Я тоже принял деятельное участие в отлове и обезвреживании мечущихся по темноте наёмников.

Раздаю нежные плюхи, чтобы, ненароком, не убить кого-нибудь, передаю обезвреженных в руки резервных воинов, которые уже в ритме джаза утаскивают бессознательных наёмников в наши уютные казематы.

Ну, что могу сказать? Я переоценил сдаваемую в аренду стойкость, слишком высокого мнения был о продаваемой за деньги отваге, но, в целом, остался доволен тем, как у нас всё сегодня сложилось.

«Неусыпно бдеть, глаз своих дохлых с них не спускать», — приказал я, когда всё было кончено с минимальными потерями с нашей стороны. — «Кумбасар, Бренн — отвечаете за их сохранность головами!»

/4 января 2027 года, сатрапия Сузиана, соляная шахта/

— Пожалуйста, пожалуйста... — молил наёмник. — Не убивайте... Я буду служить, только не убивайте...

«Кумбасар, скажи ему, чтоб завалил хавальник», — попросил я своего подчинённого. — «Я думаю».

— Заткнись, ты! — резко приблизился к зафиксированному на обеденном столе наёмнику Карим Кумбасар. — Будешь говорить только тогда, когда тебе прикажут!

Я же стоял и размышлял.

Размышления мои касались острой нехватки толковых инструментов. Бытовые и скорняжные ножи я за инструменты не считаю, поэтому можно сказать, что у меня и нет нихрена из инструментов. Кому на шахте могли понадобиться скальпели? Правильно — никому.

А хочется, чтоб красиво. А хочется, аккуратно чтоб.

«Ладно, развязывай этого крикуна», — принял я решение. — «Пусть пока помаринуется в клетке».

Из не нужных нам теперь распорок ребята Кнута соорудили крепкие и надёжные клетки, в которых мы и содержали как оборотней, так и наёмников. Оборотней, правда, приковали к полу цепями и кандалами, потому что твари очень хорошо грызут дерево. В лесорубы надо было им идти, а не в людоёбы. Получились бы самые пушистые и пидорские лесорубы в Сузиане...

С отсутствием инструментов надо что-то делать и я даже кое-что придумал. Придётся действовать противоправно, в чём-то даже низменно, но другого пути я не вижу.

«Кумбасар, притащи сюда мешок соли», — приказал я. — «Пойду на прогулку».

/4 января 2027 года, сатрапия Сузиана, г. Сузы/

Добрался как раз к ночи. На горбу мешок соли, тяжёленький, но это деньги, а без денег нынче вообще никуда.

Перехватываю мешок дополнительной кожаной лентой и плотно приматываю к своей спине, чтобы не болтался. А теперь — поехали.

Через зелёный кустарник достигаю крепостного рва, в один прыжок перемахиваю его и сразу же начинаю карабкаться по стене.

«М-м-м, говно у вас стена, не то, что на Стоянке...» — подумал я, цепляясь пальцами за щели в каменной кладке.

На Стоянке ребята работали не чета местным, камешек к камешку, само точно не рухнет, а если кто-то захочет помочь, то в сердцевине бетон, так что зубы обломаешь с организацией проломов в стене.

Скорее всего, деятельное участие в переосмыслении подхода к сооружению стен у стояночников принял именно я, потому что я снёс стену, как говорят, очень и очень легко. И двадцать семь человек отдали при этом жизни. Урок был усвоен и стена на Стоянке может быть взята только большими потерями или мощной артиллерией, которой у сатрапа нет.

Определённо, если куда-то и уйдём, то на Стоянку. Там должно остаться сколько-нибудь оборотней, которых можно пустить на органы, а ещё помещения, крепостные стены — идеально, блядь!

Высовываю голову из-за зубца и медленно осматриваюсь. Живые есть внутри башни, что в двадцати метрах от меня, поэтому надо быстро проскакивать и спускаться в город.

Перемахиваю через зубец, на цыпочках пересекаю опасное пространство и рыбкой ныряю со стены прямо в город.

Осуществляю спецназерский боковой перекат — скрываюсь в тени переулка между двумя ветхими жилыми домами. Прижимаюсь к грязной стене, оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь.

Тишина нарушается лишь громким храпом, доносящимся из здания справа от меня. Стеклопакетов тут нет, поэтому все соседи вынуждены слушать вот такие вот ночные оркестры, прерываемые на пердёж или ругань с женой, хе-хе...

Вроде бы, меня никто не заметил, поэтому можно начинать делать своё чёрное дело.

Голову я себе плотно обмотал тряпками, как и остальные конечности, а сверху всего этого косплея мумии нацепил длиннополый плащ с капюшоном — так можно, в первом приближении, сойти за монаха. В компьютерной игре «ЖопаЖопа в стяжку» можно было накинуть, мать его, капюшон и легко смешаться с толпой монахов, а преследующая главного героя стража сразу, блядь, теряла его из виду и не могла различить в охуительно огромной толпе из трёх-четырёх монахов. Но это была игровая условность, ладно, а в жизни монахи тоже не слепые, поэтому едва ли удастся затесаться в их плотные ряды.

Вообще, сама по себе маскировка под монаха имеет свои преимущества, потому что лишний раз докапываться не будут, лицо ведь духовное, причём это верно не только для христиан, но и для зороастрийцев, которые уважительно относятся к иноверцам и понапрасну не прессуют — всё из-за особенностей персидской культуры и истории: за сотни лет до нашей эры Персидская империя являлась полиэтнической и полирелигиозной державой и очень неправильно было бы её правителям прессовать какой-то конкретный этнос или конкретную религию, потому что такие действия всегда вызывают много вопросов. Бабки платят? Да. Новобранцев дают? Да. Приказы выполняют? Да. Ну так нахрена их трогать-то?

У Ариамена где-то, плюс-минус, так же, поэтому в Сузах навалом свободных греков, славян, германцев и прочих этносов, живущих тут своей самобытной жизнью.

Выхожу из переулка и двигаюсь в сторону рынка.

Говорить я не могу, но могу писать, поэтому у меня с собой есть табула и стилус, чтобы сформировать запросы.

Изначально я хотел спереть всё, что мне нужно, оставив щедрую оплату в виде соли, но я пораскинул мозгами и решил действовать умнее. Да, я буду выглядеть странно, но лучше выглядеть странно и уйти из города через ворота, чем действовать грубо и потом перемахивать через стену, под обстрелом и с риском попасть под магическую раздачу.

Посох отстукивает монотонный ритм по брусчатке, я намеренно сгорблен, типа стар и слаб — такие привлекают меньше внимания стражи.

— Чего тебе надобно, старик? — спросил меня слуга в трактире.

Я достал табулу и написал, что мне нужна комната на ночь.

— Я читать не умею, — ответил слуга.

Прохожу мимо него и иду к стойке с трактирщиком.

— Чего там? — обратил на меня внимание упитанный мужик с блестящей лысиной и густыми усами, а затем посмотрел на протянутую табличку. — Комната нужна? Десять нуммий.

Роняю на стойку два пентануммия.

— Никодим тебя проводит, — сказал трактирщик, сгребая монеты.

Занимаю свою комнату, скидываю с себя мешок с солью, развязываю его горловину и начинаю заниматься фасовкой. Да я, выходит, идеальный контрабандист! А ведь вместо соли в мешке могло быть что-то запрещённое в сатрапии Сузиана! Например, фурри-порно или фанфики по «Сумеркам»...

Фасую соль по мешочкам поменьше. Мы выпарили из добытого сырья не так много, считай, этот мешок — это всё, что у нас было. Но зато как дохрена это стоит...

Примерно по килограмму в мешочке, чтобы было реально продать разом. Выручу деньги — куплю инструмент и расходку.

Вот и решилась проблема бабок, но не так, как я рассчитывал.

Покончив с фасовкой, прячу мешок под кровать, после чего ложусь «спать».

Будит меня громкий топот за дверью. Солнце уже взошло, можно начинать работу.

Вешаю мешок с солью на горб, килограммовые мешочки отправляются на пояс, надеваю на себя плащ с капюшоном, беру в руку посох и иду на выход.

В коридоре вижу слугу Никодима, который утаскивает куда-то бадью с грязной водой. Киваю ему и спускаюсь в общий зал, где до сих пор валяются под столами пьянчуги. Шуметь запрещено, вообще-то, сатрапским указом, поэтому люди стараются нажираться без лишних звуков, но что-то я всё-таки слышал на краю сознания. Шумели недостаточно громко, чтобы меня «разбудить», но достаточно громко, чтобы это отложилось у меня в памяти.