Никогда раньше я особо не зацикливался на сексе... зря, наверное. Если хотелось - брал, что было под рукой, но чаще не хотелось. Когда-то давно, когда еще был ангелом - считал секс занятием животным и грязным. Когда стал дьяволом и испробовал сам - только убедился в своей правоте. И в дальнейшем всегда был уверен, что секс - это тоже дьявольская по сути штука. А свое мнение я меняю очень редко. Сплошь и рядом дотягивался до своих жертв именно тогда, когда они занимались сексом, преимущественно садистским. Люди часто увлекаются, доводя игру до телесных повреждений.

Ио и Фэриен могут съесть меня живьем, затрахать до изнеможения, но поймать меня на этот крючок невозможно. Да, сладкие вы мои, мне было хорошо... и остатки моих комплексов и невинных табу остались где-то либо на полпути в спальню, либо в ванной, но шелковым это меня не сделает. Еще посмотрим, кто кого затрахает. И все же... все же... не ожидал такого от себя. Подобные эксперименты мне непривычны.

Как это современно, да? Дьявол - бисексуал. Ага, значит, я - бисексуал, Иисус - нормальный гетеро, а Господь Бог - вообще девственник. Это шутка, просто шутка, не надо так показательно оскорбляться, да и оскорбляйтесь, ради Бога, мне-то все равно, я давно предан всем возможным анафемам. Могу хоть собственным хвостом себя иметь, и мне никто не указ.

- О чем задумался? - Ио мнет мои напрягшиеся плечи.

- Хочешь еще? - Фэриен проводит ладонью по моему бедру.

- Не сейчас, - резко сажусь, да что там сажусь, я вскакиваю потревоженным барсом:

- Она здесь!

Фэриен смотрит на меня недоуменно:

- Ты что так волнуешься, малыш? Все будет хорошо.

Стоя перед ними голышом, поднимаю вверх руки, ладонями к ним, привлекая их внимание:

- Давайте не будем думать, что на меня так действует секс де труа, - и потом говорю четко и как можно яснее, - ваша зверушка здесь, в гостинице.

Я еще не определился, как ее называть. Мне нравится, как округляются их глаза.

- В лифте, - уточняю я, смотрю задумчиво в потолок, и добавляю, - уже на нашем этаже.

Они вскакивают, как ошпаренные, путаются в своих халатиках. Я спокойно надеваю джинсы, слышу деликатный стук в дверь и иду открывать. С какими целями ты явилась сюда, детка? Зверушка, дьяволица, чертовка? Может, нам прямо сейчас и удастся поговорить? Или ты хочешь разнести по кирпичику все здание? Так его недавно отремонтировали, жалко не будет?

Я иду медленно, мне торопиться некуда, там за моей спиной двое извращенцев еще не приняли пристойные позы. Открываю дверь.

Вот она, красотка. Ну ничего себе! Какие мы независимые!

Девушка, совсем юная девчонка, черные волосы текут гладкой волной, переливаются по точеным плечам, карие глазищи на пол-лица, совсем темные, едва видно разницу между радужкой и зрачком, ресницы бархатные, как крылья бабочки-махаона, яркие губы, не пухлые, не бантиком, но чувственные настолько, что на них можно смотреть хоть два часа и балдеть только от одного их контура. И кожа - гладкая, матовая, ровная и невинная, будто под нею вовсе не бродит сумасшествие. Фигурка - хрупкая и вызывающая, до дрожи в телах всех встреченных мужиков. И, конечно, на ней надето все черное, она в образе, только хлыста в руках не хватает. Ну, еще изящных рожек на гордо поднятой головке.

Она настолько уверена в своей силе, что сеет вокруг себя практически преклонение. Так и хочется упасть ниц, потянуться дрожащими лапами и коснуться хотя бы края сапожка. Я усмехаюсь собственным мыслям и по-дурацки говорю ей:

- Привет.

Она смеривает меня презрительным взглядом, отодвигает в сторону и проходит мимо.

Я остаюсь в роли прислуги, закрывающей двери за ее величеством. Величество вышагивает по комнате, "походка от бедра свободная", и останавливается напротив Ио и Фэриена, широко и властно расставив обтянутые высокими сапожками ножки. Мельком бросает взгляд на расхристанную кровать, виднеющуюся в полуоткрытую дверь спальни, переводит его на них, одетых в халатики, и совсем уж на мгновение оборачивается в мою сторону, точнее - в сторону моих надетых на голое тело джинсов.

Демонстративно усмехается:

- Нашли себе новую игрушку?

Это, значит, она их спрашивает. По ее мнению, новая игрушка - это я. Ох, не готов я к таким словам. И к такой встрече не готов.

Ио и не думает терять самообладания:

- Зато мы падалью не питаемся.

Девчонка вместо ответа очень недурственно шипит, угрожающе переступает с ножки на ножку. Я так и чувствую, как она взбесилась. Был бы у нее сейчас хвост - она бы им по бокам начала стегать. Ух, ты, агрессивная какая!

На смену змеиного шипения быстро приходят человеческие звуки:

- Чего вы ходите за мной по пятам? Не надоело?

- Наблюдаем... пока ты всю популяцию населения не истребила, - Ио продолжает бить девчонку по слабому месту.

- Что хочу, то и делаю! - рычит она, - Оставьте меня в покое! Войны хотите?

Ой, какие фразы-то знакомые! А я думал, что это у одного меня такой дурной характер.

В мгновение ока оказываюсь рядом с ней, сгребаю ее за ворот, нависаю над ней, махонькой, этаким медведем, заглядываю ей в глаза, и мой взгляд при этом безмятежней океана в полный штиль:

- Я сказал тебе "Привет", воришка! Или воры не здороваются?

Каких-то несколько секунд она была почти в моих объятиях. Я видел все свои краденые двадцать пять процентов в ней, пронизавшие ее, как арматура - бетонную плиту, или как кол - на него посаженного... не так, совсем не так, как пропитала эта же самая сила меня, сросшись с моей сутью. Или так всегда бывает за шесть тысяч лет?

Это была немая сцена - я застыл, погружаясь в глубину ее взгляда, ее души, ее сознания, она застыла, пытаясь таким же образом прощупать и познать меня, а двое творцов текущего момента - Ио и Фэриен - замерли просто в восхищении, ожидая развития событий. Замечаю их распахнутые в предвкушении зрелищ глаза. Ну да, они думают, что мы сейчас выпустим все свои шипы и когти, и как пара стегозавров, устроим небывалое побоище.

А потом она понимает, кто я. Ее глаза вспыхивают, но отчего - до меня не доходит. От узнавания? От ярости?

Я бесповоротно понимаю, что она сильнее. Черт, здесь есть хоть кто-нибудь слабее меня? И еще - она меня боится. А потом она коротко рвется из моих рук, оставляя мне лишь ошметки куртки, ее губы искажает кривая плотоядная усмешка, и она сквозь зубы цедит: