Как мне их теперь называть, Ио и Фэриена? Мне и в голову-то ничего не приходит... буду так, как привык, рациональное зерно в этом есть. Хуже уже не будет. Они весь день и так психовали. Потому что их поиски были безрезультатными, а я им не помогал. Но делал вид, что помогаю. Изо всех сил. Чуть ли не гримасы строил, якобы от усилия.

Уже к обеду Ио была в гневе, разбила некоторое количество посуды, напольную вазу, распотрошила плюшевого мишку. Она купила его два дня назад, в первый день в Киеве, когда мы болтались по магазинам, и тогда он, то есть мишка, а не Киев, показался ей "таким милым, ах, у него карие глазки"! И хотя она его непредумышленно распотрошила, это ее не извиняет. Она крутила медвежонка в руках и так и эдак, пока не разорвала его на части. После чего без сожаления выкинула его в окошко.

Я даже подумал - а меня потом тоже так - без единого сожаления в окошко?

Я было уже решил, что весь день будет посвящен поисками и только, но ошибся. Вы не поверите, но наш гостиничный номер попытались взять штурмом! Кто? Инквизитор в пальто!

Он и не подумал успокоиться, бедный школьный учитель, увидевший возможность принести пользу обществу - разделаться со мной. Я почти уже забыл про него. А он обо мне, конечно, забыть не мог.

Мы ждали заказанного в номер обеда, кажется, Ио захотела морепродуктов, как всегда. Поэтому, когда в нашу дверь аккуратно постучали, не подозревающий плохого Фэриен пошел открывать. Открыл дверь - и получил в лицо святой водой прямо из ведерка. На нем это, правда, никак не отразилось. На пришельце, конечно, а не на ведерке.

Воинственный школьный учитель оттолкнул удивленного мокрого Фэриена и ворвался в номер. На его пояснице, по кругу, были навешаны бутылки с единственным их оружием - со святой водой. Как гранаты у омоновца. В руках перед собой он держал Библию, закрываясь ею, как щитом.

- Именем Господа, заклинаю тебя, антихрист - исчезни! - радостно возопил он.

Ох, я бы на его месте не радовался.

В сторону фанатика двинулась Ио, переступая мягко, хищно, по-кошачьему, спросила его медовым голосом:

- Ты это серьезно?

- Не надо! - сказал я ей, - Он не опасен, он просто человек.

- Возвращайся в пекло! - мужчина плеснул в мою сторону святой водой.

Инстинктивно я подобрал ноги.

- Ты уверен, что он не опасен? - спросила Ио, стоя между ним и мной, - чего тогда ты боишься?

- Я не боюсь, - меня уже раздражало происходящее, - это... просто больно.

- Что больно? Вода? - поинтересовался Фэриен, направляющийся в ванну, судя по всему, за полотенцем.

- Оставь тело этого невинного человека, сатана! Сгинь! - упрямо твердил инквизитор.

- Это святая вода, - пояснил я им обоим, - освященная в церкви. А я, естественно, ни церкви, ни Богу не угоден.

- А кому ты вообще угоден? - ввернула язвительная моя красотка Ио.

- Изыди, дьявол! - мужик повысил голос, думая нас перекричать.

- Заткнись уже! - в сердцах бросил я ему, - Сейчас как сделаю больно!

А он между прочим, был окружен слабым мерцанием... настроил себя на войну до победного конца и горел своей верой. И был совершенно прав. И ничего-то я с ним сделать не мог. Но и позволить Ио и Фэриену расправиться с ним, беспомощным, тоже не мог.

Любопытная Ио продолжала задавать мне вопросы прямо по ходу пьесы:

- А слова эти по поводу "изыди", они на тебя как-то действуют?

- Действуют, - подтвердил я, - на нервы мне они действуют.

Мужчина прекратил выкрикивать отдельные призывы и начал читать общеизвестную молитву:

- Отче наш, сущий на небесах!

- Да святится имя твое, да придет царствие твое! - эхом откликнулся я.

- Хлеб наш насущный дай нам на сей день, - тоном ниже продолжил он.

- И не введи в искушение, но избавь от лукавого, - прошептал я.

Ио уселась в кресло и смотрела на происходящее с интересом и удивлением. Может, она подумала, что это строчки из популярной песенки?

- Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, - так же тихо сказал мужчина, повторяя слова молитвы уже на автомате.

- Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь! - закончил я.

Тут мужика проняло окончательно, и он уже совсем нормальным тоном, только очень удивленным, спросил:

- Так ты можешь молиться?

- Могу, а почему нет?

- Но... как же так? Как же с тобой бороться тогда?

- Никак, - ответил я, - никаких шансов...

Мужик сник окончательно.

- Коньяк будешь? - спросил я его, глядя на него снизу вверх.

Он кивнул неуверенно.

Мы с Ио поднялись одновременно, она снисходительно улыбнулась, обозвала меня пьяницей и ушла в спальню, а я поднялся, поскольку в номере ничего спиртного не было. Я развел руками:

- Ты не против, если мы спустимся в гостиничный ресторан?

- Н-не против..., - ответил он.

- Никто не против, если я выйду на полчаса? - громко спросил я чужаков.

Из ванны выглянул Фэриен:

- Иди, детка, не напивайся только.

Меня передернуло, но я проглотил "детку". Не захотел, чтобы этот мужчина стал свидетелем какой-нибудь сцены моего воспитания. Много чести для него!

Мужик так и пошел обмотанный бутылками с водой, как пулеметными лентами. Фанатик - пулеметчик.

Мы с ним спустились на лифте, прошли в ресторан, сели за столик, я заказал коньяку, лимонов, сыра, фруктов, еще чего-то... а он все это время косился на меня неодобрительно и испытующе.

Естественно, когда коньяк был разлит, я поднял рюмку и усмехнулся:

- За знакомство!

Мужчина застыл с рюмкой в руке, не зная, как отреагировать, а я спросил:

- Зовут-то тебя как?

- Константин Петрович, - хоть ответил, и то хорошо.

- А меня - Люцифер. Так что - будем знакомы?

- Не будем, - отрицательно качает головой Константин Петрович.

- Может, и не будем, - бормочу я и осушаю рюмку.

Я думаю о своем, о том, что скоро, может, ничего не будет, и склоняю голову, потирая висок.

Он тоже глотает свой коньяк, подхватывает с блюдца ломтик лимона, отправляет в рот.

Некоторое время мы молчим, потом он все-таки выдает:

- Не верю глазам своим.

- Правильно делаешь.

- Я тебя совсем другим представлял.

- С рогами? - а ухмылка так и норовит выбраться наружу.

- Ну... и с рогами тоже. И с копытами.

- Мне на копытах ходить непривычно. А к рогам у меня вообще двойственное отношение.