— Янез, пойдем после обеда на Врх, погуляем.

Он устало ответил:

— Сама знаешь, после обеда у меня совещание административного совета. Первая информация о скважине.

Она подумала и сказала:

— Если скважину действительно заранее сбросили со счетов, ты им будешь доказывать, что…

Он резко ее перебил:

— Это меня сбросили со счетов!

Послеобеденную скуку сменил творческий подъем, он чувствовал приятную бодрость, как будто только что принял освежающую ванну, с каждой минутой силы его росли и питала их тишина. Он по плану составлял телефонные номера, перебирал их до одурения, отбрасывал случайные сочетания, потом составлял новый номер, стремясь найти единственный, который ему был нужен. Время от времени он вскакивал из-за стола и бросался к телефону. Официантка все более внимательно наблюдала за ним через полное плечо. Он составлял новые комбинации, но ничего не получалось, а может быть, все не так, номер тот же, говорил он себе, просто человек уже израсходовал единственную возможность. Однако не сдавался, он должен решить эту задачу, должен добиться успеха или потерпеть окончательное поражение. Ему самому стало смешно — мальчишка, нашел забаву, чем не старик, что играет сам с собой в шахматы? Это ли не подлинное благословение, когда не можешь разумом контролировать свои чувства.

Наконец он услышал ее голос, он смутился и проговорил:

— Это вы?

Она удивилась:

— Кто?

Он торопливо повторил:

— Ну, вы, я вчера к вам попал по ошибке… — И почувствовал, что она не бросит трубку. Она сказала:

— Сегодня уже не ошибка… Я кладу трубку… У вас нет другого занятия?

Он заторопился:

— Мне пришлось пустить в ход все свое умение, чтобы добиться удачи.

Она быстро ответила:

— Так, значит, я должна вас похвалить?

Кажется, и она убегает из своего мира, подумал он, ведь она будто ждала моего звонка.

— Прежде всего я был бы счастлив узнать ваше имя.

Она сдержала восклицание:

— Ну зачем. Несомненно, вы уже посмотрели в телефонной книге.

О чем она сейчас думает, рассуждал он про себя, может быть, еще спросит, сколько стульев за столом присяжных, и тут почувствовал ее голос в своем горле.

— Конечно. Но там значится Янез Ленарт. Я не знаю, отец это ваш или муж…

Вдруг ее голос изменился.

— Оставьте. Завтра вы найдете новую комбинацию цифр.

Если я сейчас отступлюсь, всю ночь буду раскаиваться, подумал он, сам забуду краски своего голоса.

— Такая комбинация цифр выпадает человеку раз в семь лет… И все же, как вас зовут?

Ему показалось, что ее голос куда-то исчез, что молчание в трубке превратилось в жидкость, он слышал, как она течет по бесконечным телефонным проводам, и вот-вот совсем исчезнет в неведомой дали, он едва расслышал ее ответ:

— Самое обыкновенное имя. Мар… Катарина. Вы довольны или разочарованы? Впрочем… какая глупость. Не понимаю, как я… Всего хорошего.

Он ловил каждую ноту ее голоса.

— Подождите, еще минуту. И мне положено представиться… Андрей.

Едва он это выговорил, она попрощалась: «Всего хорошего», и быстро положила трубку, но успела подарить ему новые соотношения — окна, двери, стены, потолок отодвинулись, он мог беспрепятственно передвигаться в любом направлении, не считаясь с законами природы.

Он вернулся за свой стол, усмехнулся, Андрей, как ему пришло в голову это имя, может быть, он взял его из какого-то романа, а может быть, еще мальчишкой хотел, чтобы его звали Андреем, а не Борисом, временами он втайне ненавидел свое имя, его выбрал отец, которого звали Франц, мелкий чиновник с самым низким жалованьем и самым неудобным местом в канцелярии, Борис, героическое имя, ха, бессмыслица, достойная сожаления, он позвал официантку.

Если он еще раз позвонит, я не должна отвечать, решила она, что он обо мне подумает, вообразит еще что-нибудь. Пожалуй, поправила она себя, трубку я подыму, — вдруг спрашивают Янеза, — но, если услышу его голос, тут же положу. Что со мной, я потеряла голову, меня захлестнула надежда и страх, я изнываю в ожидании, меня влечет опасность, в ней кроется и постоянное молчание, и невыразимая тоска, и в то же время едва уловимая радость. Все это назревало задолго до его первого звонка.

Подняв трубку, она услышала:

— Катарина! Это вы?

Она постаралась взять себя в руки, пыталась ответить будничным тоном, каким говорила с соседкой.

— Пожалуйста, не звоните больше. Я ведь не девчонка… Говорю с вами последний раз, уверяю вас.

Слишком подчеркиваю — последний раз, он не поверит, ведь такое и отпугивает, и привлекает. Может быть, он уже слышит мои мысли, промелькнуло у нее в голове, понимает, как я мучилась долгими ночами и даже днями, каждый звук моего голоса выдает ему мою тайну. Она немного отодвинула трубку от уха, а он говорил:

— Простите, я звоню вам сегодня второй раз. Я подумал, что вы всегда одна. Я сказал себе: не буду звонить, даже поклялся, но видите, позабыл о приличиях и рискую оказаться навязчивым.

До вечера никого не будет, подумала она. Янез ушел на рудник, ушел недовольный, что надо туда идти еще и после обеда. Алеш бегает по двору.

— Я не могу вам верить. Мы не знакомы. Я не знаю, откуда вы говорите, кто вы…

Он непринужденно отвечал:

— Я уже высчитал расстояние между нами… От меня до вас меньше часа езды на машине. Знаете, где отель «Под скалой»?

Она, улыбаясь, подтвердила:

— О да, знаю. — И отдалась его голосу. Напряжение исчезло. Он что-то объяснял ей со все большим воодушевлением, его голос то приближался, то отдалялся, становился то игривым, то необычайно серьезным, однако ни минуты не звучал обыденно. Перед ней возникали картины, которые она давно считала утраченными и не искала больше, хотя чувствовала, что когда-нибудь они найдутся. Но что она будет с ними делать? Ей было страшно: вот-вот голос иссякнет, а она так и не сумеет ничего сказать. Вопреки воле она впустила этот голос в тайный ток своей жизни, она уже готова была рассказать ему, как обманывала себя мечтами, они пришли в бессмысленно длинные дни и ночи от сознания, что пути жизни не совпадают с путями желаний и надежд и что, если отправишься по тому или другому пути, обратно уже не вернешься. Только чудом вдруг можешь услышать голос, с упоительным волшебством парящий над обоими путями. У нее еще не было потребности представить себе человека, который с ней говорит, какое у него лицо, фигура, руки, плечи, профессия, прошлое, настоящее, она безоглядно доверилась одному его голосу.

— Катарина, скажите же что-нибудь.

Прежде чем он повесил трубку, она задумчиво произнесла:

— Давно я так не разговаривала.

Едва войдя в дом, он позвал:

— Где ты? Мне звонили?

Она немного смешалась, ей показалось странным, что прежде всего он спросил об этом, хотя вопрос был вполне обычным.

— Ты имеешь в виду телефон? Тебе нет.

Он посмотрел на нее.

— Мне нет? Значит, тебе… Кто, соседка? И ты выучилась болтать по телефону, как другие женщины? А обеда нет! — Уселся за стол и сказал: — Ни черта… Так я и знал… И зачем бурим впустую… Сплошное издевательство. Жизнь — это торговля. Только идиоты думают, что в этом мире можно что-то переменить.

Она еле слышно ответила:

— Попробовать все-таки нужно.

Он повысил голос:

— Дурацкое подстрекательство! Чисто по-женски!

Ее будто понесло:

— Снова женщины! Думаешь, все мужчины появляются на свет мужчинами!

Он с удивлением взглянул на нее:

— Ну и ну, посмотрите только, самолюбие…

Развернул газету:

— И что же сегодня пишут в нашей местной газетенке? Рабочим заявляют, что не хватает руды, поэтому они не могут получать больше. На самом же деле просто хозяйствовать не умеют. Могу доказать.

Не задумываясь, она ответила:

— Я бы все это им сказала в глаза.

Он усмехнулся: