— Не знаю, сэр, — Джонс развел руками. — Пока что мы запустили всю обычную машину расследования: фотографов, дактилоскопистов, медэксперта… Они там сейчас сидят и занимаются своим делом. На первый взгляд кажется, что это самоубийство. Но шеф недоволен. Думаю, поэтому он сразу позвонил вам…
В эту минуту дверь распахнулась, и Алекс увидел выходящего из нее Бенжамина Паркера, заместителя начальника Департамента уголовного розыска Скотленд-Ярда. Возникший сквозняк громко захлопнул входную дверь.
— О! — воскликнул Паркер. — Ты уже здесь… — и по его улыбке Джо сразу понял, что заместителю начальника Департамента уголовного розыска совсем тут не весело.
Паркер обратился к сержанту:
— Джонс, они там уже заканчивают. Когда будут готовы отпечатки пальцев, заключение медэксперта и снимки, сразу давай мне все это, независимо от того, будем мы кого-то в этот момент допрашивать или нет. Вызовешь меня.
— Так точно, шеф.
— Пошли, — сказал Паркер Алексу и взял его под руку. — Сейчас мои люди закончат свои обычные дела в комнате, где наступила смерть, и мы с тобой сможем туда войти. А пока пойдем в столовую…
Не выпуская руки друга, он повернул к двери, из которой минуту назад вышел, и легонько подтолкнул Алекса в ее направлении.
Они вошли в большую мрачную комнату, посреди которой стоял, а точнее, тянулся огромный стол, окруженный стульями. На двух стенах висели портреты, вероятно, супружеских пар конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века. Третью стену занимал великолепный буфет в стиле неоклассицизма, настолько напоминающий работы Томаса Чиппендейла, что Алекс застыл на пороге, а потом подошел и, осмотрев буфет ближе, с одобрением покивал головой.
— Что ты там увидел? — спросил Паркер с внезапной бдительностью.
— О, ничего особенного… то есть, ничего такого, что было бы связано с твоей профессиональной деятельностью. Но мне кажется, что это одна из красивейших работ Чиппендейла.
— То есть как? — удивился Паркер. — Ведь мебель Чиппендейла выглядит совсем иначе.
— Это правда… — Алекс обошел буфет вокруг, критически разглядывая стоящую за остекленными дверцами серебряную посуду. Ему не нравилось слишком хорошо вычищенное серебро. — Это правда, и, я думаю, ты — единственный в Лондоне полицейский, который хоть немного разбирается в мебели… ну, не совсем, конечно. Дело в том, что на старости лет Томас Чиппендейл занимался столярными работами именно в таком стиле. Если можно его творения назвать столярными работами. Но, наверное, он сам их так называл. Он был очень скромным человеком, хотя и обессмертил свое имя. И я почти убежден, что это его работа…
— Ладно… — Паркер потер лоб ладонью. — Я тебя умоляю, Джо, не втягивай меня сейчас в идиотские рассуждения о стилях мебели!
— Да? — Джо Алекс вздохнул. — Ты хочешь сказать, что единственный вид столярных изделий, который тебя сейчас интересует, — это гроб?
Он подошел к столу, сел, вынул желтую пачку своих любимых сигарет «Gold Flake» и достал одну. Не закуривая, он ждал, пока Паркер усядется на один из стульев рядом. Только теперь, внимательно присмотревшись к нему, Джо понял, как сильно потрясен происшедшим его друг.
Несколько минут они молчали. Из-за двери, расположенной возле буфета, доносился шелест шагов и время от времени вполголоса переговаривались люди.
— Он там… — сказал Паркер. — Мы, конечно, можем войти туда и сейчас, но, может, лучше подождем, пока техническая группа закончит свою работу. Я велел собрать все отпечатки пальцев и следы во всей комнате и сделать полный комплект снимков… — он пожал плечами, — даже таких, которые мне самому кажутся совершенно ненужными. Вообще, стараюсь действовать как можно точнее, соблюдая все правила, чтобы никто не мог меня потом упрекнуть даже в наименьшем упущении, — он рассмеялся сухим, невеселым смехом.
— А что, собственно, случилось? — спокойно спросил Джо. — Ты разбудил меня нечеловеческим образом в нечеловеческое время. Я приехал на место преступления и пока даже не увидел покойника. Также не заметил в доме ни одной живой души, за исключением твоих заслуженных специалистов. Покойный жил тут один?
— Да нет, ты что! Дом полон людей: жена, брат, невестка, секретарь, горничная — все они были тут с ним, когда он погиб… Но все спали и никто ничего не слышал.
— Он застрелился?
— Нет… — Паркер отрицательно покачал головой. — KCN в кофе.
— Как ты сказал? — поднял брови Алекс. — Я не силен в токсикологии. Можешь мне подробнее объяснить, что такое KCN?
— Цианид калия, или цианистый калий…
— Ага, спасибо. Он был один в комнате, когда пил этот кофе?
— Похоже на то.
— И в котором часу?
— Примерно между половиной третьего и четырьмя утра, как утверждает доктор Беркли. Но он говорит, что когда покойник будет на его столе, сможет точнее назвать время смерти.
— Ну так как другие могли что-нибудь слышать?
Алекс закурил и глубоко затянулся.
— Не знаю как, не знаю почему. Ничего не знаю. Я только что разговаривал со всеми ними. Они ведут себя сдержанно, как и пристало нашим английским братьям и сестрам, но все они мне не нравятся. Все до единого. Я велел им разойтись по комнатам, и все они сейчас, как бы это выразиться, под своего рода наблюдением Стивенса, который прогуливается вон там по коридору… — Паркер показал пальцем на потолок. — Джонс стоит внизу в холле. Это единственный выход из дома.
— А ты не принимаешь во внимание действительную возможность самоубийства?
— О, разумеется. Перед покойным даже лежало письмо самоубийцы.
— Ну тогда… — Джо сел и зевнул. — А не могли бы мы выдвинуть единственную в этом случае приличную гипотезу, то есть, сказать себе, что сэр Гордон Бедфорд, несмотря на то, что был владельцем изумительного по красоте буфета, пожелал распрощаться с этим миром? Если так поступим, то я вернусь домой и снова лягу в постель. И можешь не сомневаться, немедленно усну. — Он глянул на часы. — Семь утра! Господи, какая рань… А ты, хотя никогда и не спишь вообще, мог бы вернуться в Скотленд-Ярд и после сообщения всем заинтересованным высокопоставленным лицам этого известия заняться будничной канцелярской работой. А, Бен? У тебя ведь есть прощальное письмо и, как я понимаю, нет ни одного подозреваемого, иначе ты давно бы мне сказал об этом, и самое главное — нет ни одной зацепки. Разве не так? Я только вот не понимаю: почему ты сейчас выглядишь так, будто сам его убил?
— Если б я его убил, то, по крайней мере, знал бы точно, что тут произошло. А пока настолько ничего не понимаю, будто перед моим прибытием сюда через этот дом протопало стадо слонов. Кстати, ты, я полагаю, знаешь, кем был сэр Гордон Бедфорд?
— Знаю. Очень богатый джентльмен в среднем… ну, скажем, в позднем среднем возрасте с разнообразными интересами и любовью к изучению ночных бабочек. Был даже почетным профессором Оксфордского университета, не правда ли? Он умер. Это случается с каждым. Наверно, ему надоела жизнь, и он оставил прощальное письмо, в котором объяснил мотивы своего шага. Это тоже случается со многими.
— Да. Только есть одно «но», — Паркер иронично улыбнулся. — Да, письмо он оставил. Но не одно прощальное письмо, а целых два. И каждое из них содержит совсем иной мотив этого, как ты называешь, шага. А это, насколько мне известно, не очень часто встречается, не так ли?
— Ну наконец-то! — Джо встал. Вся сонливость мгновенно исчезла, будто кто-то вылил ему на голову кувшин ледяной воды. — Я знал, что ты что-то прячешь в рукаве, старый, хитрый плут. Ага! Теперь отчетливо все себе представляю: приезжаете, ты находишь прощальное письмо самоубийцы, вздыхаешь с облегчением, а потом куда-то заглядываешь и… находишь другое письмо! Как говорят в школе: с той же силой, но в противоположном направлении. А потом начинают звонить разные высокопоставленные лица, для которых того факта, что ты являешься заместителем начальника Департамента уголовного розыска, вполне достаточно, чтобы спустя две минуты после начала расследования требовать от тебя результатов: имя убийцы, его мотивы, а также полного разоблачения гнусного отравителя и подписанного им в присутствии двух свидетелей признания в своей вине. Ах, ты мой бедный! Но теперь не волнуйся — я с тобой!
