Новость, что занятия на сегодня отменяются, а гимназисты получают выходной и разрешение выйти в город, класс встретил громогласным «Ура!». Бланк разрешения надлежало получить у директора. Желающие могли написать заявление в бухгалтерию на выдачу наличных средств, если таковые имелись.

Вручая пропуска, Савушкин напомнил о надлежащем поведении гимназиста в городе и необходимости вернуться к сроку. Выпускали нас под присмотром воспитателей, обязанных следить за учениками и во внеурочное время. Но даже так, предвкушение праздника и веселья захватывало и поднимало настроение до небывалых высот.

Высыпав гурьбой на улицу, мы стайкой окружили Зою Матвеевну, определяясь, куда же пойти. Впрочем, решение назрело само собой — в центр! Тут и пешком недалеко, нам прогуляться только в радость, несмотря на первый снег, срывающийся то дождем, то ледяными крупинками. На площади перед зданием администрации рабочие только готовили сцену для артистов, сколачивали столы из досок и устанавливали лавки. Ушлые торговцы уже вовсю предлагали горячие пирожки и карамельные леденцы. Шумная толпа образовалась у выставленных градоначальником бочек с хмелем. Но нам туда точно не надо! И не потому, что за нами присматривали и пресекали любые нарушения правил. Просто каждый гимназист осознавал, что даже один глоточек станет шагом в пропасть, из которой уже не выбраться. Лучше угоститься горячим чаем или взваром, которые щедро разливали в ближайшей таверне.

— Идемте до галантерейных рядов прогуляемся! — предложила Полина. — Все равно тут еще пару часов ничего интересного не случится.

Как же она ошибалась! Мы едва успели поглазеть на красивые ткани и прикупить себе ниток и атласных лент, как на улице раздался чей-то истошный крик.

— Уби-или! Ироды проклятые! Как есть, убили!

Праздная толпа раскололась на две части. Одни поспешили убраться подальше, чтобы не столкнуться с чужой бедой, а другие хлынули поглазеть, кого там убили и что произошло. Мы относились к последним, тем более, что несчастье случилось в соседней лавке. Кто-то размозжил голову торговцу, забрал кассу и скрылся в толчее. Возможно, что преступник недалеко убежал, так как улицы усиленно патрулировались жандармским корпусом, приданным в помощь городовым и околоточным.

Полиции удалось оттеснить толпу, но часть следов уже безнадежно затоптали. Мы с девчонками прилипли к стеклянной витрине, глазея на распростертое на полу грузное тело и расплывающуюся красную лужу под ним. Тут же, в крови, валялась гипсовая статуэтка, которой бедолаге проломили голову.

Новости разнеслись по площади мгновенно, и уже обросли невероятными подробностями. О происшествии добрые люди уже сообщили родственникам. Пробиваясь через толпу, бегом прибежали жена и дочь убитого. Увидев отца семейства, супруга завыла, запричитала, бросилась к мужу, да только ее не пустили. А девчонка лет тринадцати стояла и смотрела широко распахнутыми глазами, в которых застыли слезы.

— Эх, видока бы сейчас сюда! — бросил в сердцах городовой, который ничего не добился у помощницы лавочника, в момент убийства отлучившейся в дальнюю комнату за товаром.

— Так, ведь вызвали! Едет! — отозвался жандарм в казацкой папахе, с обвислыми усами и шрамом на щеке.

— Когда-то он приедет теперь! Тут бы поймать стервеца, пока далеко не ушел.

— А-а-а! — заголосила вдова, завидев развороченную кассу. — Кормильца убили! Деньги украли и последних средств к существованию лишили!

— Ваше благородие! — я ринулась ко входу, огибая двух любопытствующих кумушек. — Разрешите обратиться?

— Молчанова, куда? — возмутилась позади воспитательница. — Не положено!

— Позвольте мне помочь найти убийцу! — Я сделал вид, что не расслышала Панфилову, и вытянула вперед руку, демонстрируя перчатку.

— Барышня? — Казачок прошелся по мне изучающим взглядом. — Седьмая специализированная гимназия, третий курс. Хм. А вы уверены? Прежде сталкивались с таким?

— Уверена! Я справлюсь!

— О, так это же Анастасия Трофимовна! — узнал меня городовой и многозначительно подмигнул жандарму. — Та самая.

— Хм, по свежему следу быстрее душегуба отыщем. Вы уж не подведите. — Мужчина кивнул жандармам, перекрывшим путь, чтобы меня пропустили. — Идите. А с начальством вашим я договорюсь. — Прикрыл меня грудью от пышущей гневом Зои Матвеевны. Выговор воспитательницы я как-нибудь переживу, а преступника по горячим следам искать нужно.

— Благодарю за доверие! Я не подведу! — С волнением я протиснулась вперед и зашла в лавку.

Прежде чем приступить к делу, сняла верхнюю одежду, осторожно стянула перчатки и огляделась, где лучше встать, чтобы не упустить ни одной детали преступления. Выбрав дальний угол, которого достигла струйка крови, я присела на корточки, глубоко вздохнула и коснулась алой субстанции.

Тотчас обстановка вокруг изменилась. Хозяин, живой и здоровый, хлопотал у прилавка, предвкушая будущую прибыль. Помощница спешно раскладывала товар по полкам, перебирала платки и шали, выдвигая наперед модные расцветки. Скоро народ наугощается и пойдет гулять. Дорогие шляпки, котелки или цилиндры вряд ли купят, а вот подешевле гостинец — гребешок ли, платочек — как раз подойдет, чтобы зазнобу порадовать. Поэтому спешил Авдей Васильевич и Груньку — помощницу поторапливал, а то больно медленно шевелилась. Торговец как раз услал женщину в дальнюю комнату за посадскими шалями, когда на входной двери тренькнул колокольчик и ввалилась толпа посетителей. Разгоряченные, шумные, они бестолково топтались у прилавка, поэтому торговец цепко следил, чтобы не утащили чего в суете. Может, и нет среди них ворья, однако же, когда соблазн появляется, то редкий человек устоит. Вот от этих соблазнов и ограждал зоркий хозяйский присмотр. Уж лучше бы что-то из товаров уперли, потому как среди праздных чужаков вдруг промелькнуло знакомое лицо. Я поняла это, заприметив, как изумленно взметнулись брови господина Поликарпова. И не только я, гость тоже сообразил, что его узнали. Видно, этим фактом несчастный торговец подписал себе приговор.

Незнакомец носил приметную длиннополую шляпу и держался в тени, прятался за приподнятым воротником пальто. Однако же, когда гость, высказав просьбу, получил отказ и взбесился, то раскрыл мне себя. Пока он, схватив с полки злополучную статуэтку, четыре раза ударил Поликарпова по голове, я подробно рассмотрела внешность и запомнила приметы преступника. Удивительно, что дело происходило белым днем, а с улицы никто и ничего не заметил! Волна посетителей как раз схлынула, привлеченная шумом снаружи.

Наверное, там произошло что-то, приковавшее внимание, и этим сыграло убийце на руку. Бил он хладнокровно, со знанием дела, просто потому, что Поликарпов его узнал. Убедившись, что жертва не дышит, преступник спешно обчистил карманы торговца и выгреб наличность из кассы. На пути к выходу замешкался у прилавка с головными уборами, схватил с полки кепи с длинным козырьком и примерил, надвигая на лоб поглубже. Затем спокойно вышел и растворился в толпе.

— Ну что? — К тому моменту, как видение развеялось, прибыл следователь Запрудов Николай Васильевич и жаждал получить подробности.

— Я видела его и смогу описать, — ответила, поднимаясь с колен. — Где тут можно руки сполоснуть?

— Позже! Ну, не томите! — взорвался в нетерпении старый знакомый, с которым впервые повстречалась в больнице.

— Мужчина простого сословия, возраст тридцать пять — сорок лет, жилистый, любитель выпить, о чем свидетельствует синюшный цвет кожи и мешки под глазами.  Нос картошкой, был не раз сломан, отчего кажется, что он приплюснут и немного свернут набок. Одет в темно-серое пальто солдатского кроя, кепи, клетчатый шарф. Постойте! — оторопело вытаращилась на мужчину, спешно записывающего мои показания. — Я уже читала схожее описание. Это он! Точно! Все сходится. Я знаю, кто убил господина Поликарпова.

— Кто же? — Оторвавшись от письма, мужчина замер, и остальные жандармы притихли, ожидая ответа.

— Это Фрол Кузьмичев, разыскиваемый за убийство купца Холзмана! Он напал на торговца, когда понял, что тот его узнал. Выходит, он был знаком с жертвой?