– Это была смена дежурства. Я прошу прощения.

– Господи боже!

Мужчина. Он был молод, с бородой, и его глаза были полны беспокойства, сочувствия и гнева.

– Саймон, я доктор Ло. Тан. Мы с вами знакомы, но это первый раз, когда вы видите меня после пробуждения. Боль ушла?

Он будто бы лежал на пуховой перине. Он не чувствовал ничего, кроме мягкости и легкости. Он блаженно улыбнулся всем присутствующим в комнате.

Он понимал, что снова заснул, и потом плыл по воздуху, а в итоге и по воде, но стрелки часов на стене напротив его кровати медленно двигались назад, так что он полностью потерял чувство времени и даже дня и ночи. Было светло, потом темно, а он все плыл.

– Сейчас пятница, – сказал кто-то.

Он выплыл на поверхность.

Их было двое, и Кэт тоже была. Его приподняли на подушках, а по оконному стеклу стекали серебристые капли дождя.

– Пятница.

– Мы хотели бы поговорить с тобой о том, что мы планируем делать, если ты сейчас готов?

Он узнал молодого доктора, но не пожилого, почти лысого и с маленькими круглыми очками.

– Я доктор Флинт, Грэг Флинт. Я консультирующий ортопед-травматолог.

– Это что, ученый совет?

– В какой-то степени. На самом деле я рад, что доктор Дирбон здесь… конечно, если вы не против. Я постараюсь выражаться понятно, но она сможет переводить наш жаргон, если мне это не удастся, и вы сможете задать ей вопросы. Я коротко ввел ее в курс дела, пока вы витали в мире грез.

– Теперь я здесь.

– И я прошу прощения за то, что вы остались одни с такими сильными болями, – этого не должно было случиться и больше не случится. Как у вас дела сейчас?

– Все онемело. Если вы имеете в виду руку.

– А все остальное?

– Нормально, вроде как. До этого у меня сильно болела голова.

– Это неудивительно – вы пережили очень сильный удар. Поразительно, как у вас не треснул череп.

Он нахмурился. Удар? Череп? Что? Он взглянул на Кэт.

– Все нормально, – сказала она. – Ты не помнишь. Это естественно. Все вернется. Или нет, но мозг у тебя не поврежден – снимки хорошие.

– Мне делали снимки? То, что случилось…

– Мы не волнуемся по поводу вашей головы и других ваших травм, они прекрасно заживают. Если бы не ваша рука, вы бы уже отсюда вышли.

Саймон почувствовал, как его сознание проясняется.

– Так… что же именно случилось с моей рукой?

– Если в двух словах, ее перемололо в измельчителе для мусора.

Мусора? Измельчителе для мусора? Но он кивнул.

– На данный момент мы сделали все возможное, но нужно подождать, чтобы понять, что именно еще можно спасти. Вы должны сделать повторный снимок, и когда мы на него посмотрим, все станет ясно – но пока раны слишком свежие. Мне очень хочется, чтобы я смог сохранить вам руку, Саймон, и, глядя на снимок, я вполне уверен, что мне это удастся, однако пока мы не положим вас на стол, нельзя сказать наверняка. Но иногда бывает, что все выглядит хорошо, а потом возникают проблемы. Хотя я этого не ожидаю. Я никогда не ожидаю проблем.

– Когда вы говорите «сохранить» мне руку…

– Да?

– Вы имеете в виду, что она будет как новая?

– Это от многого зависит. Я надеюсь, мы сможем восстановить 80 или даже 90 процентов функций – а дальше это вопрос времени и физиотерапии. Но вряд ли получится восстановить 100 процентов.

– Понятно.

– Физиотерапия крайне важна, и вы не должны пренебрегать упражнениями, никогда. Я сделаю все, что смогу, как и все остальные, но потом дело будет только за вами.

– Это меня не беспокоит. В отличие от мысли о потере руки.

– Не переживайте. Мы получим снимки, я посмотрю на них и только потом буду планировать. Им нужно будет снять бинты, но мы вас сразу усыпим, а потом вам сделают новую перевязку. Они все равно делали это каждый день.

Внезапно он вспомнил. Они дали ему столько болеутоляющего, что он ничего не чувствовал, а она сказала: «Не смотрите туда, мой вам совет. Поверните голову. Раны всегда начинают болеть, когда на них смотришь».

Он повернул голову. Но все онемело.

– Сколько ждать операции после получения снимка?

– Если все будет хорошо, то, наверное, мы проведем ее в понедельник утром. Мне нужно выделить окно. Такого рода хирургическое восстановление требует времени.

Это заняло семь часов, во всяком случае, так они сказали, но эти семь часов не значили ничего, он снова вернулся под воду, он плыл и блаженствовал. Его жизнь мирно протекала мимо.

Дверь открылась, и он увидел мужчину в черных штанах и бледно-голубой кофте. Темные волнистые волосы. Он вспомнил о своих светлых волосах и понял, что ему давно не приходилось убирать их с того места на лбу, куда они постоянно падали. Насколько давно? Это могли быть и годы.

– Где мои волосы? – спросил он у мужчины, у которого их было много.

– Их пришлось сбрить, чтобы обработать раны, полагаю. Не волнуйся, они отрастут. – Мужчина пододвинул стул к койке. Саймон знал его. Знал очень хорошо.

– Привет, – сказал он, чтобы дать самому себе немного времени.

– Кэт передает привет. Она рада, что все вроде неплохо, но ей нужно было сегодня заменить коллегу – видимо, больше никого не нашли. Она будет здесь завтра.

Значит, мужчина знает Кэт.

– Хотелось бы уже, чтобы мои чертовы мозги вернулись в тонус. Утомляет постоянно продираться сквозь вату в голове.

– Это из-за препаратов.

Значит, об этом он тоже знал.

Тут запор отодвинулся, и ворота распахнулись.

– Шеф… – произнес Саймон. Он захотел сесть, но на всем его теле будто лежали свинцовые гири.

Кирон Блайт улыбнулся.

– Я, – сказал он. – Не волнуйся, это тоже препараты. Как ты себя чувствуешь?

– Странно. Слушай, они не особо много мне рассказали. Что случилось?

За следующие полчаса Кирон рассказал ему все. Серрэйлеру показалось, что он специально умолчал о некоторых деталях – по крайней мере, пока, – но общая картина того, что с ним случилось, была ясна, и пока его начальник говорил, что-то мерцало в его сознании, возникая на горизонте и снова исчезая. Он как будто помнил, но никак не мог вспомнить, и все же история казалась знакомой, она имела для него смысл.

– Я не особо много могу сказать тебе про травмы, но это уже сделали врачи.

– Не то чтобы.

– Они сказали – наверное, ты просто не все уловил, и это понятно. – Он откинулся на стуле и сложил руки на груди. В обычной одежде шеф выглядел моложе, но так всегда бывает. Золотые позументы добавляют веса, а с весом – и возраст. Он был всего на несколько лет старше Саймона.

– Спасибо, что приехали.

– Я приезжал и раньше, но ты был в отключке. А сейчас я очень рад тебя видеть. Мы волновались.

– Я несокрушим.

– Похоже на то. Твоя сестра не была в этом так уверена. – Он положил ногу на ногу, а потом поменял их. Саймон заметил в нем какое-то напряжение, или даже нетерпение – он не мог сказать точно, хотя дымка, клубящаяся вокруг его мозга, снова начала рассеиваться. А рука – болеть. –  Я сводил ее на свидание пару раз.

– Кэт?

– Кэт. Надеюсь, ты не против.

Саймон рассмеялся.

– Какое это имеет отношение ко мне? Ее жизнь – это ее личное дело.

– Но вы достаточно близки.

– Да… всегда были. Странно – стоило бы ожидать, что это будем я и Иво, но этого так и не случилось. Он всегда был белой вороной. Иво совсем другой.

– Кэт говорит то же самое.

Значит, они общались даже на эту тему, что Кэт редко делала. Она никогда не была особенно скрытной в отношении себя самой, своего брака, карьеры, детей, занятий, но в отношении их троих – да, как и он, раз уж на то пошло. Он ничего не знал об Иво. Австралия манила Иво еще до того, как он стал квалифицированным врачом, но, когда это случилось, она забрала его навсегда. Он так и не вернулся.

После ухода Кирона и до того, как он снова отключился от очередной дозы болеутоляющих, было небольшое светлое окошко, в которое он успел подумать. Об этом мужчине – о старшем констебле и, следовательно, его начальнике, о нем как человеке, который находится в отношениях – во что бы они в итоге ни вылились – с его сестрой.