Дамиен на деле доказал ей, что он великолепный наставник. Занятия теперь проводились не только ночью, но и днем, а также по утрам. Для уроков Дамиен и Ванесса использовали время, пока Оливия принимала ванны или массажные процедуры. Помимо практических занятий, барон читал своей ученице лекции по теории обольщения: объяснял, как подогревать коньяк и подавать его любовнику, как пользоваться духами и ароматическими маслами, как создавать нужный антураж в своем будуаре, как пробуждать в мужчине похоть.
— Помни, что любовь — это искусство, а ты — актриса, — любил повторять он.
— Но раньше вы говорили, что любовь — это игра, барон, — возражала она.
— Разница не столь уж и велика, — с улыбкой парировал он. — И не перебивай своего учителя, лучше слушай и запоминай. Научись владеть своим телом так, чтобы каждое твое движение воспламеняло в любовнике страсть. Своей реакцией на его ласку ты можешь его возвеличить, а можешь и низвергнуть в пропасть. Создавай у него впечатление, что тебе нравится к нему прикасаться. Твои глаза должны повергать его в трепет. Когда же он будет дотрагиваться до тебя, нужно изображать восторг и страстность, намекая, что ты по нему истосковалась.
Опытность Дамиена в любовных утехах поражала Ванессу, а его методика возбуждения доказывала, что он волшебник, способный разжечь ее самые темные желания.
Она постоянно находилась во власти его чар. Стоило Дамиену лишь взглянуть на нее своими серебристыми глазами, как она начинала млеть от вожделения, уверенная в том, что он действительно ее страстно хочет. Но остатки здравого смысла, чудом сохранившиеся у нее вопреки регулярным интенсивным урокам беспутства, иногда подсказывали ей, что это только один из приемов непревзойденного барона соблазна.
Особое внимание Дамиен уделял процессу раздевания чины. Он заставлял Ванессу медленно снимать с него одежду, а потом ложился на диван и предлагал ей изучать свое тело.
Поначалу его бесстыдство ее смущало, но потом стало возбуждать. Обнаженный Дамиен казался ей языческим богом. Его изумительные формы повергали ее в благоговейный трепет, особенно — огромный подрагивающий фаллос.
Дамиен с улыбкой наблюдал за ней из-под полуопущенных век, обрамленных длинными черными ресницами. Завороженная его взглядом, Ванесса впадала в транс и, раскрыв рот, смотрела, как он сжимает свой разбухший член в кулаке и начинает медленно двигать рукой вниз и вверх.
— Тебе нравится смотреть на меня, мой ангел? — спрашивал при этом он.
— Очень, — шепотом отвечала Ванесса и облизывала пересохшие от волнения губы.
— Тогда приблизься и поласкай меня!
Она с удовольствием присаживалась на край дивана и начинала гладить его грудь и бедра, не уступающие своими формами мраморным фигурам древнегреческих героев. И когда она, судорожно вздохнув, двумя руками сжимала фаллос, то на миг свет мерк у нее перед глазами, а в лоне вспыхивало пламя.
Распалившееся воображение рисовало ей красочные картины их предыдущих интимных свиданий. В памяти воскресали уже испытанные ею острые ощущения. С особой нежностью поглаживала она лиловую бархатистую головку органа, доставившего ей столько чистой радости и неземного удовольствия. Пальцы непроизвольно сжимали крепкий ствол, опутанный набухшими пульсирующими жилками, и в ее самом сокровенном месте тотчас же тоже возникала легкая пульсация.
Глаза Дамиена подергивались дымкой, его дыхание становилось громче и учащеннее, лоно Ванессы испускало нектар, терпение ее лопалось, и она, задрав подол юбки, бесстыдно усаживалась верхом на Дамиена. Он хватал ее за крутые бедра и принимался яростно вгонять в нее свой нефритовый жезл.
Ванесса быстро приходила в неистовство и, закинув голову, с надрывом умоляла его:
— Глубже! Еще! Еще! Еще!
Он не щадил ее в такие мгновения, отчего ей становилось так хорошо, что она, зажмурившись, пускалась на нем вскачь. Он помогал ей, ритмично подбрасывая вверх ударами снизу. Словно опасаясь упасть на полном скаку с кровати на пол, Ванесса плотнее прижималась низом живота к его лобку и отчаянно вертела задом до тех пор, пока из ее груди не вырывался дикий стон и она, содрогнувшись, не падала ничком на его вздымающуюся мускулистую грудь.
Очнувшись от легкого обморока, Ванесса обнаруживала, что урок продолжается. Барон с прежним воодушевлением овладевал ею, снисходительно приговаривая:
— Твое усердие похвально, дорогая, но придется повторить все сначала, чтобы научиться владеть собой. Вперед, мой ангел!
Изнурительные практические занятия так изматывали Ванессу, что она долго не могла потом отдышаться и унять дрожь в коленях. К своему ужасу, она к тому же обнаружила, что не способна защититься от его эротических чар. Магнетизм барона воздействовал на нее, как дурманное зелье: возбуждал, опьянял и лишал ее воли к сопротивлению. Более того, Ванесса пристрастилась к своим новым греховным занятиям и уже не могла без них обходиться. Оставалось ей лишь одно — сдаться на милость коварного искусителя.
Но еще опаснее были нежные чувства, просыпавшиеся в ней в минуты полной расслабленности после утоления желания.
Порой она ловила себя на том, что забыла, как очутилась во власти Князя Порока. Был только один способ защитить от Дамиена свое сердце — это вытравить из него эмоции.
Барон наставлял Ванессу не только в искусстве владения своим телом, но ив житейских вопросах, знание которых ей могло пригодиться в будущем как куртизанке. Он объяснял, что потребуется от нее за пределами будуара, в светских салонах и фешенебельных гостиных лучших домов Лондона. Давал советы по части выбора украшений и туалетов, квартир и экипажей. Рекомендовал ей проявлять неподдельный интерес к занятиям своих будущих покровителей, всегда поддерживать светский разговор, почаще улыбаться, не выказывать усталости и скуки, стараться выглядеть обворожительной и независимой.
— Разумеется, женская красота — это основа успеха куртизанки, но не только внешние данные делают женщину желанной, — сказал однажды он с загадочным видом.
— В самом деле? И какие же именно женские добродетели могут заинтересовать мужчину?
— Очень многие: острый ум, хорошие манеры, обаяние, непосредственность, интуиция, наблюдательность, отзывчивость. Обладая такими качествами натуры, даже невзрачная провинциалка имеет шанс завоевать сердце джентльмена.
— А вам, милорд, встречались настолько привлекательные и очаровательные дамы, что вы не могли перед ними устоять?
— Да, и не раз! Но я быстро разочаровывался в них. Признаться, я предпочитаю никем надолго не увлекаться, чтобы не повторить роковую ошибку отца.
Вспомнив, что барон однажды рассказывал ей печальную историю, приключившуюся с его родителями, Ванесса задумалась. Не в ней ли причины замкнутости барона Синклера? Не потому ли он столь неожиданно прекратил приходить к ней по ночам, что испугался собственных чувств? Неужто трагическая судьба отца так потрясла Дамиена, что он зарекся идти по его стопам? Ванессе стало грустно, однако она заставила себя улыбнуться: ведь в ее нынешнем положении позволить себе искренне выражать чувства было для нее непозволительной роскошью! Впадать же в меланхолию было просто опасно.
Порой в душу Ванессы закрадывалось сомнение, что она сумеет собраться с духом и воплотить свой план стать куртизанкой в реальность. Ей было противно представлять себя в постели с чужим мужчиной, своим единственным любовником и покровителем она хотела видеть только Дамиена Синклера.
Но рассудок упрямо твердил ей, что замысел ее верен и после уроков, взятых у Князя Порока, она без труда обворожит любого состоятельного джентльмена и решит все свои финансовые проблемы, в частности спасет от нищеты своих бедных сестер.
Когда же волна отчаяния грозила накрыть ее и увлечь в пучину депрессии, Ванесса решительно гнала тоску прочь, утешаясь мыслью, что не она первая вознамерилась пойти к благополучию этим скользким извилистым путем. История человечества знает немало добившихся успеха кокоток, куртизанок, ночных бабочек, райских пташек, твердила себе она. Однако вслед за этим напрашивалась горькая правда, заключавшаяся в том, что все они — обыкновенные потаскухи. Да, она собиралась стать публичной девкой, пусть и элегантной, но все же шлюхой. Это ей следовало зарубить у себя на носу и не рисовать свое будущее в розовых тонах.
