза блестеть от слёз. Не он ли сам был причиной её печали, затаённой боли?

Когда эта мысль посещала его, Сергей на мгновение хмурился, но тут же гнал прочь тяжёлые думы.

В дверь постучали.

- Да, да, - откликнулся Петрушевский.

Вошла Дарья с подносом, принесла завтрак.

- Барин, вот, покушайте.

- Спасибо, Дарья, - кивнул Сергей в сторону стола. – Надо поесть, - сказал Анне, предвидя, что она откажется. - И не вздумай возражать! Путь неблизкий, на станции будем поздно.

Анна послушно села за стол и пригубила чай.

- Э, нет! Так не пойдёт! – намазав на хлеб толстый слой варенья, Сергей протянул его жене. – Ешь!

- Серёжа, не хочется, - Анна смешно наморщила нос.

- Надо, милая! Ты бледна, в дорогу надобно отправляться с силами.

Он, подавая пример, откусил хлеб и заставил жену съесть кусочек холодной говядины с хлебом.

Когда поели, обнял Анну и, глядя в её печальные глаза, попросил:

- Любовь моя, обещай мне, пожалуйста, одну вещь… всегда…

- Что? – она насторожилась, приподнимая точёные брови. – Что именно?

- Не держи в себе, если чем-то обеспокоена.

- Но я… - хотела возразить Анна, но он остановил её:

- Я вижу! Ты встревожена.

- Правда, - Анна улыбнулась, соглашаясь с ним, и тут же успокоила:

– Это всего лишь тоска по дому.

Его губы коснулись её губ легко и невесомо – он боялся не сдержать разгорающуюся страсть и задержаться в спальне как минимум до полудня, поэтому быстро отстранился и с улыбкой заключил:

- Хорошо, поверю. Но впредь, я хочу, чтобы ты не таилась от меня, - он улыбнулся. – Помнишь, раньше ты всегда говорила мне правду? И моё желание - чтобы и дальше между нами не было недомолвок.

- Согласна, - Анна улыбнулась ему и, приподнявшись на цыпочки, вернула лёгкий поцелуй.

***

Дворня толпилась у дома, провожая барина с женой. Эмилия Карловна то и дело прикладывала платок к близоруким заплаканным глазам. Потом поднесла к ним свой неизменный перламутровый розовый лорнет и опять стала похожей на большую серую птицу, будто изучающе взиравшую вокруг себя.

- Анна Александровна, - обнимая свою воспитанницу, сказала она, от волнения произнося фразы с сильным немецким акцентом, - прошу вас поберечь себя, mein Kind.* В России ужасные дороги! Oh mein Gott! ** Когда я ехала сюда, то пережила кошмарное путешествие!

- Мадемуазель, - с улыбкой прервал её возгласы Петрушевский,- не пугайте мою жену. Уверен, в моей компании её путешествие будет приятной прогулкой.

- О, да, сударь, я в этом не сомневаюсь! – любезно согласилась Эмилия Карловна, немного смутившись и блеснув толстыми круглыми линзами своего лорнета. - Берегите сокровище, которое вам досталось!

- Да, мадемуазель, - с улыбкой кивнул Сергей, - я похитил сокровище не для того, чтобы потерять его, - пошутил он, осознавая, что на самом деле не шутит. – Эмилия Карловна, нашим счастьем мы обязаны вам, - поднося к губам руку гувернантки, искренне признался он.

Женщина, растрогавшись, обняла его.

Анна старалась удержаться от слёз, но её улыбка была печальной, а глаза лихорадочно блестели, сдерживая чувства. Она поцеловала в щеку Эмилию Карловну и отвечала нарочито бодрым тоном:

- Не волнуйтесь, мадемуазель, я уверена, что всё пройдёт чудесно! Я непременно напишу вам по приезде и жду ответного письма от вас. Спасибо вам за всё!

Сергею очень хотелось поторопить Анну и поскорее выехать, но он был терпелив: понимал, что для его юной супруги все эти проводы – необходимая часть прощания с прежней жизнью. Впереди их ожидала не просто дорога, а новая жизнь. И сейчас он пообещал себе, что сделает всё, чтобы эта жизнь была счастливой, а на губах его любимой никогда не гасла улыбка. Поэтому он стоически вынес всё долгое прощание, потом традиционное «присесть на дорожку» и, наконец, мог вздохнуть с облегчением.

Когда он усадил Анну в карету, к ним подбежала Дарья.

- Анна Александровна, вот, возьмите гостинцы в дорогу, - протянула она большую корзинку с провизией.

- Спасибо, Дарья, - улыбнулась в ответ Анна, и Сергей, с благодарностью взглянув на заботливую служанку, поставил корзинку в коляску.

Он сел рядом с женой и закрыл дверцу кареты. Тронулись. Анна смотрела в окно и махала провожающим.

Едва покинули усадьбу и высокие тесовые ворота затворились за ними, как Анна, опустив голову на плечо Сергея, печально заметила:

- Как жаль, что мы не попрощались с Марьей Фёдоровной.

- Не печалься, мой ангел, - он осторожно сжал маленькую руку жены, - вчера она вполне попрощалась с нами. Ты же знаешь тёткин обычай почивать до полудня, да и не любит она лишних сантиментов, - Сергей усмехнулся, - «Держи слёзы при себе, дорога будет суше», - так она говорит обычно.

- Да, - Анна улыбнулась в ответ. – Но мне как-то не по себе… А вдруг не увидимся?..

- Вздор! – категорично отозвался он и поцеловал руку Анны, словно раз и навсегда закрывая эту тему.

Утро стояло хоть и пасмурное, но на удивление без дождя. Вскоре карета прогромыхала по деревне и выехала на просёлок.

- Серёжа, смотри, радуга! – удивлённо воскликнула Анна.

Действительно, тучи вдруг расступились, и на весь небосвод раскинулась бледная, точно прозрачная радуга, словно показались райские ворота. На их фоне безлесая равнина преобразилась, засверкав янтарно-изумрудными оттенками. Даже глинистая жёлтая колея дороги выглядела золотой лентой, убегавшей к бледно-бирюзовому горизонту.