— Это… всего лишь похоть.

— Для мужчины четыре месяца без женщины — долгий срок. Но я могу терпеть и дольше. К тому же моя похоть никак не объясняет твоей реакции. Признайся хотя бы самой себе, что ты хочешь получить от меня нечто большее, чем поцелуй.

Она поднесла руку к губам, и желание с новой силой охватило его. Николас сжал зубы.

Надо уходить, пока искушение не заставило его взять Аврору силой. Еще немного, и обоим будет все равно, услышат их или нет и что за этим последует.

Николас поднялся и стал одеваться, чувствуя на себе ее взгляд.

— Ты уходишь?

— Я же обещал.

Видимо, она не поверила ему, когда он поклялся ограничиться одним поцелуем. И ее по-прежнему волновала неопределенность их отношений.

— А как же насчет нашего брака, Николас? Ты согласен с тем, что мы не должны жить вместе?

— Сейчас не время.

Он почувствовал, что ей стало легче. — Так ты вернешься в Америку?

— У меня здесь есть еще кое-какие дела, — ответил он. — Пожалуй, оставлю тебе на хранение мой пояс и саблю. Пират, шатающийся по улицам, может вызвать подозрения.

— Это уж точно. Оставь свои безумные выходки, перестань рисковать, не то тебя арестуют.

Он снова улыбнулся и накинул на плечи плащ, Николас колебался. Впервые он покидал женщину, не удовлетворив ни себя, ни ее. Слегка растрепанная после сна, раскрасневшаяся, она была необыкновенно красива. Не удержавшись, Николас подошел к ней и крепко поцеловал.

— Николас! — воскликнула она, отшатнувшись. — Ты же обещал!

— Тише, любимая, не то слуги услышат. Это всего лишь прощальный поцелуй. Не знаю, когда мы теперь снова увидимся.

Он взял со столика книгу и засунул в карман плаща, после чего подошел к окну, одним ловким движением перекинул ноги, обернулся, несколько секунд смотрел на Аврору и исчез.

Аврора бросилась на кровать. Чувства ее были в смятении, сердце бешено билось, тело ныло от истомы.

Николас принадлежал к тому типу мужчин, перед которым не может устоять ни одна женщина.

Аврора вздрогнула; ей припомнились строки из дневника француженки. Желание удерживало ее в плену у султана крепче, чем любые запоры: она стала рабыней своего чувства к нему, своей необузданной страсти.

У Николаса было много общего с этим султаном, он буквально завораживал Аврору своими ласками.

Аврора поднесла руку к груди — слишком живым и ярким было воспоминание о его прикосновениях. Как муж, он имел право требовать от нее исполнения супружеского долга, однако она поклялась, что больше не подпустит его к себе. Она больше не могла верить ему, а главное — не могла верить самой себе.

У Авроры были свои понятия о чести, у Николаса — свои. Он, не моргнув глазом, устроил фарс с собственными похоронами, в Англию явился под именем кузена. Ложь для него была делом привычным.

Аврора достаточно натерпелась от отца и такие чувства, как гнев или ярость, не считала достойными порядочного человека. В то же время Николас вызывал в ней гнев, так легче было держать его на расстоянии.

Кажется, она убедила его в том, что им не надо жить вместе, но не была уверена, что он снова не явится к ней.

Было еще довольно рано, когда Николас добрался до конюшни у дома леди Далримпл. Там вовсю кипела работа. Конюхи готовили кареты к утреннему выезду.

Ник договорился встретиться здесь с сестрой, но вместо Равенны увидел ее конюха-ирландца, того самого, что она привезла с собой из Америки. Он вел под уздцы двух лошадей — одну черную, порезвее, другую спокойную.

Решив проверить, насколько ему удалось замаскироваться, Николас обратился к ирландцу, сказав, что хочет нанять экипаж на неделю или две и поговорить об этом с владельцем.

Ирландец почтительно снял шляпу — он видел, что перед ним джентльмен.

— Вам лучше поговорить с мистером Доббсом. Он у себя в конторе, вон там.

— Спасибо. — Николас не торопился уходить. — Славная кобыла. У твоей хозяйки хорошее чутье на лошадей.

Ирландец уставился на Николаса.

— Готов поклясться, что передо мной призрак, — пробормотал он.

— Я не призрак, О'Малли. Просто я похож на одного пирата, которого должны были повесить, но так и не повесили.

Веснушчатая физиономия ирландца расплылась в улыбке.

— Черт меня подери… Ни за что не узнал бы вас с такими темными волосами.

— Именно этого я и добивался. Я выдаю себя за своего кузена из Бостона, мистера Брандона Деверилла. Раз уж ты меня не распознал, можно быть спокойным.

— Ну, раз вы так считаете… А мисс Равенна уже знает? — Я вчера удивил ее на балу у ее тети, но нам удалось лишь переброситься парой слов. А вот сегодня мы должны были встретиться, чтобы поговорить наедине.

— Отведу-ка я Дьяволицу назад в конюшню, а вы поговорите тут, будто хотите заключить сделку, — предложил сметливый ирландец.

— Странное имя у этой кобылы.

— По заслугам, характер у нее еще тот, но с Равенной она смирная, как овечка. Вообще-то кобылка эта не ее, а леди Авроры. Да-да, не смотрите так. Леди Аврора любит лошадей с норовом, наездница она просто классная. Она купила эту лошадь для леди Равенны. Мисс Равенна усмирит любого коня. Да и любого лондонского джентльмена сделает ручным.

— Можно себе представить, — усмехнулся Николас.

— Все получилось, как планировали и как хотел ее опекун, мистер Сейбин.

— Спасибо, что присматриваешь за ней, О'Малли. Я непременно отблагодарю тебя.

В ответ ирландец только засмеялся и, нахлобучив кепку, повел лошадей назад в конюшню.

О'Малли был для Равенны вместо няньки, и с такими верными друзьями, как ирландец и Аврора, сестра точно не пропадет. Так думал Николас, следуя за ирландцем в конюшню.

Равенна появилась через пару минут и бросилась Николасу на шею.

— Нет нужды душить меня, детка, — высвобождаясь из крепких объятий, рассмеялся Николас.

— Убить тебя мало! — сверкая глазами, стала выговаривать ему Равенна. — Ты не представляешь, как я страдала, как горевала по тебе. Ну почему ты не прислал нам весточку, не сообщил, что живой?

— Я был, знаешь ли, занят. Спасался из цепких лап британцев, а после готовился к тому, чтобы встретиться с вами здесь. Я был уверен, что кто-нибудь с островов даст вам знать обо мне.

— Но нам никто ничего не сообщил, Николас.

— Называй меня мистер Деверилл, даже когда мы наедине. Тогда и на людях не ошибешься. Брандон Деверилл приходился твоему опекуну дальним родственником, ты не могла его хорошо знать.

— Хорошо, я запомню.

— Нам вообще лучше не встречаться наедине. Равенна обернулась, но у конюшни, загораживая вход, расположился О'Малли, так что они были надежно укрыты от посторонних глаз.

— Горничную я отослала домой, — быстро заговорила Равенна, — так что с этой стороны опасность не грозит. Но ведь тебе вообще нельзя оставаться здесь, в Англии, не так ли?

— Да, вероятность того, что меня схватят как беглого арестанта, существует.

— Зачем же ты приплыл сюда?

— Чтобы посмотреть на свою сестричку-сорванца. Увидеть, как она живет. — Николас окинул придирчивым взглядом ее стильный костюм из зеленого бархата для верховой езды. Равенна выглядела свежей и отдохнувшей, трудно было предположить, что она легла за полночь. — И судя по всему, дела у тебя идут неплохо.

— Просто замечательно, — с лукавой улыбкой ответила Равенна. — Ты можешь гордиться мной, Ник… О, простите, мистер Деверилл. Помню, как ты однажды сказал, что научить меня светским манерам все равно что превратить необъезженного норовистого коня в послушного мерина. Ну что же, я теперь вполне ручная. Во многом, конечно, благодаря Авроре.

— В самом деле?

— Не знаю, что бы я без нее делала. Она такая умница и вес имеет в обществе немалый. Лучшего советника и друга не найти. Без нее меня бы съели заживо при первом же появлении в свете. И если к концу сезона я не обручусь хотя бы с графом, буду весьма разочарована.

— Ты уверена, что будешь счастлива в браке по расчету? — нахмурившись, спросил Николас.