Они думали, что я была предательницей, раз пустила незнакомку в их дом, пока хозяина не было? Возможно. Они не знали Бриэль. Они видели только сильную смертную с опасным оружием. Но они должны были видеть, что я не оставила ее тут.

Они знали о свече?

Я поежилась. Сидя в кресле у камина, я ощущала, как меня мутило, как в первые ужасные дни после прибытия в Орикан.

— Нет, — прошептала я с пылом. — Я в заточении.

Когда я стала все воспринимать так покорно? Я не просто прибыла в Орикан, меня забрали против моей воли жуткие существа, которые заставили меня поверить, что у них в заложниках была моя сестра. Да, теперь я знала этих существ как Элли, Биргабога и всех гоблинов, но что это меняло? Может, мой комфорт с ними был доказательством чар, о которых говорила Бриэль.

И лорд Димарис… сколько он мне врал, просто не говоря правду?

Я опустила ожерелье с медальонами на стол и смотрела на него, как на змею, готовую укусить меня. Красивая ткань была в каждом медальоне… и я была так этому рада! Тронута подарком, выбранным, чтобы порадовать меня, вместо простых украшений, платьев и богатств. Я дала себе верить таким глупостям: что лорд Димарис заботится обо мне, понимает меня, как никто, хочет принести радость в мою жизнь.

Я позволила себе забыть правду. И теперь…

Я медленно выдохнула, закрыла глаза. Что мне теперь делать? У меня была одна ночь, чтобы использовать эту свечу. Если я собиралась ее использовать. Но как? Бриэль сказала, она была зачарована, и он не увидит света, но это не означало, что я могла просто зажечь ее, пока сидела напротив него у камина. Он тут же что-то заподозрит.

Нет, было бы лучше, если… если…

Я повернулась в кресле и посмотрела на кровать. Губы пересохли, и я сжала их, пытаясь увлажнить.

— Это может сработать, — прошептала я, обдумав это. — Это может сработать, если… если я буду осторожна…

День тянулся, мои мысли кипели. Элли не вернулась, и я была благодарна. Я съела немного мяса с тарелки, а потом прошла в купальню. Двигаясь решительно, я налила ароматное мыло в пруд, разделась и помыла. Я вытерла волосы, расчесала их и заколола, чтобы они ниспадали прядями на мои плечи. А потом вернулась в комнату и открыла сундук.

Белое платье мерцало и сияло, когда я вытащила его и встряхнула.

Я ярко помнила пылкую ночь после танца Глорандаля, когда я надела это платье и ждала, затаив дыхание! Готовая рискнуть всем. Готовая отдать все. Полная надежды, страха и желания.

Та ночь была не такой. Этой ночью в моих венах не было пыла. Только решимость.

Я надела белое плате, обвила им грудь, завязала на бедре. Я прошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Девушка смотрела на меня, но не та, которую я видела те недели — годы — назад. Та девушка была голодной, с огромными от ужаса глазами, бледной и напуганной. Теперь? Мое тело стало чуть полнее, мягче за недели на хорошей еде, с отдыхом и комфортом. Словно фрукт созрел, ждал, пока его сорвут.

Я прищурилась. Если план был таким, я скоро выясню. И одолею его в его игре. Пока он слушается своих правил.

Я поправила платье на груди, чтобы чуть больше было видно мягкие изгибы. Ткань была хорошей, легкой, почти ничего не оставляла воображению. Может, это было слишком. Может, я могла порезаться своим же оружием.

Нет. Это сработает. Должно сработать.

Комната потускнела вокруг меня. Солнце садилось, ночь быстро приближалась. Я вернулась к камину, села на край кресла, сжала подлокотники. От моего приказа загорелся лунный огонь. Я смотрела какое-то время на языки голубого огня на сияющих камнях.

А потом я закрыла глаза и прошептала:

— Эролас. Иди ко мне.

Я ждала. Я не знала, как долго. Я не открывала глаза, осторожно дышала, чтобы успокоить мое сердце.

Я слышала, как дверь открылась. Снова закрылась.

Я услышала шаги в комнате. Шорох ткани. Он приближался.

А потом резко остановился.

Увидел меня. Увидел, что на мне.

Я ощущала, как он поглощал меня взглядом.

Мое сердце забилось быстрее, но я не открыла глаза.

— Миледи, — его голос был тихим, не гулкими нотами, к которым я привыкла. Он звучал почти как молитва. Полный надежды.

Это тоже было манипуляцией? Еще одной уловкой фейри?

— Милорд, — ответила я тоже тихо. Я не осмелилась говорить громче, дрожь могла меня выдать. Я не осмеливалась открывать глаза и смотреть на тень, стоящую вне света лунного огня. Он поймет мой план, обман в моем взгляде? Он сразу узнает, что я собиралась сделать?

Я почти ощущала пульсирующую энергию от своей корзинки, где свеча была скрыта. Но я не дала себе посмотреть туда.

— Тебя долго не было, — сказала я, нарушив молчание между нами.

— Я… — он замолк. Я уловила страх в его голосе? — Я думал, так будет лучше, — он продолжил с усилием. — Я не хотел, чтобы ты… Не хочу, чтобы ты ощущала… — он замолк снова.

А потом добавил почти шепотом:

— Валера.

Мое сердце с болью вздрогнуло от связи, вспыхнувшей между нами, боль была острой, нить дрожала, как струна инструмента, и нота на ней была чистой. Я закрыла глаза, борясь с соблазном той ноты, подавляя чувства, которые она вызывала в моем теле. Я должна теперь быть осторожной.

Я встала. Мягкая ткань белого платья прилипла к бедрам, свет огня сиял, делая ткань полупрозрачной. Двигаясь медленно, несмотря на дикое биение сердца, я шагнула к нему, один шаг, другой. Я протянула руку.

Сначала он не двигался. Я слышала его тяжелое дыхание во тьме.

А потом он склонился ко мне. Я ощутила холодные кончики пальцев на моей ладони, легкое прикосновение длинных острых ногтей.

— Эролас, — сказала я, — ты поспишь сегодня со мной?

Молния будто пробежала по его руке в меня, сотрясая меня изнутри.

— Ты… — его пальцы обвили мою ладонь, притянули меня к нему. — Валера, ты просишь меня о четвертом поцелуе?

Мое тело сильно дрожало. Я знала, что он ощущал это. Но не могла показать ему свой страх. Или другие дикие эмоции, бушующие в моей душе.

— Нет, — тихо ответила я. — Я прошу тебя поспать. В моей кровати. Я хочу, чтобы мы лежали бок о бок, как настоящие муж и жена.

— Но я… — его голос оборвался, он попробовал снова. — Но трогать тебя нельзя?

Я покачала головой, опустив взгляд.

— Зачем ты этого хочешь, Валера? Почему просишь этого от меня?

О, каким узким был мост над широкой пропастью, и я по нему шла! Один неправильный взгляд, одно неверное слово, и я выдам себя. Но что я выдам? Мой план зажечь свечу, склониться над его спящим телом, увидеть его лицо и снять его чары?

Или правду о том, чего я хотела телом и душой?

Я выбирала слова осторожно, как и репетировала весь день в голове:

— Я хочу знать, безопасно ли с тобой. Если я попрошу последний поцелуй, я должна знать, что не отдаю все. Если ты полежишь этой ночью со мной, это будет знак… доверия между нами.

Я подняла взгляд, искала в тенях намек на его лицо. Но ничего не было. Только тьма, скрывающая как маска.

— Ты согласен, Эролас? — спросила я. — Поспишь сегодня в моей кровати? Ради моего доверия?

Его хватка на моей ладони не ослабла. Я слышала, как он глубоко вдохнул. Может, не стоило надевать белое платье. Оно было большим искушением. Но я хотела, чтобы он знал — чтобы он верил — что если он выполнит эту просьбу, четвертый поцелуй вскоре состоится.

Он расслабится, когда ляжет рядом со мной? Уснет? Или я перегнула? Толкнула его за пределы его самоконтроля, и он поддастся темным желаниям и заберет четвертый поцелуй силой? Долгие часы ночи тянулись перед нами. Что угодно могло произойти за это время.

— Я хочу, чтобы ты доверяла мне, Валера, — сказал он. Струна играла ноту с болью, и я чуть не охнула от этого. Он говорил честно. Я ощущала искренность его слов. — Я сделаю все, чтобы показать тебе, как ценю и уважаю тебя, как я… — он замолк. А потом закончил тверже. — Я сделаю, как ты попросишь. Я лягу рядом с тобой. И я не буду трогать тебя, раз ты так хочешь.