Можно условно выделить четыре ситуации, в которых находится сам познающий субъект:

1) знание о знании; когда субъект обладает неким содержанием своей субъективности, будучи не только в «ясном» сознании, но и в агонии; и (весьма вероятно) в коме; субъект оценивает знание как истинное, вероятное, неточное и т.д.;

2) незнание о знании; когда знание, которым владеет субъект не рефлексируется, пребывает на протяжении какого-то интервала в латентной или соматизированной формах;

3) знание о незнании; это то знание, которое мы называем проблемой, вопросом, задачей, загадкой и т.д.;

4) незнание о незнании; еще полвека назад человечество ничего не знало об Интернете и мобильных телефонах; а сейчас не знает, есть ли разумная жизнь на других планетах с которой можно нам, землянам, вступить во взаимно понимающий контакт.

Методология Общей психопатологии улавливает феномены первой и третьей ситуации, фиксируя феномены знания и незнания и их движение. Что касается второй и особенно четвертой ситуации, то различать феномены предоставляет известную сложность. Например, галлюцинации и иллюзии, сверхценные идеи, идеи fix и бред. Но, именно на этом пути, находится феноменология нового знания. И, прежде всего, в Общей психопатологии.

Поскольку каждая из названных ситуаций характеризует определенное состояние познающего субъекта в своей субъективности, важно вначале договориться, что понимать под познающим субъектом, так как, это понятие – «познающий субъект» – может употребляться в разных смыслах. Для Общей психопатологии, в отличие от общей гносеологии (теории познания) является несущественным деление субъекта на, индивидуального субъекта и коллективного субъекта. Не исключая при этом, субъекта толпы. И, феномены выдающейся личности, опережающей своей время, и феномены человека толпы, и феномены толпы, в том числе, криминальной толпы, и феномены «провизорной» человеческой массы, – все есть одно! А, именно: феноменология Общей психопатологии. Так, мы возвращаемся к методологической «робинзонаде», отвернутой марксистской гносеологией.

Б) Знание о знании

Qui sait que ne savez pas?

Субъект не всегда сознает, что знает нечто. В ряде состояний, например, при schperrung или при «остановке мыслей» он сознает, но не владеет своим мышлением, следовательно, не владеет знанием. Но, феноменологически, он осознает, что знает «нечто» о «чем-то». Это осознание манифестируется различными феноменами, субъективно подкрепленными. Многообразие форм (феноменов) отображения и способов (феноменов) оправдания пока еще далеко от концептуальной систематизации феноменологии знания в Общей психопатологии. Даже если ограничиться научным знанием, оставляя в стороне феномены обыденного знания или знания, выражаемого теми или иными стигмами, знаками, символами, средствами искусства и т.д, и т. п. Не вдаваясь в анализ этих сложных вопросов, попытаемся проиллюстрировать сказанное.

Одно дело, когда я вижу цветущий куст сирени и осознаю адекватность отражаемого этого объекта. Совсем другое дело, когда, например, герой Гаршина «видит» красный цветок. И для меня, и для героя Гаршина отображение знания, данного нам в феноменах чувственного образа, интуитивно оправдано. Иное дело, знание и мое, и героя Гаршина («Красный цветок»), структура атома урана или, скажем, закономерность развития общества. В разных случаях, как легко заметить, осознание и «оправдание знания» предполагают различные формы рефлексии. Мышление, обосновывающее «опорные» (аксиомы) положения знания. И, как правило, логико-методологический анализ их предпосылок, практическую проверку. Например, мы знаем, что происходит с героем Гаршина, срывающим красный цветок и для чего он это делает.

Способы отображения и оправдания данного (а не заданного) знания, существенно варьируют в зависимости от характера этого знания: интуитивного, эмпирического или теоретического, дедуктивного или индуктивного.

Отображающие наличное знание феномены несут в себе и его оправдание в относительности и некой системной обусловленности. Есть понимание ограниченности знания (по «вине» или беде субъекта или Истории). Но есть и понимание абсолютности знания. Приведем притчу. «Мясник, приготовивший овец на убой, выстроил их в ряд, и по очереди, той, которая к нему подходит, заманивая пучком клевера, перерезает горло. Овец 100 «голов». Мы знаем, что мясник, таким образом, уже перерезал горло 99 овцам. И мы знаем, что он перережет горло и сотой овце. Но – знаем ли, на самом деле? Чем оправдано это знание? Наше обыденное знание целиком зиждется на логике, по которой и сотой овце перерезают горло. Это и есть базисное мышление – Логос – Общей психопатологии! На самом же деле, сотая овца осталась жить и причин для этого у мясника предостаточно!

Здесь же: все люди смертны. Я – человек, следовательно, я смертен! Заключение о моей смертности в Общей психопатологии, ничем не оправдано. Для Общей психопатологии, в отличие от гносеологии, отнюдь не важно, насколько «глубоко» и «полно» отражено знание субъектом «объекта». В Общей психопатологии есть феномены только «предмета», а не «объекта». А, «предмет», в отличие от «объекта», всегда дается в них «исчерпанным». Есть знаменитая фраза В.И.Ленина. Правда, в ней,

1) есть оговорка, по Фрейду;

2) не известно, какой из двух вариантов, принадлежит Ленину, а, какой – Бухарину, который нещадно «правил» вождя!

Итак:

А) «Электрон так же неисчерпаем, как и атом». Но, «электрон» «часть» атома. Поэтому, естественно, что атом неисчерпаем по сравнению с электроном!

Б) «Пока электрон не исчерпаем, как атом» (В 1-ом издании, правка Бухарина).

Для Общей психопатологии, в отличие ее от гносеологии, нет вопроса об адекватности знания, которое несут в себе феномены. В Общей психопатологии «знание» всегда субъективно достоверно и, следовательно, истинно. Примерно, та же самая логика, как еще в одном утверждении Ленина: «Учение Маркса всесильно, потому, что – верно!»

Точно также в Общей психопатологии, знание не зависит ни от какой «системы» знания. Например, априорно-дедуктивной или формально-логической. Не говоря уже о диалектике и математике! В Общей психопатологии феноменологическое знание зависит от степени вовлеченности в него субъекта. От того, насколько знание есть «не-Я». ТО есть, «мое знание». А, если «знание есть «Я» – то это уже не Логос, это уже Дух. Не «cogito», а – «sum»!

Но, и в Общей психопатологии, знание о «данном» знании предполагает, как и в гносеологии, отображение «его границы». И, тем самым, соотнесения с категорией незнания, которая в рассматриваемой ситуации часто фигурирует лишь неявно. Граница знания может быть осмыслена в двух планах – экстенсивном и интенсивном. Первый из них выражает допустимую сферу приложения данного знания, за пределами которой оно равносильно незнанию. Так, знание о структуре атома не имеет никакого отношения к знанию закономерностей общественного развития. Оно обладает, так сказать, нулевой степенью отображения общественного развития. Второй план выражает наличный предел «глубины» отражения реальности, достигнутой в данном знании. Хотя этот предел носит конкретно-исторический и культурный характеры, «передвигается», он всегда существует. И, за ним лежит неизвестное, область незнания. Все сказанное имеет смысл до охвата феноменами Общей психопатологии. В качестве феноменов Общей психопатологии, повторяем, знание превращается в предмет.

«Предмет» знания стремится стать «не-Я» или «Я». И существует единственная граница, положенная и предположенная всякому знанию в нашей субъективности – Сома.

Но и в Общей психопатологии, как и в гносеологии, нельзя обойтись без категории (феномена) незнания. Эта категория служит необходимым логическим (или психопатологическим) основанием определения всякого знания, что свидетельствует об имманентной природе нашей субъективности. «Постоянство» души нашей сохраняется и в Общей психопатологии.