Райнер молча наслаждался. Предрассудки темного эльфа давали им шанс на свободу. Они покинут катакомбы, а как только найдут предателя, то исчезнут, и в живых не останется никого, кто мог бы привести яд в действие.

Манфред поджал губы:

— Тогда пошли их — и сам увидишь. Но я прошу тебя о маленьком одолжении. Если они не вернутся, позволь мне помолиться... — Граф лукаво глянул на Райнера. — Всего несколько мгновений, чтобы благословить героев, которые вместе со мной возложат свои жизни на алтарь Империи.

Эльф переводил взгляд с Вальденхейма на Гетцау.

— Благословить, говоришь?

Он нахмурился, затем подошел к Райнеру, взял его за запястье и поводил над ним левой рукой. Руку Райнера пронзила резкая боль, и он попытался отдернуть ее.

Валарис железной хваткой удержал его, потом расхохотался.

— Я недооценил человеческую хитрость, — признал он. — Это почти в нашем духе. Они связаны ядом.

Он улыбнулся графу:

— Помолиться разрешат всем. А теперь, — он махнул рукой, и мутанты погнали людей к клеткам в стене, — я должен приготовить для вас дары. Я вернусь.

Он повернулся и захромал прочь. Мутанты загнали всех людей в одну тесную клетку.

Когда их заперли, Райнер повернулся к Вальденхейму.

— Итак, милорд, вы хотите, чтобы мы за вами не вернулись и не принесли камень темному эльфу? Ваше самопожертвование воистину достойно героев золотого века Империи.

— Не будь ослом, Гетцау, — отозвался граф. — Если не принесешь камень через три дня, до четвертого просто не доживешь.

Райнер сглотнул, изображая потрясение:

— Как, милорд, вы хотите сказать, что солгали?.. Что вы не намеревались пожертвовать жизнью на благо страны? Вы боитесь смерти?

— Я ничего не боюсь, — сплюнул Манфред. — И если это спасет страну, я буду рад умереть. Но Империя, Гетцау! Она нуждается во мне не меньше, чем в этом камне. Даже теперь, когда Теклис погиб. Без него отводящий камень бесполезен, пока очередной эльфийский маг не прибудет из Ултуана установить его. Я буду нужен, чтобы поддерживать порядок и вести переговоры с эльфами. Я должен остаться в живых, понимаешь?

Райнер понял, что граф напуган. Странно, когда тот, кто так смел в бою, в плену ведет себя как трус. Возможно, дело в том, что человек с мечом в руке еще на что-то может повлиять, а человек в клетке бессилен. Как бы то ни было, Райнер видывал инженеров и наемников, которые встречали свою судьбу с большей отвагой.

— Понимаю, милорд. — Он даже не прятал усмешку. — Но ваши покорные слуги имеют куда меньше причин, чтобы жить. На самом деле, они устали под ярмом и могут решить, что будет лучше для Империи, если она сохранит камень и избавится от тебя, а ради такого и жизни не жалко.

Глаза Франки расширились при этих словах, остальные изумленно молчали.

Манфред побледнел.

— На что ты намекаешь?

— Ни на что, милорд. Разве что на то, что страх смерти ослабевает, когда жизнь ничего не стоит. Если правда хотите, чтобы мы украли камень у Империи и принесли его проклятому врагу рода человеческого, рискуя жизнями и подавляя естественные склонности, может, добавите к запугиваниям еще кое-что?

— И что же? — Манфред осклабился. — Золото? Жилье получше? Девок в ваше полное распоряжение?

— Свободу.

Черные сердца смотрели на Райнера, в их глазах вспыхнула надежда.

— Пусть это будет нашим последним делом, — продолжал Райнер. — Обещайте, что, если мы освободим вас, вы тоже дадите нам свободу. Простая сделка.

Манфред скептически поднял бровь.

— Говоришь, вы готовы умереть, если я на это не соглашусь?

Райнер вопросительно взглянул на остальных. Он надеялся, что правильно их понял.

— Ага, — кивнул Халс. — Это не жизнь.

— Да убил бы нас и не возился, — сказал Павел.

Франка выставила подбородок:

— Я готова.

— И я, — подтвердил Йерген, не поднимая глаз.

Герт просто смотрел на Манфреда, скрестив руки.

Новички не выглядели столь же уверенными, но и они не протестовали.

Граф поколебался, переводя взгляд с одного на другого, потом вздохнул.

— Ладно. Вы славно мне послужили, и хотя мне грустно, что столь доблестные люди откажутся от священного долга защищать родину, я отпущу вас, если вы сможете спасти меня.

Все напряженно выдохнули.

— Даете слово? — спросил Райнер.

— Слово благородного человека и представителя Империи Карла-Франца.

Райнер, и сам будучи дворянином, отлично понимал, чего стоит это слово, но был не в том положении, чтобы требовать дополнительных гарантий.

— Хорошо. Тогда мы добудем камень и освободим вас.

— За три дня.

— Три дня.

Мутанты закопошились, и люди подняли глаза. Валарис возвращался.

— У меня есть подарок для каждого из вас. — Он посмотрел на них сквозь решетку. — И еще один для предводителя тех, кто уйдет.

Он развернул небольшой квадратик сукна и показал что-то вроде обломков голубого стекла:

— Пока Теклис был жив, вас защищали от воздействия искажающего камня Талабхейма его заклинания. Теперь он мертв, и этой защиты вы лишены. Меня не интересует ваше благополучие, но ваш мозг должен быть в сохранности. Я отбил кусочки от кристалла, который ношу. Если поместить их вам под кожу, они будут вас хранить.

— Под кожу? — переспросил Манфред.

— Да.

Эльф сквозь решетку схватил Румпольта и без видимого усилия подтянул его ближе.

— Вот так. — Он поднял рукав Румпольта и, выбрав один из осколков, вбил его под кожу парнишки, так что снаружи это выглядело как небольшое вздутие. Румпольт взвыл и отдернул руку, кровь хлестала вовсю.

Валарис поджал губы.

— Боитесь своего же спасения? Как недостойно. — Он протянул тряпку. — Ну же, берите. Не хочу больше к вам прикасаться.

Манфред, Райнер и остальные разобрали осколки. Райнер быстро воткнул свой, не давая себе времени на сомнения. Бормотание, не утихавшее в его мозгу с момента входа в сверкающие пещеры, практически прекратилось. Остальные последовали его примеру, ругаясь и шипя. Дариус вздохнул с заметным облегчением. Только Франка колебалась.

Райнер подошел к ней.

— Хочешь, я сделаю?

Она подняла глаза, лицо стало жестче:

— Нет. Один раз ты уже сделал мне больно.

Она с силой толкнула осколок в руку и подавила вскрик: тот вошел слишком глубоко.

— Франка! — зашипел Райнер.

Девушка отвернулась, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Далее, — сказал Валарис. — Кто поведет спасательный отряд?

Райнер неохотно повернулся к эльфу.

— Я.

— Тогда подойди и открой грудь.

Он шагнул к решетке, отстегнул латный нагрудник и расшнуровал куртку и рубашку. Валарис достал кинжал с черным лезвием и с закрытыми глазами вполголоса запел на своем языке. Над клинком слабо заклубился дым, и Райнер уловил запах раскаленного железа. Кончик кинжала стал тускло-красным.

Хотелось убежать и спрятаться от дымящегося ножа, но мысль о том, что тогда вонючие мутанты поволокут его насильно и будут держать, пока Валарис все равно не сделает, что собирался, заставила его схватиться за прутья решетки и стоять неподвижно.

Эльф завершил заклинание и открыл глаза.

— Не двигайся: если я что-то испорчу, придется начинать все заново.

Он прижал клинок к телу Райнера прямо под правой ключицей и принялся вырезать кривую линию. Боль была неописуемая, яркая полоса причиняла страдания, которые после перемещения клинка становились только сильнее. Райнер так крепко сжал прутья, что, казалось, вот-вот согнет их. Он зажмурился. Под веками мерцали разноцветные вспышки. Голова кружилась, будто он падал. Он снова открыл глаза, боясь, что все же пошевелился и Валарис начнет пытку по второму разу. Этого он точно не вынесет.

— Готово. — Эльф отошел.

Райнер со стоном опустился на колени и мутными глазами посмотрел вниз. На его груди пузырились алые линии, складываясь в сложную эльфийскую руну.

— Я не дурак, — сказал эльф. — Я знаю, что вы постараетесь предать меня. У молодых народов нет чести. Это моя мера предосторожности. Пока рана свежа, я буду видеть и слышать то же, что и ты. И если ты собираешься привести армию графини, когда принесешь камень, или замыслишь иное предательство, я узнаю об этом, и граф умрет. — Он усмехнулся. — Разумеется, предварительно помолившись.