Заражённые шли рассеянной толпой, но чувствовалось в этом некоторая степень скоординированности, поэтому бить надо наверняка.
Наконец, они подошли очень близко, где-то на тридцать шагов, в этот момент кинувшись в рывок.
— Огонь! — приказал я и сам начал палить из Зигги.
Мушкетный залп был очень громким, сокрушительным, но никого не напугал.
Где-то тринадцать тварей слегли в небоеспособность, а остальные бежали на нас так, словно это не их собратьев только что положили из мушкетов.
С усилием вынимаю какого-то хрена примёрзший к ножнам меч, продолжая стрелять из пистолета.
Никаких единиц опыта, никаких бонусов, потому что здесь Дар иного мира не работает. Могу только предполагать, скольких именно я убил, а потом стало не до предположений.
Кидаю иглы смерти, рублю мечом, получаю неожиданно быстрые и мощные порезы, терзающие мой дорогостоящий пуховик, а заражённые гибнут и гибнут.
О’Брайена повалили двое заражённых и в мгновение ока оторвали ему правую руку и голову. Блядь!
Всаживаю меч прямо в позвоночник ближайшей твари, после чего посылаю иглу смерти во вторую. В меня врезается вожак и сразу пытается достать до головы, чтобы вырвать её нахрен — у них, видать, так заведено между собой.
Перехватываю уёбка за горло и оттягиваю от себя, после чего приставляю к его шее меч и начинаю резать, как пилой. На меня интенсивно потекла лишь слегка тёплая кровь, а затем это страхоёбище умерло. Скидываю труп с себя и подрываюсь на ноги.
Ребята закалывают остатки заражённых штыками, забивают прикладами и дорезают кинжалами. Воевать они умеют, тут нет случайных немёртвых, поэтому неудивительно, что мы победили шайку шерстяных ушлёпков.
О’Брайена жалко, конечно...
— Так, отменяем план по «Магнетиту», — решил я. — О’Брайена забираем с собой и отступаем обратно на базу.
Оборотничьи органы, коими владел О’Брайен, достанутся какому-то другому счастливчику из отряда «Юбисофт» или из кандидатов в основные отряды, а потом мы вернёмся. Наше оружие недостаточно эффективно, твари слишком сильны, поэтому надо будет лишь получше подготовиться.
Я возьму этот городок, а затем и весь остров, но пока — обратно в иной мир.
— Я вернусь... — пообещал я бездыханным трупам заражённых.
Конец четвёртой книги
Примечания:
1 — Нувориш — от фр. nouveau riche — «новый богач» — быстро обогатившийся человек из низшего сословия. Долгое время в истории человечества нормальным было, когда сиволапые крестьяне жили в бедности, а богатство — это признак аристократа или статистически незначительной прослойки купцов. Но купцы чётко отделяли себя от простолюдинов, поэтому имело место явление «купеческое сословие», поэтому купцов аристократия терпела, пусть и неохотно, не пуская их в свои круги. А потом начался каскад буржуазных революций, которые, с весьма переменным успехом, топили в крови увядающие феодалы. Но против прогресса не попрёшь, хоть феодальные аристократы отчаянно пытались, поэтому начали нарождаться люди, с которыми аристократишкам приходилось считаться — богатенькие Буратино из «низших» слоёв населения. Это был весьма прогрессивно, на тот момент, но потом и сам первоначальный капитал обзавёлся преемственностью и поколениями знаменитых предков, поэтому сейчас уже эти потомки древних нуворишей смотрят на простолюдинскую «чернь» презрительно выпятив губу. И если создаётся ощущение, что капитализм — это о равных возможностях и сбыче любых мечт, то надо понять, что ощущение это ложное. Капитализм не об этом. Отрезвить самых упёртых может исследование итальянских экономистов, которые с охуеванием для себя узнали, что во Флоренции богатейшие семьи являлись таковыми уже что-то около 600 лет. Охуели они из-за того, что изначально целью было создать общую базу налогоплательщиков с 1427 года, чтобы продемонстрировать тренды экономической мобильности сквозь века, типа, смотрите, как образовывались и исчезали бизнес-династии, капитализм, счастье, заебись, но исследование показало, что самые крупные налогоплательщики какими были в XV веке, такими, в основном, и остались. Такая же херня в Англии, где есть торговые династии, которые как образовались в период буржуазных реформ, так и остались в бизнесе. Стадия «дикого капитализма» — это такой кратковременный этап, когда самые ухватистые хапают по максимуму, можно сказать, что участвуют в раздаче карт на партию, а потом азартно играют, в игру «кто кого сожрёт». И если ты, уважаемый читатель, не успел после распада СССР по-крупному хапнуть бывшего социалистического имущества, то это значит, что не успел совсем. В развитых странах все уже знают своё место, знают, что выше определённого уровня уже не прыгнуть, потому что там давно сидят свои люди. Не верь, когда говорят обратное, капитал там точно традиционен и недоступен для основной массы населения, совсем как у нас. Исключения бывают, на прорывных инновациях кто-то выстреливает, но такие случаи исчезающе редки. Можно сказать, что один на десять миллионов или даже хуже. А у нас до сих пор питают иллюзии, что можно усердно поднимать свой бизнес и потом встать рядом с теми ребятами, которые в 90-е пиздили вагонами и составами. Они не работали усердно, они не созидали, не оставляли здоровье в своём бизнесе (ну, кроме тех, которых пристрелили в ходе «деловых переговоров»), поэтому рядом с ними никак не встать. Они уже тридцать с лихуем лет держат эти бабки и им надо ещё. А что ты можешь, уважаемый читатель? А нихуя, увы. Хотя нет, можешь верить в убаюкивающую сказку, что тебе вдруг повезёт и тебе разрешат встать с ними рядом, с твоим честно заработанным первоначальным капиталом, откладываемым с зарплаты последние 1 500 лет... Признайся — ты ведь лич?
