В палате для мусульман, схизматов-греков и протестантов Андрей увидел Степана. Перекинулся с ним парой слов.

— Кормят отменно, — признал казак. — Не верится даже после галерских-то гнилых сухарей. Скорей бы рука зажила. Иван обещался пристроить к делу.

— К какому делу?

— После скажу. Не сглазить бы.

Вместе с протомедикусом и его свитой Андрей спустился в подземные палаты. Там содержались душевнобольные и галерники.

Закончив обход, Заммит направился в большой порт. Там на одном из прибывших кораблей были обнаружены больные галерной лихорадкой — тифом. Месье Блондель сказал:

— Ну вот. Поздравляю со вступлением в нашу Школу, молодой человек.

— Спасибо, месье! Я так вам благодарен. Есть же на свете добрые люди…

Дни наполнились работой, учебой. Андрей помогал месье Блонделю принимать больных, распределять их по палатам.

Дел сразу же становилось больше, когда форт Сен-Эльмо громом пушек извещал о прибытии галер Ордена. Те приходили порой залитые кровью. Андрей тогда встречал кортеж носилок с ранеными — их доставляли из Большого порта по подземному переходу. Тяжело раненые вскоре оказывались в операционных залах. Им предлагали взять в рот губку, пропитанную настоем мака, и наступало забытье. Брались за свои ножи хирурги.

Перед самой операцией хирургические инструменты в Госпитале держали в кипящей воде. Андрей спрашивал:

— А зачем, месье Блондель? Кипятить железо что толку?

— По нашим наблюдениям, это делает операции менее болезненными, — объяснял лекарь.

У месье Блонделя свой взгляд на лечение огнестрельных ран.

— Многие почему-то считают мушкетную пулю ядовитой. И, мол, вредное ее воздействие следует нейтрализовать раскаленным железом или кипящим маслом. Мой бог! Это же бесчеловечно! — рассуждал он. — Какая может быть ядовитость в пуле? Ее надобно просто удалить. При обработке раны следует применять разведенные спирт или уксус, но не малагу или аликанте.

— Так же считает и месье Ремо.

— Мы с ним одной школы, молодой человек. А эти повязки с мазями из терпентина, розового масла и яичного белка? Они едва ли способствуют процессу зарубцевания. Гораздо предпочтительней естественное излечение ран. Повязки следует пропитывать раствором соли, разведенной уксусом.

Андрей проникался все большим уважением к Блонделю. Тот рассказывал, что, заболев однажды галерной лихорадкой, в полубреду пытался проследить на себе течение этой опасной болезни, думал, как ее лечить.

Святой госпиталь был хорошо оборудован, в нем работали прекрасные специалисты. Поэтому в Валлетту наезжало множество больных из соседних стран. Широкой известностью пользовались хирурги Габриэль Энин, специалист по извлечению камней из почек и незаурядный офтальмолог, а также Мишель-Анж Грима — этот виртуоз в своем деле извлекал камни за две с половиной минуты, причем с наилучшими результатами. В помощи не отказывали никому. Лечили бесплатно, хотя протестантов, греческих схизматов и мусульман размещали отдельно. Принимали и рабов. Госпиталь располагал пятьюстами коек «с балдахинами и без оных», которые всегда были заняты больными. При необходимости число пациентов могло быть доведено до девятисот. Казна ежегодно выделяла на нужды Госпиталя 60–70 тысяч скуди, немалые по тем временам деньги.

Святой госпиталь заботился и о подкидышах. Ночами их подбрасывали в колыбельку у дверей, которая, раскачиваясь, заставляла звонить колокольчик в прихожей. Подкидышам ежегодно полагалось козье молоко за счет Ордена. Их опекали назначенные приемные матери. Мальчики-сироты шли затем служить на галеры или в мушкетерский полк Ордена. А девочки, повзрослев, могли рассчитывать на приданое в пятьдесят скуди. Если удастся найти жениха.

При кухне Госпиталя кормились больные в монастырях, нищие, прокаженные, слепые и золотушные. Орден содержал две богадельни, женскую больницу на две сотни пациенток. Больных венерическими болезнями лечили ртутными препаратами. За ними присматривали добровольцы-галерники за кружку вина, три белых хлебца и несколько тари в день. Неимущим выписывались рецепты на бесплатные лекарства. Одиноким больным присылали хлеба, немного денег. Их посещали на дому лекари, хирурги. И, по словам одного из сторонних наблюдателей, «никто на Мальте не опасался умереть в одиночестве среди равнодушного и жестокосердного мира».

Вместе с младшими лекарями и хирургами Андрей посещал лекции по анатомии и терапии. Их читали протомедику с Заммит, инфирмьер-шеф и другие опытные врачи. С увлечением постигал строение человеческого тела на разборном восковом муляже, части которого были окрашены в разные цвета.

Месье Блондель инспектировал зернохранилища. Сопровождая его, Андрей видел выдолбленные в толще известняка «колодцы», широкие на дне и узкие вверху. Их заполняли сухим зерном, а сверху надвигали каменные плиты. Щели тщательно замазывали смолой. Зерно в таких «колодцах» могло храниться бесконечно долго.

На галерах Ордена регулярно проверялось качество воды. Когда оно казалось месье Блонделю сомнительным, он велел добавлять уксус. Вода на острове была солоноватой. В Большой порт она поступала по акведуку откуда-то с середины острова.

Вместе с месье Блонделем Андрей посетил однажды подземную тюрьму при форте Сен-Анжело. Тюрьма была набита турками, арабами и неграми. Спертый воздух, теснота, звон цепей. Как все это знакомо!

— Жаль этих несчастных, — вздыхал месье Блондель. — Большинство страдает различными болезнями. Недолго живут они в этом аду.

Лекарь рассказывал, что в недавнем прошлом, когда эскадра Ордена возвращалась из экспедиции к Греческому архипелагу, галерной лихорадкой заболели сразу полторы тысячи человек. Всех их пришлось поместить в карантин на острове Маноэль. Было много смертей.

— А как на других флотах? — интересовался Андрей.

Месье Блондель безнадежно махал рукой.

— Везде плохо. Но у нас хоть не бывает скорбута — цинги. Мы все же заботимся о пище и воде. На галерах же — Венеции и, стыдно сказать, Святого отца, папы римского, смертность просто ужасна. И все из-за отвратительной пищи и безжалостного отношения к галерникам…

В той части подземной тюрьмы, куда комит Маврос загонял на ночь галерников с «Глорьез», Андрей увидел Азиза Агу. Бывший рэйс сидел вместе со всеми на цепи. Его трудно было узнать, так он постарел и ссутулился. В сердце Андрея шевельнулась жалость. Человек все же. Подойдя, протянул ему несколько тари.

— Возьми вот, рэйс. Купи себе хлеба.

Суровый страж заметил неодобрительно:

— Зря балуешь этот скот.

По его словам, в тюрьме недавно был раскрыт опасный заговор. Главарей казнили, разорвав между галерами.

Когда Андрей вернулся на квартиру, Жозеф сказал:

— Тебе завтра во Дворец…

Дворец? Андрей забеспокоился. Дворцом здесь именуют резиденцию великого магистра.

— Зачем я понадобился великому магистру, Жан-Пьер?

— Видимо, вспомнил, что я говорил о планах твоего царя…

Когда они вышли на Страда Реале, Бастьен обменялся весьма нелюбезными взглядами с повстречавшимся им прелатом. Узкое лицо с холодными судачьими глазами и крючковатым носом, слегка согнутая фигура — прелат был похож на большую хищную птицу. Настроение у рыцаря заметно испортилось.

— Инквизитор. Плохая примета…

Андрей не удивился. По словам Николя, инквизитор изрядный плут. Патенты на рыцарское звание получают из его рук, а он вымогает взятки, якобы на нужды святой церкви. Инквизитора боятся. Заподозрив кого-либо в ереси, он может бросить в тюрьму с камерой пыток и змеиной ямой. На фризах его мрачного дворца в Биргу — гербы всех инквизиторов, представлявших в разные годы папу римского на Мальте.

— Редкий тип! — цедит сквозь зубы рыцарь.