А мне не сидится. Поскольку сам Алик молчит и больше от него не добьешься ни слова, я бегу к одному знакомому. Сам он не ученый, он работает на телевидении. Его дома нет, но зато дома его теща. Такая, знаете ли, пожилая интеллигентная дама, которая по каждому поводу может сообщить что-нибудь интересное. Выражаю ей свою радость и удивление: «Скажите, но почему выбор пал именно на нашего Алика, как вы думаете?» Она говорит: «Абсолютно попятно. Было просмотрено 6 925 юношей». «Откуда, спрашиваю, у вас такие точные сведения и почему именно эта цифра?» Она говорит: «Мне это известно, но источники называть не буду. Вымеряют и взвешивают все органы человеческого тела в соответствии». Спрашиваю: «В соответствии с чем?» «Ах, как вы не понимаете! С приборами. Вымеряют длину, объем, точный вес всего, начиная с головы и кончая пальцами ног. Потом цифры запускают в кибернетическую машину. Значит, у вашего Алика полная синхронность». Ну, тут я, откровенно говоря, посомневалась. Возвращаюсь к Самосваловым, хочу выяснить насчет измерения органов. А там две новости. Первая: Валюшка Свистунова, та, что нашему Алику нравилась, и которая, идиотка этакая, променяла его на Германа Фисташкина из комиссионного магазина, опять тут как тут!
— Ну что ж, правильно сделала. Девушка поняла, где настоящий подвиг, а где мелкие фокусы с нейлоновыми шубками.
— Правильно-то, правильно, но наш Алик — парень-кремень. Он уже не очень-то поддается ее чарам. Сидит и спокойно рассказывает, что «Луна всюду покрыта сильно пористым, ноздреватым материалом, похожим своим губчатым строением на вулканические шлаки», я даже записала слово в слово. И говорит, что «на Луне атмосферы нет, и потому метеориты ударяются о поверхность с космической скоростью порядка 40–60 километров в секунду. В таких условиях удар обычного куска камня сопровождается взрывом колоссальной силы, по разрушительному действию сравнимым со взрывом атомной бомбы»! Все-таки видите, какие подробности ему уже известны! Мать его сидит просто ни жива ни мертва, а Валюшка к нему так и льнет. А вторая новость: объявился папаша! Он от них ушел, когда Алику было месяцев пять. Они его гордо вычеркнули из памяти и даже не требовали алиментов. А тут вдруг он звонит: «Хочу обнять моего сына». Но мать правильно отрапортовала ему по телефону: «Вы хотите тоже каким-то боком просиять в его лунной славе, да?» Он говорит: «Я фактический его отец». А она ему: «Подумаешь, — говорит, — какой непомерный труд! Вот если бы вы его воспитали и привили бы ему стремление ввысь, тогда бы вы и могли считаться его отцом». Видите, какие дела… Да, забыла сказать: Алик не успел подписаться на «Комсомольскую правду», так я ему уступила свою подписку. По-родственному. Я уже вышла из комсомольского возраста, ну, думаю, сделаю моему милому мальчику удовольствие. Правильно или нет, как по-вашему?
— По-моему, абсолютно правильно. Чем больше мы будем доставлять радости людям, даже и тем, которые не летят на Луну…
— Ну, уж это вы бросьте. Именно тем, которые летят!
…Через несколько дней опять встречаю родственницу Алика Самосвалова.
— Слыхали?!
— Про Алика? Да уж вы мне рассказывали, что он летит на Луну.
— Паршивец! Только слушайте, это строго между нами, чтоб никому ни гу-гу, а то прямо скандал. Вчера вечером я решила поставить вопрос ребром. Говорю: «Алик, ты меня все-таки информируй точно: ты до праздников летишь или после? Потому что если ты праздники еще проведешь с нами на Земле, то я в честь тебя устрою обед, не поскуплюсь на икру и торт, чтобы ты меня там, наверху, поминал добром».
— А он что?
— А он, можете себе представить, отвечает: «Ни до праздников, ни в ближайшее время после. Я вообще, в принципе сказал, что полечу на Луну. И это, — говорит, — вполне вероятно, потому что мне всего двадцать лет и вся жизнь впереди». Как вам это нравится?
— Очень нравится. И парень совершенно прав. А вам вольно ж было раззванивать, что он вот-вот отправится на Луну!
— Да, но ведь как это восприняли окружающие! Заботились, старались, из кожи лезли, буквально расшибались в лепешку, как полагается, ради знаменитого человека. А он что такое, чтоб о нем заботиться? Самый обыкновенный парень! Но скажите вы мне: откуда у него такие точные сведения о ноздреватом и пористом лунном материале?
— Из газет.
— Не говорите мне про газеты! Ведь я этому трепачу уступила свою «Комсомолку».
— И прекрасно сделали. И вовсе не трепачу. Зачем такие выражения? Вы же поступили по-родственному.
— Никакая он мне не родня! Десятая вода на киселе.
— Вот уж это напрасно! Я бы от такой родни не отказывалась. И к тому же он непременно полетит на Луну.
— Вы так думаете?
— Я в этом уверена.
— Так, значит, не надо пока никого разочаровывать?
— Ни в коем случае. Поверьте мне, если все мы будем смотреть на Алика, на любого человека и думать: «Он еще свершит прекрасное в своей жизни!» — и будем относиться к нему бережно, заботливо, с уважением и в семье, и на работе, и в магазине, и в поликлинике — в общем, везде, то это только к лучшему. Это именно то, что нужно. И тогда мы все еще скорее полетим и на Луну, и на Марс, и на Венеру.
— Ммм… И вы считаете, что я должна позвать его на праздничный обед? Но ведь он врун!
— Почему врун? Он же сказал одну-единственную фразу: «Я полечу на Луну». Все остальное нагородили вы сами. А он полетит. Непременно. Разве можно в этом сомневаться!
ДВАДЦАТОЕ ЧИСЛО
На торте было выведено кремом: «С днем рождения!»
Покупательница сказала:
— Вот этот самый мне и дайте.
Знакомый голос. Мы узнали друг друга, давно не видались, а когда-то были соседями. Она нашла нужным объяснить:
— Покупаю торт своему Мишке. Помните его?
— Еще бы! Сколько ему исполнилось? Ведь торт, наверно, на день рождения?
— Ему уже десять. Но в общем-то это чистая условность.
Через месяц мы встретились на улице. Она шла с тортом и снова сказала, что это для Мишки:
— На день рождения.
Мне это показалось странным: что у нее, двое Мишек? Какая-то здесь тайна.
— Приходите чай пить, — пригласила она.
Я бы не пошла на детский праздник. Что я Мишке и что он мне? А тут согласилась и даже сказала, что тоже хочу купить что-нибудь новорожденному. Но она сказала, что это чистая условность, чем еще больше растревожила мое любопытство.
Михаил, десятилетний, здоровый, толстый, был дома. При виде круглой коробки с тортом он не поблагодарил, а сказал:
— Aral — и спросил — Лимонный, как я велел, или опять бисквитный? Я предупреждал…
Мать не дала ему договорить, поспешно сообщив, что торт лимонный, и я так и не узнала, о чем предупреждал Михаил в связи с бисквитным тортом.
Мать пошла на кухню готовить чай, а мы с Михаилом остались вдвоем.
— Значит, у тебя сегодня день рождения? — спросила я.
— Да, — сказал он. — Двадцатого, как обычно.
— Что значит «как обычно»? Обычно рождение празднуют один раз в году, в тот день, когда человек родился.
— А можно и каждый месяц, двадцатого, — сказал он. — Я их приучил, что праздную каждый месяц.
— Кого это их?
— Родителей, кого же еще, — сказал он и посмотрел мне на руки внимательно и холодно. Руки у меня были пустые.
— Послушай, но ведь так же не делается, чтобы каждый месяц!
— Кто сказал, что не делается? Я в школе поделился опытом, и теперь многие так делают.
— Как делают?
— Как я, ждут подарков. Я маме определенно сказал: не будет подарков — не буду ничего делать.
— А что ты вообще делаешь?
— Мало ли! Утром встаю, умываюсь, чищу зубы, завтракаю, иду в школу. Потом обратно домой. Суп ем, а то ведь мог бы и не есть! — И он повторил: — Мало ли, что я делаю.
— Постой, но ведь это же самые обыкновенные, нормальные вещи, которые ты все равно обязан делать: учиться, есть, умываться. Какие же за это подарки?
