Язык как-то дёрнуло, а затем он слетел с крепежа и вывалился из раззявленного рта. Ох, твою мать...
— Человеческая жизнь закончилась...
Опять этот сраный голос.
— ...! — выдал я матерную тираду, адресованную матери владельца этого голоса и того, что она делала с пятью неграми на белом диване с синими подушками, но раздались лишь всхлипы и хрипы. — ...!!!
Так, спокойно! Держать себя в руках! Это не смерть, ведь я уже мёртв! Хули страшного-то?! Новый язык найду, нос пересажу, нормально всё будет!
Мир вдруг окрасился в серые тона, ещё более серые, чем было до этого. А затем я почувствовал, как правый глаз вывалился из глазницы при моргании. И левый вслед за ним.
Видеть я не перестал, даже наоборот, картинка стала отчётливее, но блядь...
Беру спату в правую руку и чувствую, как кожа ладони слезает от контакта с рукоятью. Лоскуты медленно сползают и влажно так шлёпаются на пол.
«Как же так?!» — подумал я и похрипел в отчаянии.
Всколыхнулась первобытная ярость в груди. Эти ублюдки во всём виноваты! Убью, переломаю кости в порошок, а потом жестоко надругаюсь над тем, что осталось!!!
Из-за резкого рывка плоть в области икр с хрустом порвалась и фрагмент моей кожи вывалился из правой штанины.
«О нет, только не!..» — кольнула меня испуганная мыслишка.
И да, из-за напряжения нежизненно важного органа, из штанины вывалились мошонка вместе с членом. Блядь. Блядь. Блядь!!!
Крепыш, пусть и обуглился, но стоит неживой.
Вооружён он каролингским мечом, которым попытался блокировать мой, полный первобытной ярости, удар.
Спата не выдержала контакта с более толстым мечом, но мне было пофигу, поэтому я продолжил наносить удары обломком меча, сокращая дистанцию и нанося точно выверенные удары. «Пляска смерти» предполагает ещё и эксплуатацию порченного оружия, включая обломки мечей.
Крепыш пытался отступить, но разорвать дистанцию я ему не позволил, очень быстро оказавшись с ним в позиции «поцелуй меня в шею». И с этой позиции, уже на полу, я изловчился и вставил обломок прямо в глазницу этой твари, после чего надавил на навершие всем телом.
Хруст кости, какое-то там уведомление и я вскакиваю на ноги. А-а-а, шесть сотен единиц опыта. По хую.
Вскакиваю на ноги и собираюсь уничтожать, сокрушать, но тут остатки дружины Крепыша бросают оружие и становятся на колени, опуская свои немёртвые взоры.
Снова каскад уведомлений, но мне снова глубоко насрать. Оглядываю этих ушлёпков. Слабые, медленные, бесполезные.
— Ы-ы-ы-ы... — хриплю я. — Ы-ы-ых!
Я хотел сказать, что эти голубки добегались и им скоро настанет пиздец, но выдал вот такую вот незамысловатую комбинацию из звуков. Без языка, оказывается, хрен поговоришь...
Вот я попал. Просто пиздец как попал...
Но сдаваться рано! Надо действовать! Нежизнь продолжается!
С немым ужасом, от хруста разрываемой плоти, склоняюсь над Крепышом. Костями левой кисти обхватываю копьё и выдёргиваю его из трупа. На наконечнике отчётливо видны признаки альбедо. Раньше я не видел подобной ауры, исходящей из этой жидкости. Вкрапления нигредо теперь отчётливо видны невооружённым глазом, потому что продукт загрязнён. Сразу стало как-то отчётливо понятно, что тут не меньше 13,8% нигредо в составе. Говно, а не альбедо, если подумать. Я бы такой херни не допустил. Но что поделать? Некроприрода работает только так...
«А, норм, и так сойдёт...» — я извлёк из ножен кинжал и профессионально вырезал сердце Крепыша.
Далее я, с неожиданным даже для себя вожделением, задрал голову, поднёс сердце ко рту и начал выжимать из этого некогда кровеносного органа бодяженный альбедо. Язык отсутствовал, как и его рецепторы, но вкус я почувствовал.
Не амброзия, не пища богов, но очень и очень приятно. Как, не знаю... Как вкус воды после двух-трёх дней жажды. Говорят, что человек едва ли в жизни сможет попробовать воду вкуснее.
Закрыв глаза от удовольствия, я, наконец-то, понял, чего мне всё это время не хватало. Альбедо или, хотя бы, нигредо. Даже отвалившийся хуй уже не так сильно расстраивал...
Хотя нет, расстраивал и очень сильно, но теперь у меня появилась надежда! Потому что я умею делать альбедо! Ха-ха! Если моя прямо вот сейчас разработанная теория верна, то я могу надеяться на регенерацию утраченного, ибо иначе было бы несправедливо! Надо только начать производить альбедо — делов-то!
Правда, нужно передовое лабораторное оборудование, нужны реагенты, а главное — нужны бабки. Ведь без бабок у меня не будет ничего.
«Эх, бабки, бабки, сука, бабки...»
Но нельзя показываться на людях в таком виде. Валокординовые подохнут от ужаса, а кто-то просто наложит в штаны, увидь моё лицо.
Лицо без носа, лицо без глаз и без языка. Даже меня ужасает мой нынешний облик.
«Но что делать с этими педиками, склонившимися предо мной?» — подумал я и глубокомысленно рыкнул.
— Р-ы-ы-ы-ы... — приподнял голову один из ближайших воинов-мертвецов.
«А я, блядь, будто не знаю!» — подумал, раздражённо похрипев. — «Конечно же будете, суки, верно служить! Ещё как, блядь, будете!»
Король умер, да здравствует король...
Верные подданные Его величества рукоплещут и гнут спины!
Некроноосфера пытается имитировать живую ноосферу, поэтому у мертвецов вполне себе животные инстинкты, вполне себе животная социальная организация. В глубине органики мы дикие и жестокие обезьяны, склонные строить жёсткую иерархию. Этот примитив воссоздать проще всего, а дальше, по мере роста «Интеллекта» немёртвых участников контактов высшего уровня, социальные связи усложняются, становятся более разветвлёнными, обзаводятся взаимными субсвязями и зависимостями. А высшая нежить, наподобие вашего покорного слуги, вообще могут взаимодействовать между собой в лучших традициях версальской дипломатии. Дипломаси де мор. (1)
Но обычно всё быстро сводится к банальному физическому противостоянию. У кого кулаки твёрже, у кого морда крепче — вот безусловно правый...
Высосав сердце до конца, я удовлетворённо отрыгнул и пошёл искать добавку.
Эквивалентных Крепышу по мощи и стати мертвецов тут больше не было, поэтому я решил не брезговать тушками и пожиже. Стягиваю с трупов броню — это прямо реальные бабки, ибо высоколиквидный товар. Почистить надо, конечно, починить, но ничего нереального не вижу.
«Па ристаранам, па ристаранам, па ристаранам...» — мысленно напевал я, вскрывая грудные клетки угандошенных мертвецов.
Разбиваю костяным кулаком грудину крепкого воителя и вынимаю сердце. В нём нет ничего, кроме нигредо.
«Не до жиру сейчас», — пришёл я к выводу и начал поглощать нигредо. — «Ох, ну и шляпа...»
Нигредо было на вкус как тухлая вода, но для жаждущего это, всё ещё, вода. Не очень приятно, но пить можно. Хотя лучше искать альбедо.
Мертвецы стоят и наблюдают за процессом. Смотрите-смотрите, уроды...
Где-то на седьмом вскрытом трупе я понял, что чувство голода унялось. Встаю с колен и окидываю грозным безглазым взглядом своих новых подчинённых.
«Ну что, педики?» — издаю я грозно-вопросительный хрип. — «Готовы к новой экономической политике?»
Примечания:
1 — Дипломаси де мор — фр. diplomatie des morts — дипломатия мертвецов.
Глава одиннадцатая. Лич пролетарских кровей
/27 декабря 2026 года, сатрапия Сузиана, во глубине персидских руд/
Теперь я понимаю, что именно здесь, в этой вонючей соляной пещере, по-настоящему закончилась история некроманта Душного и началась история Душного лича. Символически, конечно.
Фактически же, некромант Душной кончился ровно в тот момент, когда сдох от особого фармакологического коктейля, уникальной авторской разработки. Но ментально принять своё новое, кхм-кхм, состояние я сумел только здесь и сейчас. Пришло понимание: нет больше смысла отчаянно цепляться за прошлое, нет смысла пытаться вернуть утраченное...
