— Дмитрий Алексеевич, — выпрямился в кресле Петр. — Я вас чем-то не устраиваю?

— С чего ты это взял? — усмехнулся я. — Думаешь, я тебя отговариваю? Нет, я просто констатирую факты. Будет сложно, и тебе нужно к этому готовиться уже сейчас. Ты, Петр Степанович, возможно, отличный Слуга рода Романовых и хороший управленец, как показало твое назначение в городскую транспортную службу. Но боярином ты еще не был, и тебе придется налету схватывать, каково это — быть главой рода.

Он склонил голову.

— Прошу прощения, Дмитрий Алексеевич.

— У меня на тебя, Петр Степанович, — махнув рукой на его извинения, продолжил я, — огромные планы. Как человек, пришедший в Красноярск из Казани, ты должен быть лучше, выше, сильнее любого местного боярина. Понимаешь? На тебя ложится тяжкий груз ответственности. По тебе будут судить всех новых бояр, которых я со временем посажу в Красноярске. И если ты в чем-то ошибешься, где-то не вытянешь — это будет удар не столько по тебе и твоей семье, сколько по мне и моему авторитету. Поэтому я и затеял этот разговор, Петр Степанович. Ты должен всерьез понимать, что работа тебе предстоит адская.

Несколько секунд он молчал, обдумывая мою речь, после чего кивнул, подтверждая, что услышал.

— Я справлюсь, князь.

Я улыбнулся и поднялся на ноги. Протянув руку через стол, дождался, когда Петр Степанович пожмет ее и, кивнув ему на выход, опустился обратно. Уже когда Слуга коснулся двери, я окликнул его:

— Петр Степанович! Последнее — подумайте, какую фамилию хотите обрести, когда станете боярином.

Он улыбнулся, вновь поклонился мне со всем уважением и вышел.

Московский особняк великих князей Выборгских, приемная главы рода .

Анна Михайловна сидела в кресле, закинув ногу на ногу и покачивая туфелькой в воздухе. Соколова держала в руках документы о разводе с его высочеством Гербертом фон Бисмарком, но особой радости на ее лице не было.

Работа с патриархом накладывала немало ответственности и поглощала много времени. Так что в свете стали видеть Анну Михайловну реже, зато репутации ее не коснулась внезапная пропажа мужа. Теперь уже бывшего.

— О чем задумалась, сестренка? — спросил Иван Михайлович, входя в приемную отца.

Соколова взглянула на брата чуть затуманенным раздумьями взором, но через мгновение на ее лице уже сияла беззаботная улыбка.

— Размышляю, как распорядиться своим имуществом в Германском рейхе, — ответила она, откладывая документы в сторону.

Иван Михайлович кивнул, опускаясь в соседнее кресло.

— С тех пор, как государь объявил об упразднении великих княжеств, скоро месяц будет, — произнес он. — Отец все время пропадает в Кремле, брата нет. Мы с тобой вдвоем остались не у дел. Но ты же знаешь, что я всегда помогу тебе, если потребуется?

Анна Михайловна хмыкнула.

— На словах, да, нас упразднили, — произнесла она негромко. — Только я что-то не ощущаю, чтобы мы чего-либо лишились от этих нововведений. Или ты полагаешь, назначение отца губернатором отдалит нас от столицы? Нас во всех официальных бумагах до сих пор величают не иначе как великими князьями, и так будет еще очень долго.

— Государственная машина всегда работает с задержкой, — ответил Иван Михайлович, пожимая плечами. — Да и приказ об упразднении великих княжеств не касался наших семей, только территории. Подданных у нас никто не отобрал, разве что привилегии немного урезали, да то и не страшно — царь просто привел в порядок законы Русского царства да подчинил нас себе. В сущности, ничего не поменялось.

Соколова улыбнулась, глядя на брата.

— Сила на месте, власть на месте, только название другое, — сказала она. — Так что мне делать с имуществом в Германском рейхе?

— Продай его короне, — легко ответил Иван Михайлович. — Кайзер — первое заинтересованное лицо. Герберт фон Бисмарк, может быть, и был плохим мужем, однако он все еще внук Вильгельма, так что восстановить семейный баланс для кайзера будет не лишним. Ты же и сама понимаешь, что стоит ему приказать, и ни один немец не посмеет у тебя выкупить подарки мужа. А если ты выступишь инициатором сделки, Вильгельм и цену хорошую предложит, так как ты совершишь благородный поступок, и сам будет польщен, что ты к нему первому обратилась, а не стала искать покупателя на стороне. Все честно.

Анна Михайловна покачала головой.

— Выгодна ли нам дружба с кайзером теперь, Ваня? — спросила она, приподняв бровь. — Мы фактически низложили его внука. Вильгельм фон Бисмарк не глуп, он сумеет добраться до правды. И из потенциального союзника сразу же станет врагом. Нашего рода.

Соколов усмехнулся.

— После того, что русская армия устроила в Британской империи? — спросил он с усмешкой. — Ты что, не видела роликов с нашей победоносной армией в Англии?

— Эти ролики — заслуга Романовых и Демидовых, — заметила Анна Михайловна. — А мы с тобой Соколовы.

Иван Михайлович вздохнул.

— Тем более нужно поскорее избавиться от имущества в Германском рейхе, раз ты ожидаешь войны, — сказал он. — Лучше уж что-то поиметь с кайзера, прежде чем он оставит от твоей недвижимости руины.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок? — усмехнулась великая княжна.

Иван Михайлович улыбнулся, глядя на сестру.

— Это ты сказала, не я.

Разговор оборвался стуком в дверь.

— Войдите, — велела Анна Михайловна, и в приемную вошел Слуга.

Подав пакет, запечатанный гербом царской канцелярии, он поклонился и вышел. Иван Михайлович, принявший посылку, вскрыл упаковку и вытряхнул на стол отсутствующего секретаря содержимое.

— Что там? — с любопытством спросила Соколова.

Ее брат повертел в руках лист гербовой бумаги с царским указом. Текст был составлен, разумеется, не самим Михаилом II, но печать на документе стояла личная.

— Приказ явиться в Кремль первого марта, — сообщил Иван Михайлович, протягивая сестре лист. — Не нравится мне это.

Анна Михайловна, в отличие от брата, такого настроения не разделяла. Государь объявил, что упразднит великие княжества, и так и поступил. Однако оставалось еще одно обещание, которое Михаил II давал на новогоднем приеме перед всем высшим светом Русского царства.

— Ну, это зависит от того, сменил ли он гнев на милость, — с легкой улыбкой произнесла великая княжна. — В конце концов, мы ведь знаем всех претендентов на звание цесаревича. Так что главное сейчас — ни с кем из них не поссориться.

Ее улыбка стала шире, великая княжна глубоко вздохнула, вновь чувствуя, как ее переполняет жизнь. Не так давно она с удовольствием окуналась в столичные интриги. И если отца отправят работать губернатором, лишив доступа к столице, Анна Михайловна с ним не поедет.

Теперь она снова свободна, и хотя на роль царицы не может претендовать, как однажды уже побывавшая в браке, кто знает, может быть, ей удастся побороться за место фаворитки?

— Ваня, — чуть прикрыв глаза, с нескрываемым наслаждением произнесла Соколова, — ты чувствуешь этот аромат? Понимаешь, чем пахнет?

Иван Михайлович, прекрасно знающий свою сестру, тяжко вздохнул. Он уже догадался, о чем она думает, и ему было немного не по себе от этих мыслей.

— Чем же? — все же спросил он, понимая, что пожалеет об этом вопросе.

Анна Михайловна помахала гербовой бумагой, как веером, и с легким смешком ответила:

— Перспективами!

Нижний Новгород .

Машины Царской Службы Безопасности выкатились на дорогу с соседней улицы. Сверкая маячками, подали сигнал, и автомобили с гербами боярского рода Стремневых прижались к обочине, ловко паркуясь на свободных местах. Двигатели приглушили, командир охраны вышел первым, строго глядя на опричников.

Глава Нижегородского подразделения ЦСБ вышел навстречу, держа в руках пакет документов так, чтобы была видна печать царской канцелярии. Кивнув охраннику, передал ему посылку и, так и не произнеся ни слова, сел в свой внедорожник.