Мы с Димой подсели к дальнему автомату. По твоему сигналу записывал выпадающие комбинации. Семёрка крестей, тройка червей, бубновая десятка… Никогда не видел тебя столь возбуждённым. В ту секунду ты был один на один с экраном, с этой бездушной машиной.

Записал восемнадцать комбинаций, но ни одна из них не повторилась. Вся рука в комбинациях. Понял, что бесполезно.

– Хватит, – говорю.

– Ещё парочка и пойдёт заново, – ты не унимался.

Исписал вторую руку. Надоело.

– Не повторяются комбинации, дураку понятно…

Тут выпал выигрыш. Дима вскрикнул, будто утюг к спине приложили.

Смеха ради проверил комбинации на руке. Нет такой. Диме повезло.

Выиграл он за один присест пять тысяч. Даже у меня появилось желание испробовать силы. А вдруг повезёт? Задержался ненадолго. Дима купил жетонов на всю пятёрку.

– Засолить решил?

– Не время для шуток. Комбинации повторяются?

– Нет.

– Дальше записывай.

На сорок шестой комбинации ручка перестала писать. Когда чуть не грохнулся с высокого стула, отправился домой. Ты даже не повернулся.

Охранник провожал меня каменным взглядом. Не клиент игорного мира.

Перед сном выпил чашку чая.

Закрыл дверь и лёг спать.

Ночью завалился Дима. Старался ступать тихо, но сон у меня чуткий, как у кошки. Лежал на кровати и смотрел, как сосед достаёт из банка деньги. Даже не посмотрел в мою сторону. Тихо прикрыл за собой дверь и умчался по лестнице, как сумасшедший.

Притворялся спящим, пока всё не стихло. Четыре тридцать утра. Заглянул в ящик. Пусто. Три с половиной тысячи как не бывало.

Подошёл к умывальнику. Комбинации с рук не смываются. Будто дьявольские предначертания. Пришлось тереть губкой до красноты.

Зазвенел телефон. Дима храпел на соседней кровати. Из кармана торчала мятая тысяча. Вытащил банкноту и положил в банк. Лежит, как бревно. Как только не обворовали по дороге домой.

На улице выпал первый снег. Осень всё-таки проиграла сражение.

В университете влюбился в преподавательницу математики. Боль первой любви отступила, да и понимал, ничего у нас не выйдет.

Она была замужем. Хотя и поглядывала на меня, как на возможный объект похождений. Всегда имеется запасной вариант. Милости просим.

Вечером среды Дима пришёл поздно. Подвыпивший. Последнее время он редко был трезвым. Его глаза по-прежнему блестели, пускай не так ярко, как раньше. Попросил взаймы. Если человек просит в безвыходной ситуации, можно понять, но если его разумом овладело желание неопределённого порядка и качества, результатом которого является добровольная отдача денег, без лечения не обойтись. Но тогда мою голову не посетила такая мысль. В кармане осталось двести рублей на целую неделю.

Отдал Диме сотню. Лицо у него было, как у буйвола перед смертью. Красное и невозмутимое. Он еле заметно кивнул и вышел из квартиры.

Заглянул в банк. Тысячи не было…

Спустя полгода после одной театральной постановки встретил Мишу. Сначала не узнал. Вытянулся парень, похудел и накачался.

Мы не общались с вечера, когда он не включил меня в команду.

Поинтересовался, как у меня дела. На стандартный вопрос стандартный ответ. Нормально. Далее Миша понёс ахинею из односложных предложений о школьной жизни, о верности, несмотря ни на что, о дружбе…

Приставил пальцы к вискам и спросил, что ему надо. По глазам видел, что Миша в спектаклях ничего не понимает. Есть люди, для которых искусство и творчество всё равно, что для обезьяны человеческая речь и ходьба на двух ногах.

Его желание быть первым понятно, но мне не нравятся средства, которыми он пользуется. Нынешнее поколение не верит в жизнь после смерти, они смеются над загробным миром и воротят нос от божественной теории происхождения. Но чистота души человеческой заключается не в вере или неверии, а в исполнении моральных устоев, в душевной чистоте помыслов и поступков. Чем выше развитие цивилизации, тем грубее в них правила выживания. Подобным путём мы возвращаемся к звериному существованию. Цивилизация развивается до самоупадка… В основе своей люди есть марионетки мира, которые не способны и не хотят избавиться от ниточек воздействия. Сдирать придётся с мясом и кровью.

Извини, твоя рана хлещет, будто прорванный водопровод, а я философствую и отнимаю твоё время. Надеюсь, ты переосмыслишь жизнь и заступишься за себя у главной черты. Там нет законов и порядков, лишь чувства и поступки…

Миша держался высокомерно. Если этому учат на ИПСУБе, то Миша лучший ученик. Недавно прочитал в дешёвой газетёнке, что Миша вошёл в список кандидатов на пост главы студенческого движения. Рядом прошли знакомые девчонки и он коряво подмигнул им.

– Скоро тебя назначат главой театрального объединения. Мне нужен твой голос.

Играть мне нравилось. Но управлять театральными постановками. Упаси боже. Но откуда он узнал, что…

– Выборы проходили на прошлой неделе. Результаты на следующей объявят.

Корысть Миши меня удивила. Костяшки пальцев побелели, сжимая спинку кресла.

Толкнул Мишу в грудь и вышел из зала.

Впоследствии обходил Мишу стороной, чтобы не разводить глупой полемики. Разговоры о дружбе и необходимости держаться вместе в его устах звучали призванием вступить в его ряды. Заученные и неоднократно произносимые фразы мозолили слух. Никогда ранее он не уделял мне такого внимания. В определённый момент ради смеха назвал цену. Двадцать тысяч. Ради дружбы и взаимовыгодного сотрудничества. Лоб Миши сморщился, а брови съехали на переносицу. Смотрел ему в глаза, приготовившись к граду оскорблений. Но Миша вытер лоб платком и проглотил оскорбления. Вежливо попрощался и ушёл. Спустя несколько лет он, наверное, получил не меньше удовольствия, когда мне требовались деньги. Но тогда казалось, что урок он получил хороший.

Уроки боя оказались полезными в новом городе. Несколько раз дрался после вечеринок. Нельзя сказать, что всеми путями пытался уйти от драки. Но первым никогда не лез. Уличная драка не то, что спарринг бой, адреналин хлещет через край, а руки так и наровят отучить нахала.

Воскресным вечером получил сообщение, что мать умерла. Повесилась на кухне. От одиночества. В предсмертной записке написала, что во всём винит меня и отца. Настал момент, когда мосты прошлой жизни сгорели.

Удивительное чувство полёта и свободы витало надо мной и воплощалось в окружающем мире. Снег отливал сибирской чистотой, воздух уносил бензиновые пары в небеса, заменяя его природным благоуханием. Чувство лёгкости и беспричинного счастья закралось в душу.

В тот день я сделал второй шаг на крышу. Разорвать связь с корнями, которые дали тебе жизнь и вырастили, чтобы насладиться свободным полётом, дорогое и мнимое удовольствие.

Целый месяц после вышеописанных событий жил ради тела. Если ты спросишь, что со мной происходило в течение этого месяца, то не услышишь ответа. Моя душа находилась в глубоких темницах туловища, похожего на океан разлагающего зелья.

Все встречи в жизни судьбоносны, и наша с тобой встреча не исключение. Твои проблемы вернули меня в реальный мир. Среди синего тумана повседневного безвременья увидел твои первые слёзы. Ты сидел на кровати, обхватив голову руками. Сдержал улыбку. Всё-таки, ты мой друг. Пусть и не такой классный парень, как раньше. Ты рассказал о долгах, в которые залез. Долгах неопределённого порядка и качества, исчисляющихся миллионными суммами. По закону природы, мне стоило бросить тебя погибать в конуре, как слабое звено эволюции, но… Не знаю, не могу объяснить, почему остался.

А ты действовал, как паук, у которого появились глаза и разум. С продажи родительского дома и всего имущества, у меня на счету оказалась значительная сумма. Но даже этого, по твоим словам, не хватило бы для погашения долга. И ты предложил идти на дело.

Слова, песней звучащие в детских ушах, через много лет пробудили ностальгию. И плевать на разум, который говорит, что дело – всего лишь ограбление. И с глаз долой кодекс, в котором прописывается, что это неправомерное действие, влекущее за собой уголовную ответственность. Что дали моральные устои детям, когда они оказались на улице? Защитил ли их кодекс от острых игл действительности? Мы выжили только благодаря идее, которая светила нам путеводной звездой долгое время.