Как можно жить в мире с собой, когда твой лучший друг отдал свою жизнь ради тебя?

Макс задумчиво смотрел на переливающиеся золотистые отблески солнца в голубой воде. Если бы не он, Филипп вообще не пошел бы в армию. Филипп Херст был наследником графского титула, а старшие сыновья аристократов не должны становиться пушечным мясом. Но он без всяких уговоров последовал за Максом.

Тогда они оба были такими наивными идеалистами! Отплыли на Пиренейский полуостров, смеясь и споря, кто больше прикончит лягушатников! К сожалению, оба довольно скоро познали страшную реальность войны.

Макс стиснул зубы. Недаром он отказывался говорить о гибели друга с кем бы то ни было. Даже сейчас не мог заставить себя обнажить свою скорбь, свою вину. Даже перед Каро. Но зато мог бы более мягко попрощаться с ней вчера ночью. Потому что страстно нуждался в ее утешении. Хотел его. В каждом ее прикосновении было нечто необычайно целительное. Но еще больше он жаждал ее страсти.

Прищурившись от ослепительно яркого света, Макс повернулся и оперся спиной о поручень. Он хотел увидеть Каро в тот момент, когда она поднимется на палубу. Потому что желал ее. Желал страстно. Огонь, зажженный ими в руинах, все еще полыхал между ними, и доказательством служило единственное прикосновение к ней. Но после вчерашней ночи ему придется убедить Каро в своем желании.

Вчера он намеренно отпугнул ее, но сейчас намеревался исправить ошибку. Дать ей ясно понять, что тоска и скорбь о погибшем друге не имеют ничего общего с его чувствами к ней.

Она увидела Макса, как только поднялась на палубу, и чуть не споткнулась, густо покраснев при мысли о собственном бесстыдстве прошлой ночью. Даже после неспокойного сна сердце все еще жгло при воспоминании о том, как он ее отверг.

Когда он шагнул ей навстречу, она расправила плечи и гордо вскинула голову. Его черные волосы растрепало ветром, и один локон упал на лоб. Так он казался моложе и чуточку уязвимее.

Не успела она раскрыть рот, как Макс предупреждающе поднял руку:

– Я должен извиниться, ангел. Знаю, вчера ночью ты всего лишь хотела помочь.

– Т-гак и есть, – настороженно пробормотала она.

– Я не люблю говорить о своих кошмарах.

– Я так и поняла, – сухо бросила Каро. – Но не стоит бояться, что я повторю свою ошибку. Я больше не попытаюсь утешить вас.

– Поверь, я буду невероятно сожалеть об этом. Прошлой ночью мне страстно хотелось поцеловать тебя, и не только. Просто я знал, что стоит начать, и я не смогу остановиться.

Судя по пристальному мрачному взгляду, он говорил правду.

– Ну… теперь это вряд ли что-то значит, – пожала плечами Каро.

– Значит, и очень много, – возразил Макс и, подойдя ближе, накрыл ладонью ее затылок и припал к губам. Поцелуй был жестким, чувственным, исступленным… намеренно возбуждающим.

Каро, охнув от изумления, так растерялась, что и не думала сопротивляться. Как может единственный поцелуй сотворить с ней такое – отозваться в каждой клеточке тела, наполняя его пьянящими волнами ощущений? Все ее чувства мгновенно возродились к жизни, а опаляющий жар вспыхнул внутри, собравшись огненным озером внизу живота.

Но поцелуй показался ей слишком коротким. Макс так же резко освободил ее и отступил. Каро продолжала стоять, ошеломленная, лишившись дара речи, ежась под его бесцеремонным взглядом. Должно быть, увиденное ему понравилось, потому что синие глубины глаз зажглись чисто мужским удовлетворением.

– Я так и думал, – хрипло пробормотал Макс. – Ты больше не сможешь изображать безразличие. Так же, как и я.

Каро, подняв подбородок, пронзила его негодующим взглядом.

– Какого черта вы целуете меня на открытой палубе, где любой из команды может нас увидеть?

– В следующий раз я постараюсь найти более уединенное место.

– Следующего раза не будет!

– Конечно, будет. Ты только что доказала мою правоту.

– Какую еще правоту?

– Я хочу тебя, милый ангел. И ты хочешь меня так же сильно.

Каро пришлось признать, про себя, разумеется, что это чистая правда. Она хотела его – безумно. Но не доставит Максу удовольствия, подтвердив это.

Проклиная свою пылкую натуру, она глубоко вздохнула и порылась в кармане. А когда вынула острый четырехдюймовый стальной клинок и показала Максу, тот зловеще прищурился.

– Как видите, – объявила она, – у меня есть свой нож.

Настала очередь Макса насторожиться.

– Не волнуйтесь, я не собираюсь бросать его в вас, – снисходительно обронила Каро. – Просто подумала, что можно устроить состязание.

– Состязание?

– Да, по метанию ножей. Это развлечет нас обоих. Поможет скоротать время. Что? – спросила она, когда Макс оценивающе смерил ее взглядом. – Боитесь проиграть?

Его губы изогнулись в нерешительной, но, вне всякого сомнения, веселой улыбке.

– Может, мне и стоит бояться. Я начинаю понимать, насколько опасно тебя недооценивать.

– Совершенно верно. Но наше состязание подождет несколько часов. Я пообещала капитану Биддику проверить корабельные журналы, поскольку сам он не в ладах с математикой. Три часа не слишком поздно?

– Прекрасно, ангел. Три так три.

Они встретились в назначенное время и установили правила и условия состязания: десять бросков по каждой из десяти мишеней, и так три гейма подряд.

– Вы вполне можете выиграть, потому что я давно не практиковалась, – вздохнула Каро, пока они расставляли бочонки различной высоты и на различных расстояниях и рисовали кружки, – но я быстро учусь.

– Я помню, – блеснул глазами Макс.

При этом недвусмысленном напоминании об их ночи страсти Каро порозовела, но следующее замечание Макса вывело ее из себя.

– Если я выиграю, в качестве приза потребую тебя.

– Ничего подобного! Игра идет на деньги!

Когда она сделала первый бросок и нож вонзился в дюйме от кружка, Макс одобрительно кивнул.

– Кто научил тебя орудовать ножом?

– Отец.

– Очевидно, он весьма своеобразно понимал принципы воспитания единственной дочери.

«Ты и половины всего не знаешь», – подумала Каро.

– Верно, но на нашем острове к необычным женщинам относятся гораздо более снисходительно. Впрочем, и неотразимых мужчин у нас хоть отбавляй. Я как-то знала пирата, обожавшего метать ножи в живые мишени.

– Он таким образом развлекался?

– Да, но однажды встретил собрата, прекрасно владевшего саблей, и лишился головы.

– Кровожадный народ живет на твоем острове. Каро загадочно улыбнулась:

– Вовсе нет, но авантюристов у нас хватает.

Солнце грело так сильно, что Макс сбросил сюртук. Видя игру его мышц под тонким полотном рубашки, Каро сказала себе, что сердце бьется исключительно в предвкушении состязания. Но при этом отчетливо сознавала, что лжет.

Оба немного притихли, когда игра началась, поскольку от соревнующихся требовалась сосредоточенность. Наблюдая действия Макса, Каро сразу поняла, что имеет дело с мастером. Он бросал нож, казалось, без усилия, и все же так метко, что ни разу не промахнулся. И в отличие от нее он умел делать допуски на качку судна.

Ее раздражало такое безупречное умение, поскольку на овладение подобным искусством у нее самой ушли годы.

Еще больше ее выводил из себя тот факт, что она не может скрыть восхищения. Он так же метко бросает ножи, как «хранители», которые ее обучали! Беда в том, что на Макса она реагировала совсем по-иному, чем на «хранителей». Она не могла смотреть на него как на брата! И невозможно игнорировать так явственно исходившие от него чувственность и жизненную силу. Но еще более очевидной была его сила духа.

Он был воин до мозга костей, и это отвечало ее собственному воинственному духу.

Именно во время состязаний она поняла, насколько неверны ее расчеты. Каро хотела доказать Максу, что нельзя желать женщину, владеющую мужскими приемами борьбы, но он, вместо того чтобы презирать, находил ее откровенно чарующей и женственной.

Она почти жалела, что предложила это состязание. И все же достаточно было увидеть неистовый блеск глаз Макса, чтобы понять, как наслаждается он этими минутами.