– Ну, возможно это и есть ответ на вопрос. Может так и должно быть? – поднявшись с дивана и отложив свой меч, Эйса подошел к стойке и достал из заднего кармана ключ. – Сначала восход на гору, а потом падение с нее. Иногда миру и человечеству нужна суровая припарка. Как со всемирным потопом. Видимо, сейчас мы вновь начинаем карабкаться на верх, пережив очередную взбучку.
Он провернул ключ и замок щелкнул.
– Видимо так. И да, чтобы не смел спать, пока я не вернусь, – не дождавшись ответа, Леман открыл дверь и вышел на улицу.
Воздух был свежим и немного прохладным. Легкие дуновения ветерка доносили до чувствительного носа Черного Креста множество разнообразных запахов, приятных и не очень. Иногда ему хотелось, чтобы его можно было как-то отключать, но на службе острое обоняние изрядно помогает, что есть, то есть, потому приходилось мириться с некоторыми побочными эффектами.
Пройдя по дорожке, ведущей через широко раскинувшийся газон, солдат вышел с территории особняка через главные ворота, на страже которых на этот раз находился обычный человек. Увидев приближающегося Лемана, охранник с благоговением во взгляде отпер ему ворота и при этом не вымолвил ни слова.
Поступив аналогично и лишь кивнув ему в знак благодарности, солдат заметил, как благоговение во взгляде охранника в разы увеличилась. Леман отвернулся и хмыкнул, представляя, как этот новенький (этого охранника он еще не видел), вернувшись домой после ночной смены, будет рассказывать своим родным о том, как с ним поздоровался – пусть даже и без слов – Черный Крест!
Леману, обладающему данным титулом относительно недавно, это было весьма лестно. Не переставая ухмыляться, он хрустнул шеей и надел на голову тонкий капюшон.
Не имея никакого предварительного и не задавая себе никакого определенного маршрута, Леман повернул направо и просто двинулся вдоль дороги, куда его глаза глядят. Чувствуя, как пистолет то и дело упирается в поясницу, он незаметно поправил его, оглядываясь при этом по сторонам.
На улице ему почти никто не встречался, и уж тем более никто не обращал на него внимания. Из-за этого Леман любил ночные прогулки намного сильнее, чем дневные. Он принимал участие в жизни резервации, как обычный ее житель, но при том оставался невидимым, словно призрак, как и подобает Черному Кресту.
Решив в конечном итоге дойти до центра города, он завернул сначала налево, прошел до конца улицы, затем вновь повернул налево, затем направо и оказался в районе с частными домами, который считался самым престижным и богатым во всей резервации.
Осматривая двух, трех и даже четырехэтажные жилища, в одном из них Леман случайно застал сцену семейного празднества. Остановившись и присмотревшись, через окно он увидел большую столовую, заполненную людьми: женщинами, мужчинами, парой подростков и одним ребенком лет трех-четырех. Все они были в праздничных красных и желтых колпаках, а под потолком летало несколько связок красивых шаров. День рождения, судя по всему.
Говорили они так громко, что даже для человеческих ушей были бы легко слышимы, чего уж говорить об ушах Лемана. Он четко различал каждое слово. Вдруг свет в столовой резко убавился (но не до конца), и какой-то мужчина, которого звали Томом, если верить сопровождавшей его женщине, вынес большой торт, в котором горела всего одна свеча в форме цифры четыре. Послышалось пение. Сначала оно было вразброд, но спустя несколько секунд, когда все почувствовали ритм, стало упорядоченным.
С интересом наблюдая за этой сценой, Леман вдруг пересекся взглядом с одним пареньком-подростком, который был лет на пять младше него самого. Юноша нахмурился так, словно смотрел на шаловливого ребенка, которого заподозрил в краже яблок со своего участка. Но спустя мгновение выражение его лица сменилось, и он поднял руку и помахал ею с приветливым выражением на лице.
Никак не отреагировав на это, Леман отвернулся и зашагал дальше.
Пройдя через несколько часов мимо здания парламента – одного из самых высоких построек в городе – и попутно с этим глянув на циферблат огромных часов, вмонтированных в стену (времени было четверть третьего), Леман решил, что пора идти обратно в особняк. День и часть ночи выдались насыщенными, и его наконец-таки начало клонить в сон.
Поленившись возвращаться тем же извилистым путем, каким он пришел, солдат принял решение срезать путь. Пройдя вдоль парка и через несколько улиц, он зашел в переулок, попутно размышляя над тем, что ему рассказывал Зорич и как они выслеживали людоедов. На своем веку Леману лишь раз приходилось столкнуться с живым антропофагом.
Это было около семи месяцев назад, во время спасительной операции. В городе, расположенном неподалеку (примерно в полсотни километров от резервации), обнаружили крупную людскую общину, содержавшую в себе около двадцати человек. На их перевозку был направлен автобус и несколько бронеавтомобилей с Черными Крестами ему в сопровождение. В группу спасателей попал и Леман.
Погрузка и эвакуация прошла нормально, но в момент посадки пассажиров в транспорт дозорные заметили человека, стоявшего на углу улицы и наблюдавшего за ними. Хотя, когда воины разглядели его внимательнее, то человеком его могли назвать с трудом.
Незнакомец был одет в какое-то замызганное тряпье, спина его сгибалась так, словно у Сизифа, взвалившего свой тяжелый камень себе на плечи, и смотрел он на всех глазами, полными безумия.
Поняв, что его заметили, незнакомец начал разворачиваться и собирался дать деру, двигаясь, слово примат, но не успел. Едва он подался в сторону, послышался выстрел, и антропофаг замертво рухнул на асфальт. Зорич сразу же понял, что это каннибал, и, не раздумывая ни секунды, выхватил пистолет и нажал на курок. Леману показалось, что он сделал это непреднамеренно, словно нога, рефлекторно подпрыгивающая вверх, когда стучат резиновым молоточком по коленке…
– …не слышишь?! – вдруг донесся до солдата смеющийся мужской голос. Он не понравился ему с первой секунды.
Повернув голову в его сторону, Черный Крест увидел, как из-за дома в закоулок, по которому он шел, вошли четверо: молодая девушка лет двадцати и трое парней.
«Это не мое дело», – подумал солдат, собираясь развернуться и идти дальше, но он этого почему-то не сделал, а продолжил наблюдать за ситуацией.
До его носа донесся какой-то странный запах, очень похожий на свежую кровь.
Девушка на первый взгляд держалась уверенно и сохраняла наглое выражение на своем лице, наполненном острыми чертами: подбородок, скулы, нос. Но в ее карих глазах Леман все же увидел женский страх, хоть тот и был умело замаскирован. Фигура у девушки была стройной, рост примерно сто семьдесят сантиметров, волосы были чуть ниже плеч. Их цвет сразу же привлек внимание Лемана. От корней и до середины они были черные, словно крыло ворона, а дальше аккуратно переходили в цвет фуксии. Одета она была в белую футболку, черную кожаную куртку с белыми поблескивающими квадратными заклепками, темно-бордовую юбку, облегающую облаченные в сетчатые колготки бедра и заканчивающуюся сантиметрах в десяти выше колен, и коричневые туфли-лодочки со слегка потертыми носами.
– Да постой ты, детка! – сказал другой парень, чей голос Леману не понравился еще сильнее, чем предыдущий. Он был мерзким и чем-то походил на кваканье толстой склизкой жабы.
Девушка продолжала идти, а Леман все это время наблюдал из темноты, словно призрак ночного города.
– Может, уже скажешь, сколько ты стоишь? Мы с парнями были бы не прочь оттянуться! Тебе с нами понравиться, обещаю, крошка!
Они хором заржали. Тот, который заговорил первым, ускорил шаг и схватил незнакомку за локоть правой руки. Девушка резко выдернула его из хватки (незнакомец даже чуть подался вперед) и рыкнула на парней:
– Идите к черту!
Голос ее был самую, почти незаметную малость хрипловатым и мягким, но в нем слышались нотки стали.
– Для уличной девки ты что-то слишком норовистая, крошка, – все таким же насмехающимся тоном продолжил не испугавшийся «реакции не жертвы» неизвестный. – Знаешь, Кира, сначала я собирался тебе заплатить за услуги, но теперь, думаю, сердечной благодарности и кружки пива при следующей встрече тебе будет вполне достаточно.
