Бероника теребит висящую на шее дешевую камею — Амара помнит, что это подарок Галла, любовника рабыни. На лице у Бероники написана такая растерянность, что у Амары к глазам подкатывают слезы.

— А можешь взять мою самую трудолюбивую шлюху. — Феликс тычет большим пальцем в Викторию, обращаясь к пьянчугам, которые обступили спорящих и теперь с упоением ловят каждое слово. — Пусть тот из вас, кто видел манду лучше этой, придет ко мне и заберет свои деньги.

Пара мужчин принимается гоготать, один из них во всеуслышание сообщает о своих грядущих распутных похождениях.

Амара переводит взгляд на Викторию. Подруга запомнилась ей смешливой, неудержимой и — в подтверждение своего имени — непобедимой. Теперь же Виктория кажется ей усталой, подавленной. Она даже как будто стала меньше ростом. Амара всегда завидовала тому, как на Виктории сидит одежда, но в безжалостном дневном свете вещи рабыни кричат о своей дешевизне. Виктория смотрит на Амару в ответ почти безнадежными глазами, и Амара понимает, что готова тысячу раз проститься с деревянной коробочкой и всем, что она значит, лишь бы освободить подругу.

— Я возьму Викторию, — произносит Амара трясущимся голосом, не в силах смотреть на Беронику.

— Девять тысяч, — отвечает Феликс.

— Ты просил пятнадцать за двоих! Это же больше половины!

— Она мне дороже.

— Я дам три с половиной.

— Восемь.

— Четыре.

— Шесть, — произносит Феликс, удивляя этим резким перепадом Амару, которая уже приготовилась услышать «семь». Она все понимает по улыбке Феликса: шесть тысяч — эту цену Плиний предложил, когда выкупал Амару для Руфуса во время Сатурналий. А еще это на тысячу сестерциев больше верхнего предела, намеченного Амарой. На тысячу сестерциев больше суммы, отдав которую, Амара надолго погрязнет в долгах.

— Пять, — возражает Амара. — На рынке тебе за нее столько не дадут.

— Меньше чем на шесть я не согласен, — отвечает Феликс, и Амара видит, что он не уступит. Ведь теперь его слова слышала целая толпа.

— Тогда я заодно возьму и Британнику.

— Британнику? — Феликс недоуменно и подозрительно хмурится. — Зачем тебе эта британка?

— Британника — моя подруга, и я не хочу, чтобы она умерла в борделе. Мы оба знаем, что с ней ты прогадал: от нее одни убытки.

— А если я откажусь?

— Тогда я уйду.

Феликс пристально смотрит на Амару, пытаясь оценить серьезность ее намерений. Лицо ее совершенно равнодушно, хотя в груди бешено стучит сердце.

— По рукам, — наконец произносит Феликс. — Надеюсь, британская паскуда тебе на что-нибудь сгодится. Но я уверен, что твой патрон не обрадуется, ведь ему придется кормить еще одну прожорливую шлюху.

Амара поворачивается к Филосу, чтобы забрать восковые таблички. Эконом совершенно невозмутим, но Амара знает, что он наверняка боится того, как господин воспримет новость о двух рабынях из борделя, и не понимает, как Амара выплатит свой огромный долг.

— Прежде чем мы подпишем договор, — произносит Амара, — вот еще одно условие. Сделка будет касаться только Британники. Я хочу, чтобы ты освободил Викторию, а не продал ее мне. Шесть тысяч — достойное вознаграждение за такую щедрость.

Виктория взвизгивает и, потрясенная, едва не падает на колени. Выступив вперед, Филос поддерживает ее за локоть. Феликс молчит. Амаре неясно, застала ли она его врасплох.

— Почему же ты не освободишь ее сама? — спрашивает он, заранее зная ответ. — Ах да! Ты сама еще совсем недавно была рабыней и не можешь этого сделать. — Феликс щелкает пальцами перед носом у Амары, как часто делал, когда она принадлежала ему. — Подпишись, что отдашь деньги, и я освобожу ее.

— Освободи ее — и я подпишусь.

— Если позволите, — Филос вступает в разговор, пока Амара с Феликсом снова не начали пререкаться, — я составлю договор иначе. Деньги будут отданы как плата за передачу прав на рабыню, именуемую Британникой, и как вознаграждение Феликсу за освобождение рабыни, известной под именем Виктория. Тогда оба этих пункта будут иметь правовую силу. Если деньги не будут переданы, Феликс заберет обеих рабынь. Если Виктория не будет освобождена или Британника не будет передана Амаре, Феликс не получит денег.

Феликс явно недоволен, что раб лезет к нему с предложениями, но Филос смотрит на бывшего хозяина Амары с такой кротостью и с таким послушанием, что в его взгляде нет и намека на все отвращение, которое он испытывает. «Точно так же он смотрит на Руфуса», — проносится в голове у Амары.

— Пиши, — обращается Феликс к Филосу. — Затем, когда мы оба прочтем и подпишем договор, я освобожу ее.

— Я бы хотела позвать в свидетели Зоскалеса, — говорит Амара.

Феликс в ответ пожимает плечами.

— Зови кого хочешь.

Кто-то из пьянчуг, пошатываясь, уходит в таверну за хозяином.

Феликс и Зоскалес первыми подписывают договор, затем Филос протягивает табличку Амаре. Она пробегает глазами по тексту, стараясь не задерживаться на грабительских процентах от Феликса, и ставит подпись. Наконец подходит очередь Филоса.

Повернувшись к Виктории, Феликс берет рабыню за руку. Амара видит, что подруга дрожит.

— Виктория, при свидетелях и перед лицом богов я дарую тебе свободу, — произносит Феликс. — Отныне ты носишь мое имя — Гая Теренция Виктория, вольноотпущенная.

Виктория плачет от нахлынувших чувств. Когда Руфус освободил Амару, ей казалось, что время остановилось и что она не в силах постичь значимость этого события. Феликс притягивает Викторию к себе и целует.

— И раз ты теперь свободна, — он нежным движением убирает волосы с ее лица, — станешь ли ты моей женой?

Наступает гробовая тишина. Виктория неотрывно смотрит на Феликса, и Амара вдруг понимает, что ответом будет да.

— Нет! — вскрикивает Бероника. — Нет! — Она вырывает Викторию из объятий изумленного Феликса. — Не делай этого! — кричит Бероника, встряхивая Викторию за плечи. — Ты не можешь все испортить! Не можешь так поступить со мной! — Тут Бероника поворачивается к Амаре. — Она выбрала тебя. А на твоем месте могла быть я! Из борделя могла уйти я! Это могла быть я!

Бероника, рыдая, валится на землю, и Амара бросается к ней.

— Прости, — всхлипывает Амара, обнимая Беронику. — Прости меня, прошу. У меня был долг перед Викторией. Мне пришлось выбрать ее, пришлось.

Виктория смотрит на подруг, рыдающих в обнимку, на дорогой плащ Амары, вымазанный в грязи, и поднимает глаза на Феликса.

— Мой ответ — нет.

Глава 6

Еще не зажила ссадина от господского удара, а ему охота позабавиться. Петроний. Сатирикон

Амара вглядывается в лицо Виктории. Размазанная сурьма, испуг в глазах. Но все же Виктория выдерживает взгляд Феликса. Она так долго любила его, так много страдала, но нашла в себе смелость проститься с ним. Амаре в это верится с трудом. Как и Феликсу, если судить по выражению его лица. Вокруг раздаются смешки: надо же, сутенера отвергла его собственная шлюха. Амаре становится не по себе, ведь она знает, что ее бывший господин никогда не забудет такого унижения. Феликс делает вид, что не услышал ответ Виктории. Он молча наклоняется к Беронике, рывком ставит ее на ноги и отвешивает подзатыльник. Амара вскрикивает, и Филос выступает вперед, готовый вмешаться. Феликс одаряет раба Руфуса злобным, презрительным взглядом. Филос пятится на прежнее место. Все знают, что законный владелец Бероники может делать с ней все, что ему вздумается.

— Не забывай, что выплаты надо делать вовремя, Амара, — напоследок бросает Феликс, увлекая Беронику за собой. — Я буду ждать тебя здесь лично.

Амаре становится нехорошо. В ушах до сих пор звучат слова Бероники: «Из борделя могла уйти я!» Виктория берет Амару за руку, и та чувствует, что подруга еле держится на ногах.

— Теперь тебя никто не тронет. — Амара обнимает Викторию, стараясь думать о той подруге, которую выбрала, а не о той, которую бросила.