Я трачу много времени на уход за волосами, иначе меня бы просто перестали узнавать. Они требуют окрашивания каждые две недели – а не шесть-восемь, как у всех нормальных людей. Луис Ликари, мой блестящий колорист, говорит, что с рыжими волосами работать труднее всего. Я уже подумываю о том, чтобы бросить эти хлопоты и оставить их седыми.
Недавно на съемке Стивен Майзел сказал, что не выпустит меня из студии, пока я не подстригусь. Должна признаться, мои волосы выглядели действительно ужасно, потому что Дидье – у него самого, кстати, волосы густые и красивые – уехал, а он единственный, кому я доверяю свою стрижку. И хотя я задумываюсь о седине, короткая стрижка для меня все равно неприемлема. Мне необходим объем на голове, потому что благодаря нему мое тело выглядит чуть миниатюрнее (по крайней мере, мне хочется так думать).
Каждый день после пробуждения я с трудом разгибаю конечности. Ненавижу ходить в спортзал. Инструктор всегда говорит: «Ты пристрастишься, только начни», но я упорствую. Я англичанка, а англичане не фанаты фитнеса. Хотя мне нравится пилатес. Я хожу на занятия два-три раза в неделю, это действительно помогает мне разогнуться. Я прихожу в зал сгорбленная, а выхожу с прямой спиной, и дышится намного легче.
Я не верю в чудеса пластической хирургии. К тому же после той давней автокатастрофы и пяти перенесенных операций на веке мне хватило пластики до конца дней. И, честно говоря, я думаю, что люди выглядят намного лучше до операции, чем после. Я видела, что с ними происходит – они все становятся одинаковыми. Что плохого в нескольких морщинках? А грудные имплантаты? Мне кажется, они делают тело непропорциональным. Липосакция? Я видела по телевизору, как проходит операция, – это так страшно, что меня ничем туда не заманишь. Игры с ботоксом – вообще что-то неприличное. Добровольно впрыснуть в лицо яд и утратить мимику? Бред какой-то!
Мои любимые косметические процедуры сегодня – это «манипеди», маникюр и педикюр, которыми я наслаждаюсь в салоне Think Pink по соседству с домом. Весь персонал там – корейский. И они любят меня. «Глейс! Глейс!» – кричат мне девчонки, когда я захожу в салон. Первое время они усаживали меня возле окна, чтобы меня могли видеть прохожие. Те, кто узнавал меня, часто подходили к стеклу. Догадываясь, что я их не слышу, они произносили одними губами: «Обожаю „Сентябрьский номер“. Обожаю ваши работы». Но, конечно, такие «встречи со зрителями» отвлекают и мешают, и со временем меня переместили в глубину зала, чтобы никто не беспокоил.
Моя работа такова, что я ежедневно имею дело с красотой. Это неудивительно – ведь я работаю в журнале, который стремится украсить жизнь людей. Красивые люди, красивые вещи, красивая одежда – и все это на красивых фотографиях. Я уже не говорю о красивых моделях, хотя всем известно, что мои представления о женской красоте не совпадают с мнением большинства модных редакторов. Я предпочитаю необычную красоту. И я еще давно, в помешанных на кино семидесятых, усвоила, что великолепный парикмахер или визажист может совершенно преобразить картинку – даже если кому-то покажется, будто они вообще ничего не сделали. Они могут наполнить образ сиянием и глубиной. Мне посчастливилось работать с несколькими мастерами, которые по праву считаются гениями в искусстве красоты.
Впервые я услышала о визажисте Пэт Макграт от двух топ-моделей – Шалом Харлоу и Эмбер Валетта, которые пели ей дифирамбы. «Она удивительная», – сказали они мне. Я заказала ее для съемки с Хельмутом Ньютоном на юге Франции. Это было своеобразным испытанием, потому что Хельмута не всякий выдержит. Фотографировать мы собирались немецкую блондинку Надю Ауэрманн, и это была та самая сессия с печально известной сценой «Леда и лебедь».
Мы никогда раньше не встречались, и я не видела, как Пэт приехала в наш отель – с одной маленькой сумкой и без помощника. Однако сразу же после приезда она позвонила мне в номер и сказала, что хотела бы подняться и обсудить предстоящую съемку. Когда я открыла дверь, то увидела большую, красивую темнокожую женщину, которая улыбалась так открыто и дружелюбно, что даже не верилось, будто она из мира моды.
Пэт проделала поразительную работу. Даже Хельмут был впечатлен. Надя никогда еще не выглядела такой свежей и светящейся. С тех пор я работала с Пэт всегда, когда только выпадала возможность. Вскоре после этого она начала сотрудничество со Стивеном Майзелом. Это была любовь с первого взгляда, теперь они неразлучны. Пэт очень предана ему. Однажды, в разгар показов международных коллекций (а она занята практически на каждом шоу), она прилетела из Лондона в Нью-Йорк на один день, чтобы поработать со Стивеном и мной, и улетела обратно той же ночью, как только мы закончили съемку. Ради Стивена она готова на все. Если он не может получить ее в качестве визажиста, я знаю, что он не возьмется за работу.
Пэт славится тем, что путешествует с более чем полусотней больших холщовых сумок с косметикой и оборудованием. В гостинице ей приходится заказывать отдельный номер для хранения всего этого скарба. Соответственно, заказывается и дополнительный транспорт. В Париже она нанимает специальный фургон для перевозки сумок с одного места съемки на другое, с коллекции на коллекцию, а сама в это время мчится на взятом напрокат мотоцикле, который позволяет ей лавировать на высокой скорости.
В сумках Пэт все безукоризненно подобрано и тщательно маркировано. В одной, например, могут храниться тюбики тонального крема бежевого оттенка от 1 до 100, а в другой – оранжевая помада оттенков от 15 до 50. Две-три сумки занимают книги: о кино, о тридцатых, сороковых и пятидесятых годах. В отдельной сумке лежат альбомы с полароидными снимками всех образов, над которыми она когда-либо работала, с подробным описанием каждого использованного продукта. Она в любой момент может обратиться к своему ассистенту: «Ну-ка, что за помаду приятного розового оттенка мы использовали два года назад на съемке для такого-то журнала?» – и ассистент тут же проверит и отыщет нужный цвет. Правда, в последнее время Пэт заметно облегчила свою поклажу, загрузив большую часть документации в iPad.
Как правило, Пэт работает с командой из шести-восьми помощников. Одновременно она разрабатывает новый макияж и оттенки цветов для промышленных гигантов вроде Procter & Gamble, любезничает с фотографами и раздает интервью. И она никогда не бывает в плохом настроении. Она даже разработала собственную видеоигру, посвященную красоте; это фантастика. На сегодняшних модных показах она в основном руководит. Демонстрирует необходимый макияж глаз на одной модели, и ассистент копирует его для других. У каждого из ее ассистентов своя специализация. Один делает губы, другой занимается бровями – хотя все они универсалы. Перед приездом Пэт в студию ассистенты готовят лица моделей, чтобы, когда она зайдет, перед ней были идеально чистые холсты, которые она может разрисовать. Пэт – выдумщица и экстремалка, но она никогда не доставит модели дискомфорт. В лице ей важно все вплоть до последней реснички.
С еще одним блестящим визажистом, Гуччи Вестман, я познакомилась на съемке с Брюсом Вебером, который не любит чрезмерного макияжа. Много лет он действительно работал только с парикмахером, оставляя лица моделей девственно чистыми, что было новаторством в стиле того времени. Но Гуччи как раз из тех, кто может усилить требуемое впечатление без заметного вмешательства, поэтому Брюсу с ней комфортно.
С Гуччи очень легко работать. Она отличный спутник в поездках, потому что никогда не жалуется на свой гостиничный номер. Она располагает к себе людей. Актрисы ее обожают. Да и сама она очень симпатичная. Мне нравится то, что она делает: ее макияж никогда не затмевает саму модель, не перегружает образ, но и выжатой как лимон она тоже не выглядит. Также Гуччи профессионально делает театральный макияж. Я как-то попросила ее преобразить модель из команды Брюса в раненного выстрелом красавца, и она проделала фантастическую работу: кровоточащие раны выглядели натурально. В другой раз она сумела полностью замаскировать синяк и наложенные швы, когда я упала прямо перед выступлением в «Шоу Марты Стюарт».
