Грач шевелился, предпринимая пока безуспешные попытки сесть на ступеньке. Он уже заметил Доберкура, и на лице его блаженство стремительно замещалось недоверчиво-пораженной гримасой.

О да, он, Ги Доберкур, умеет удивлять!

Пока охранник не пришел в норму, Доберкур кинулся к нему и, обыскав, забрал свой пистолет и нож, спрятанный в голенище. Грач попытался перехватить его руку, но Ги пинком опрокинул его (где уж этому неудачнику бороться с бессмертным Хранителем Грааля!) и, сдернув предохранитель, не целясь, выстрелил грудь. Хотел для верности второй раз и в голову, но из-за отдачи сам покачнулся, оступился и кубарем скатился вниз.

Грач стукнулся затылком о ступеньку, захрипел, а Доберкур позорно растянулся на каменном полу. От стыда и негодования его охватили страшная злость и гнев. Он рывком вскочил и увидел, как к нему на четвереньках ползет Долгов, сжимая в руке еще один кухонный нож. «Тоже мне, повар!» – зрелище было комичным, и Доберкур, забыв про клокочущую ярость, громко расхохотался.

Играючи вышибив ножик, вторым ударом ноги в живот он заставил Павла скрючиться и хватать раскрытым ртом воздух. Третий удар вышиб из нападающего последний дух.

Силы прибывали с каждой прожитой секундой, и Ги снова рассмеялся. Он был счастлив. Он был на своем месте. Он делал то, что хотел, что считал необходимым – и наслаждался своим новым качеством вершителя судеб. Эти жалкие людишки все были у него в кулаке!

Ашор показался из-за постамента. Слабый, с перекошенным лицом и пустыми руками, он сам шел к нему, чтобы принять заслуженную смерть. И да будет так!

Ги вскинул руку, прицеливаясь. Патронов осталось мало, и он хотел быть экономным – попасть в глаз, чтобы мгновенно и наверняка. Секунда-две ничего не меняли в раскладе сил. Но тут Хранилище повторно сотряслось от звука пистолетного выстрела.

Доберкур не успел нажать на гашетку и потому с изумлением посмотрел на свой пистолет, а потом оглянулся.

Анна, живая и невредимая, стояла под аркой, широко расставив ноги и обеими руками сжимая вороненый ствол. За ее первым выстрелом последовал второй и третий. Доберкур нагнул голову, созерцая, как на его одежде медленно расплываются кровавые пятна. Он стал разворачиваться, отводя правую руку в ее сторону, чтобы отправить киллершу туда, откуда она явилась – в ледяной ад – но четвертый меткий выстрел перебил ему бедренную артерию, колени сами собой подкосились, и Доберкур беспомощно упал.

Уже в падении его настигла адская боль. Тело, недавно полное клокочущей мощи, взорвалось изнутри. Внутренности сгорали, кровь вытекала сквозь оплавленные дыры вместе с жизнью. Ги последним усилием навел на киллершу пистолет, но рука налилась свинцом и сама собой разжалась. Он еще сомневался, но, кажется, с ним все было кончено.

Егорова и Громов кинулись к нему. Аня – чтобы поскорей добить, а Юра, чтобы помешать ей. Ги стиснул зубы и отвернулся. Третьего шанса не будет, он не справился, не оправдал, упустил свою победу. На пороге вечности он ясно понимал это и потому страшно зарычал – не от боли, от безысходности.

Пещерный зал заволакивался тьмой, свет – животворный и самый обычный – гас. Ангелы испуганно смолкли над ним – на этот раз бесповоротно и навсегда.

*

Анна Егорова

В отличие от тех, кто оказался в Хранилище, Аня в забытье практически не впадала. Когда Юра накрыл ее собой, защищая от белесой субстанции, почему-то она уже знала, что на самом деле ничего ужасного не происходит. Приступ паники прошел мгновенно, как его и не было. Вместо него накатила волна покоя и безмятежности, с которой почти невозможно было бороться. Разница получилась настолько резкой, что Аня рассмеялась.

– Юра, это и правда что-то другое, – вымолвила она, выползая из-под него и усаживаясь на шпалу. – Мы живы! Нас никуда не затянуло, мы все еще в пещере.

Громов сел рядом, вытягивая вдоль рельсов длинные ноги. Выглядел он растерянным и слегка взбудораженным.

– Так, может, это какое-то побочное излучение от артефакта? Он же совсем близко.

– До меня только сейчас дошло: это лечебный сеанс! Ашор переключил режим.

– Да? Я будто напился от души, и музыка эта… – Юра мечтательно улыбнулся. – Красивая музыка. Мурашки от нее… слушал бы и слушал.

Аня пошевелила ушибленной ногой:

– А у меня нога прошла! Класс!

– Кровоподтек на лбу тоже исчез!

Аня ощупала голову, потом расстегнула пряжки и сняла рюкзак.

– Мне это нравится, – скала она, – только голова немного кружится, крутить сальто я бы сейчас не смогла.

Громов устроился поудобнее, опираясь спиной на свой массивный рюкзак и заведя руки за голову:

– Вику бы сюда. И Кира. И Жака – подлечились бы немного. Что мир качается, это ерунда, это можно потерпеть, главное, болезни уходят.

– Как полагаешь, можно с собой этой праны набрать? В бутылку, например, или в пакетик.

– Ашор и Пат наверняка знают. Набрали уже, если смогли.

– Надо Володю найти и остальных, – сказала Аня, но вместо этого сама легла, блаженно рассматривая причудливый пещерный свод. Все бугры и сталактиты были видны сквозь матовую дымку, и казалось, что на камнях вспыхивают и гаснут мелкие искорки-звезды. – Пойдем к ним?

– Пойдем.

Вопреки заявлениям, никто из них не сдвинулся с места.

– А где сейчас Доберкур? – через некоторое время вновь заговорила Аня.

Громов, вздрогнув от звука ее голоса, зашевелился и широко зевнул:

– Извини, но я понятия не имею. Обезврежен, наверное. Был бы на свободе, буянил вовсю. Стрелял бы. Кричал.

– Лениво кричать в этом облаке, – Аня неторопливо села и принялась копаться в рюкзаке, достала пластиковую бутылку с водой. – Пить хочешь?

– Нет.

– А у меня вдруг такая жажда, – она сделала несколько глотков и вдруг, выпучив глаза, воскликнула: – Юр, правда, выпей, знаешь, какой от воды эффект?!

– Не хочу.

– Мне кажется, вода в себя прану впитала. Пей, пей, это что-то необыкновенное! Вставляет не по-детски.

– Да я и так хорош уже, все время улыбаюсь.

– Не бойся, это как раз мозги на место вернет.

Юра протянул руку, взял бутылку, едва ее не уронив, и нехотя сделал глоток.

– Ну и как?

– Бодрит.

– Вставай, хватит бока отлеживать, – Аня засобиралась, – я к Володе хочу. Он сегодня сам не свой, надо проверить, вернулся ли в норму.

Она отставила рюкзак, похлопала себя по карманам, потом стянула куртку и принялась ее ощупывать.

– Черт, да где же он?

– Ты оружие ищешь? Оно за ремнем брюк, на спине, – подсказал Юра.

– Вот же я беспамятная! – Аня хлопнула себя по пояснице и наткнулась на рукоятку.

– Зачем тебе?

– Нужно. Пока мы не убедились, что все в порядке, нельзя менять планы. Юра, идем! Мы группа поддержки и запасной полк!

– Смешная ты! – Юра улыбнулся, глядя на ее воинственность, но подчинился. – Там столько народу. Думаешь, без тебя не справятся?

– Доверяй, но проверяй.

Дымка таяла, воздух становился прозрачным и чистым, а вместе с ним прочищалось и сознание, однако Юра то и дело останавливался, издавая восхищенные возгласы, ему хотелось вволю поглазеть по сторонам. Аню же интуиция и смутная тревога влекли в Хранилище с неумолимой силой. Она оглядывалась на своего околдованного спутника, нетерпеливо притоптывая, и подгоняла его словами.

Они почти добрались до поврежденных временем ступеней, ведущих к арке, когда прозвучал громкий выстрел. Егорова ахнула, крепче сжала в руке пистолет и метнулась к воротам, но ей потребовалось время, чтобы протиснуться сквозь неплотно прикрытые створки, полные полупрозрачных хлопьев праны, справиться с нахлынувшем головокружением и все понять.

Доберкур уже целился в лоб Ашору. Их разделяло метра три, промахнуться он не мог, но Аня успела выстрелить первой.

Она выкинула из головы все мысли, все эмоции и действовала на инстинкте, жала и жала на гашетку – а этот гад, словно заговоренный, все стоял и не падал…

Егорова обозвала себя «мазилой», ведь сияющий туман почти полностью развеялся и не мешал прицеливаться. И тут она услышала жуткий всхрип Грача, осознала, что произошло, пока она прохлаждалась, и все недавнее благодушие слетело с нее. Выстрелив в бедро, чтобы для начала хотя бы повалить гада, Аня кинулась к нему, вознамерившись задушить собственными руками