Кровать скрипит, когда Коннор вытирает меня между бедер. Наручники, прикрепленные к столбику кровати, звенят.

— Хочешь воспользоваться ими? — задаю вопрос только потому, что наручники висели там с тех пор, как я приехала, и он ни разу не упомянул о них.

— Нет, они висят там на случай, если они войдут, — просто заявляет Коннор, хотя меня охватывает ужас.

Никто не должен знать, что я была крысой. Никто не должен знать, что мы планировали это годами. Так много зависит от нашего обмана.

— Ты скажешь, что я надеваю их на тебя ночью, — говорит мне Коннор, бросая ткань в корзину для белья, а затем забираясь обратно в постель, натягивая на нас простыни и одеяло.

Я могу только кивнуть, поскольку слова ускользают от меня. Я не знаю, что думают его люди или что они говорят друг другу. Я не знаю, достаточно ли хорошо играю свою роль.

Слова пронизаны страхом, когда я спрашиваю:

— Как думаешь, они знают?

— Знает только мой брат и больше никто. Никто никогда не сможет заподозрить, что ты была крысой, даже если я точно скажу тебе, что делать. Мои ребята никогда тебе не поверят.

— Я знаю, но они что-нибудь сказали? — спрашиваю я, поворачиваясь на бок и глядя в глаза мужчине, в которого влюбилась еще до того, как он заметил меня.

Много лет назад, до того, как мой брат умер, а я исчезла. До того, как Коннор встретил женщину, которая подарила ему его первого сына. До трагедии. До того, как жизнь потребовала от нас заплатить по счетам. Тогда я хотела только его и думала, что это будет легко.

— Ты снова так на меня смотришь. — Коннор сбивает меня с мысли нежным шепотом, он обхватывает рукой мой подбородок, заставляя смотреть на него.

Мой красивый жестокий защитник смотрит на меня сверху вниз.

— Я знаю, что использовал тебя. И знаю, что ты влюбилась в меня раньше, чем я в тебя.

— Я так сильно любила тебя, что была готова выйти замуж за врага. — Мое сердце болит от осознания того, что я натворила.

— Ты тоже хотела отомстить, — напоминает он мне, и я киваю в знак согласия.

Я хотела убить только одного, но Коннор убедил меня уничтожить всех. Каждого из них.

— Когда ты влюбился в меня?

— Всегда тебя любил. — Его ответ прост и уверен, без колебаний. — Но когда я успел в тебя влюбиться? Когда я… почувствовал собственичество по отношению к тебе?

— Когда я забеременела?

Я задаю ему вопрос, который задавала себе почти год. Все изменилось, когда я сказала Коннору, что беременна.

— До этого, — признается он, — Я не мог смириться с тем, что он прикасается к тебе.

Я помню наш спор. Коннор не хотел, чтобы я возвращалась. Но мы были так близки к осуществлению наших планов, мне хотелось больше отомстить, чем защитить себя.

— Он мог узнать, что ребенок не его.

— Мы были осторожны… — начинаю я, и все мысли и тревоги проносятся в моей голове. — Если бы Нолан был не от тебя…

— Он — мой. — Ответ Коннора звучит окончательно. — Это все, что имеет значение. Никто никогда не причинит ему вреда.

Горло сжимается, потому что единственное чего хочу я — чтобы мой сын был в безопасности. Поскольку вражда между семьями закончилась кровопролитием, он должен быть в безопасности.

— Я сделаю все, чтобы он был в безопасности.

— Что, если они узнают?

Мое единственное беспокойство. Единственное, что сейчас мешает мне спокойно спать.

— Мы с Флетчером убьем их всех, прежде чем позволим чему-либо случиться с тобой или нашим сыном.

Тревога не покидает меня.

— Я просто хочу, чтобы все закончилось, — шепчу я, мой взгляд падает на его грудь.

Коннор берет меня за руку и подносит костяшки моих пальцев к своим губам, целуя их.

— Я слишком многого от тебя требовал, — произносит он с сожалением.

— Что сделано, то сделано.

Эти слова мы говорили друг другу многие годы, когда все глубже погружались в объятия друг друга, все больше и больше увлекаясь планированием казни, чтобы искупить грехи прошлого.

Сейчас же я просто благодарна, что мне больше не придется спать с врагом.

— Ты сделала все, что я тебе сказал. Ты — моя хорошая девочка. — Коннор целует меня в лоб, и гордость и утешение от его похвалы почти убаюкивают меня.

— Я люблю тебя. Не только за то, что ты для меня делаешь, но и потому, что я тебя знаю.

Его рука скользит по моим изгибам, когда Коннор говорит мне, что тоже любит меня.

— Однако ты не ответил на мой вопрос… Когда ты влюбился в меня? — Я не знаю, почему мне так сильно нужно знать ответ на этот вопрос. — Примерно в то время, когда я сказала тебе, что беременна от тебя?

— Я любил тебя и до этого… ты же знаешь.

— Знаю, просто… — Мне нужно успокоить дыхание, прежде чем выпустить ту боль, что прячется внутри. — Но… ты хотел все прекратить… хотел, чтобы я убежала от него и была с тобой, потому что узнал о моей беременности… Я боялась сказать тебе, потому что знала, что ты не чувствуешь ко мне того, что я чувствую к тебе, но в тот день что-то изменилось.

Коннор слабо улыбается и смотрит на вращающийся вентилятор, говоря:

— Я никогда не забуду тот день.

Прежде чем успеваю надавить на него снова, он продолжает:

— Я влюбился в тебя, когда ты пришла ко мне с предложением. Медленно, не сразу. Когда ты сказала мне, что знаешь, что я чувствую.

Его слова звучат сдавленно, и я вспоминаю этот момент. Когда я встретила его у надгробий его жены и ребенка. Мой покойный муж отнял у нас любовь, которой нам всегда будет не хватать, но мы с Коннором нашли друг друга, и больше он этого не отнимет.

Коннор притягивает меня ближе.

— Я влюбился в тебя, когда в душе понял, что ты нужна мне для существования. Я не знаю, как еще это описать. Без тебя я просто не хотел жить.

Тишина окружает нас, когда я осознаю глубину нашей связи.

— Но это наш секрет, — напоминает он мне.

— Я знаю.

Его голос звучит обнадеживающе, когда Коннор говорит мне:

— Ты хорошо сыграешь свою роль, ты уже играла ее.

— Я буду притворяться столько, сколько ты захочешь. Я сделаю все, что ты захочешь. Пока ты любишь меня.

Его хватка на мне усиливается, и он притягивает меня так близко, как только возможно. Коннор — мой спаситель, хотя все остальные считают его моим врагом. Я могу только надеяться, что он разделяет мои чувства.

— Скажи еще раз, что любишь меня, — шепчу я ему в губы.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Конец