Полковник и Азай заметили, каких усилий стоит старику, его спокойствие, хотя голос дрожал, когда он раскрыл имена посланных им людей, которые пропали без вести. Не буду от вас, дети мои, скрывать, – старик явно затруднялся найти подходящее слово, для обращения к военным, – что в нашей деревне тоже нашлись те, кто с первыми выстрелами в горах, вывезли своих родных и близких. В деревне остались только те, у кого нет денег, заплатить за трактор с прицепом, тем более за большую машину. Другой транспорт, в сторону Лачина не пройдет. Карам-киши замолчал. Молчали и полковник с Азаем. Прошло немало времени, пока старик заговорил снова:
– В деревне около 500 человек, в основном старики и женщины. Есть и мужики, но у них в доме по пять-шесть маленьких детей, и поэтому они не ушли в добровольцы. Есть несколько лошадей и мулов, еще десятка полтора ишаков, – он перевел дыхание,
– Это, я говорю вам для того, чтобы вы могли продумать, как нам всем быть. Хотя вы пока молчите и не сказали с какой целью пришли сюда, но по вашему виду все и так понятно. Пришли вы сюда не по дороге, а значит, пришлось пробиваться через армянские заслоны. Два дня мы слышали стрельбу и разрывы гранат в горах, но не со стороны Шуши, а сзади нашей деревни. Карам-киши замолчал, и внимательно посмотрел на полковника, давая тому понять, что теперь он ждет от него объяснений.
Азай, спросив разрешение говорить, обратился к старосте села. – Скажите аксакал, вы ведь должны были видеть, что через ваше село, начиная с 4 мая, по ночам выходят из Шуши те, кто имел возможность, почему не сообщили начальнику полиции?
– О чем ты, сынок, говоришь, кому я мог сказать, если сам Байрамов еще 3 мая на своей Ниве проехал через село. В машине, как мне сказали, была и его семья. Да и заместитель главы района Эльхан -муаллим звонил мне 6 мая, приглашал на совещание прибывшего из Баку нового командира, так он предупредил, что Бахманов выехал в Баку и неизвестно приедет или нет. А ты говоришь, сынок «надо было». А ведь я тебя знаю, Азай, – старик повернулся к нему всем корпусом, – так тебя называют твои родители? Все смотрю на тебя, а не мог вспомнить, откуда ты, пока сам не заговорил. Он, погладил свою бороду и пышные усы,
– Ты из деревни Малыбяйли, так ведь? – задал он вопрос Азаю.
– Да правильно, я из Малыбяйли, Азай сын Гусейн – киши. – вы должны его знать.
– А как же, – обрадовался старик, что не ошибся, – мы с твоим отцом еще в партию вместе вступали, да и потом на собраниях часто воевали с армянами, когда они поднимали разные провокационные вопросы, откуда, мол взялись в Карабахе азербайджанцы. Настроение старика немного улучшилось, видно было, что воспоминания доставляют ему радость. Улучив момент, полковник попросил разрешение говорить.
– Карам-киши, подбирая азербайджанские слова, начал полковник, – если можете, простите, но мне тяжело говорить на родном языке. Так как почти двадцатьпять лет я прожил вдали от Родины. Если вы не против, я буду говорить по-русски, и если вам что-то будет непонятно, то вот – полковник показал на Азая, – он вам переведет.
– Да, говори сынок, – старик так и не обратился к полковнику – со словом «Ряис»
– Я почти все понимаю, когда говорят по-русски. Раньше, при Советах, часто ездил на всякие съезды и симпозиумы в Баку и Ханкенди. Да и учился когда-то в партшколе, – старик грустно вздохнул, – вот такие вот дела мои дорогие, – он усмехнулся, – было время.
– Итак, – начал полковник, вы почти все уже знаете, – действительно город Шуша оставлен, не только жителями, но и последними защитниками, те которых вы видели сегодня, вышли оттуда. Но не об этом речь, – как получилось и кто виноват, рассудит нас время. Сейчас главное, организовать вывод отсюда людей. Армяне блокировали дорогу на Лачин и теперь окружают оставшиеся деревни, не атакуя их, стараясь взять в кольцо, окружить. Сами же, с основными силами продвигаются на Лачин.
Есть мнение, что они хотят захватить, как можно больше пленных, уничтожить жителей, так, как они сделали с городом Ходжалы. О вас и вашей деревне мы узнали случайно, когда выходили из города, через Зараслы. Там нам повстречались жители из Косалар, вот они и рассказали про вашу деревню. Пока пробивались к вам, убедились в правоте своих предположений. Деревня Сяфиханлар, окружена, теперь армянские отряды перекрывают дорогу вашим людям. Решение одно, надо выходить только по дороге, ведущей через гору Сары-Баба, другого выхода нет. Все подступы к деревне блокированы отрядами армянских боевиков. Нам не раз пришлось пробиваться через их заслоны. Да и вы сами, могли заметить, в каком состоянии наши солдаты. Так что времени нет, надо собирать людей и решать, как их спасти. Пока говорил полковник, Карам киши хмурил густые брови и поглаживал бороду. Мы должны выдвинуться в ночь, так что времени осталось в обрез. Вы соберите людей и расскажите им все, что вы здесь услышали, – и еще, – полковник сделал паузу, – надо предупредить чтобы каждая семья взяла только самое необходимое. Дорогу на Сары-Баба вы знаете лучше нас, тем более в горах выпал снег. Идти придется, неся все имущество и детей на руках. Он подвинул к себе остывший чай и стал медленно отпивать. В комнате наступила тишина. Каждый сидящий обдумывал только что услышанное и молчал. В это время дверь открылась и вошла жена Карам киши.
– А киши, – с порога она обратилась к мужу – ты так и будешь морить голодом гостей или прикажешь нам накрывать на стол, а то все остывает, пока вы тут разговариваете. Не дожидаясь ответа старика, она стала расставлять на столе тарелки и приборы. Ей помогали две девушки, то ли ее невестки, то ли дочери. Старик молчал, глядя, как накрывается стол для трапезы. Потом, собравшись с мыслями, он заявил: – Вы тут перекусите, что послал АЛЛАХ, а мне надо потолковать с мужиками, да отдать кое какие распоряжения. Так что вы, тут пока без меня, – он не договорил, быстро поднявшись из-за стола, вышел из комнаты. Полковник взглянул на Азая: – Что будем делать, не удобно же сидеть тут без хозяина.
– Все нормально командир, если на столе появился хлеб, то надо его отведать, чтобы не обидеть хозяев, – сказал он и первым потянулся за хлебом. Девочка лет семнадцати или больше, внесла и поставила кастрюлю с ароматно пахнущим варевом. Азай поблагодарил ее, открыв крышку, вдохнул аромат пищи. Командир будем жить, это настоящий бозбаш. Давайте вашу тарелку, – он взял черпак и стал разливать суп по тарелкам. Проведя черпаком по дну кастрюли, он извлек большой кусок мяса и положил на тарелку полковника. Голод давал о себе знать, и им пришлось на минуту забыть все невзгоды последних дней.
– Как говорят у нас в Одессе, – полковник вспомнил своего командира самоходного артдивизиона подполковника Фешбейна, коренного одесского еврея, который знал уйму одесских поговорок и анекдотов, – что бы я так жил, – закончил он фразу, и не дожидаясь рукоплесканий со стороны Азая, накинулся на еду. Понадобилось несколько минут, чтобы они опустошили кастрюлю супа, прежде чем вошла хозяйка и принесла нарезанный сыр и зелень. Она с удивлением посмотрела на пустые тарелки и кастрюлю, покачала головой и что-то шепча, вышла из комнаты.
– Она не представляет, как можно так быстро проглотить все, что она, наверное, наготовила на всю семью – сказал полковник и посмотрел на Азая.
– Они простят нас, командир, не переживайте. Тем более не известно придется нам еще раз отведать домашней пищи, – с какой то грустью в голосе сказал он. Полковник ничего не ответил на это, но в душе он был полностью согласен, со своим товарищем. Они поднялись из-за стола, взяв свое оружие, вышли из комнаты.
На пороге дома стояла хозяйка и ее девочки, которые укладывали пожитки на расстеленное одеяло. Стало понятно, Карам-киши успел распорядиться, чтобы готовились к эвакуации и вот теперь в доме шли приготовления.
Увидев военных, жена хозяина дома не выдержала и бросилась к ним, причитая:
– Это что же такое твориться, всю жизнь мы наживали добро, строились, обживались, а теперь, что вот так все бросим, оставим нажитое этим проклятым айкам? Она говорила, а из глаз по щекам катились крупные капли слез. Женщина подошла близко к полковнику, прося его ответить, почему такая несправедливость? Почему правительство из Баку молчит, когда горит родная земля и люди вынуждены уходить из своих домов, спасаясь бегством.
