Осколочными залпами он отсек пехоту от танков.
И тут его отбросило взрывом. «Панцерфауст» пробил круглую дыру в стальном щите гаубицы, оторвал голову ординарцу. Два средних танка «Марка-4» и одна «пантера» с 75-миллиметровым орудием брали в клещи последнюю гаубицу — ее выкатили на плохо защищенную позицию. А стрельба в тылу дивизии уносилась все дальше и дальше.
«Пантеру» что-то отвлекло в сторону. Отогнав оба танка, Эрик услышал, как ожили вдруг пушки 3-й батареи. Он послал туда связного. Тот вернулся, доложил: 3-я батарея подорвала толом две гаубицы, две остальные подбиты немецкими танками.
— Прекратить огонь! — хрипло прокричал Эрик. Только тут он заметил, что с перегретого дула гаубицы облупилась, повисла хлопьями краска цвета хаки. Никто не удосужился выкрасить орудие в зимний белый цвет.
К рассвету немцы ушли на запад, добивая дивизию, оставив небольшой заслон с двумя танками. В дивизионе оставалось три гаубицы из двенадцати.
Эрик собрал артиллеристов, приказал им спасти два брошенных орудия. Еще дважды отбивал он атаку танков, лупил прямой наводкой, потом прорвался в деревню, отбил у эсэсовцев три американских тягача. Он решил вывезти гаубицы. Дул пронизывающий ветер, хлестал по разгоряченным, распаренным лицам снег пополам с дождем.
Когда стемнело, артиллеристы подцепили к тягачам все три орудия. Немцы пускали осветительные ракеты, обстреливали артиллеристов из двух пулеметов и автоматов. К этому времени Эрик остался единственным офицером в дивизионе. Одни были убиты, другие разбежались, командир сдался в плен. Одно время казалось, что им не удастся спасти пушки. Колеса гаубиц увязли в жидком месиве по самую ось, тягачи буксовали. Под беспокоящим пулеметным огнем они все же ухитрились погрузить на машины до двухсот пятидесяти снарядов в зарядных ящиках. Эрик сел с водителем переднего тягача, скомандовал, высунувшись из кабины:
— За мной!
Отступали по дороге к Шенбергу. Но ив этом местечке не удалось удержаться. С севера в него ломились эсэсовцы «Лейб-штандарта». На шоссе царила паника. На обочинах и проезжей части валялись шинели, ранцы, винтовки, пулеметы ручные и крупнокалиберные, рационы. Жгли прямо с домами штабные документы. Части потеряли и не могли восстановить связь друг с другом. Иные из них сражались в полном окружении или сдавались в плен. Кто-то из офицеров 106-й дивизии сказал Эрику, что крауты, наступая от Снежного Эйфеля до Высокого Венна, вбили во фронт 1-й армии пять клиньев, разгромив три американские дивизии. Один из клиньев пришелся по батарее Эрика. В высших штабах никак не могли решить, какое наступление начали немцы — местного или стратегического значения. Именно на панику и растерянность в малоопытных или вовсе необстрелянных штабах и войсках и рассчитывал Гитлер.
До Сен-Вита тягачам Эрика так и не удалось добраться. Остановились на ночь в нескольких милях северо-восточнее городка. Выплевывая огонь, как из форсунки, чадя, с натужным воем пронесся на восток реактивный «мессершмитт».
Стрельба вокруг затихла только к полуночи. Такого дня не знали прежде Эрик Худ и его товарищи по дивизиону. В Нормандии 6 июля 1944 года, в день открытия второго фронта, было несравненно легче. Сейчас, после стольких часов непрерывных боев, все валились с ног.
Глотая бодрящие таблетки бензедрина, Эрик воспаленными глазами всматривался в картину отступления. Видел, как джи-ай сидели на капотах «джипов», лежали вповалку в три слоя в кузовах грузовиков, цеплялись за броню танков, а танкисты удирали, оставляя без прикрытия пехоту, а то и давя ее. Один раненый майор, сидя за обочиной, разделся до пояса и рвал рубаху, чтобы забинтовать продырявленное осколком плечо. Великан негр свалился с переполненного прицепа под гусеницы самоходки, — в общей неразберихе никто не услышал его воплей. Все как в пословице: каждый за себя, и пусть дьявол заберет отставшего! Он видел людей в шоке, уже ничего в панике не соображавших, объятых животным ужасом. Лица у них были похожи на жуткие застывшие маски с выпученными остекленевшими глазами. Офицеры и рядовые поднимали друг на друга оружие, ругались на чем свет стоит, дрались спиной к немцам. У одного фургона замкнулся клаксон — водителя чуть не линчевали, целая толпа набросилась во время очередной остановки на эту машину, сорвали капот, стремясь скорее оборвать адский вой. Когда машина Эрика переезжала через какие-то мягкие бугры, он с ужасом гадал: человек под его колесами или какая-нибудь вещь.
Когда стало смеркаться, водитель Эрика зажег фары — и хотя в облачном небе не было ни одного самолета, его едва не растерзали. В хвосте колонны не раз начинали палить по своим. Колонна едва тащилась, бампер к бамперу, подолгу застревала. Под утро Эрик уснул, сидя рядом с водителем. Во сне его трясло от всего пережитого, от жгучей горечи поражения.
Из книги У. Черчилля «Вторая мировая война», том 11,"Прилив победы»
«Впереди ждал тяжелый удар. Не прошло и десяти дней, как разразился кризис. Решение союзников нанести сильный удар из Аахена на севере одновременно с ударом через Эльзас на юге оставил наш центр весьма ослабленным. На участке Арденн один-единственный корпус, 8-й американский, из четырех дивизий держал фронт в семьдесят пять миль. Риск был предусмотрен и сознательно принят, но последствия были серьезными и могли оказаться еще более серьезными. Проявив замечательное искусство, враг собрал около семидесяти дивизий на Западном фронте, из которых пятнадцать были танковыми. Многие из них были неполного состава и нуждались в отдыхе и переформировании, но одно соединение, Шестая панцирная армия, являлось, как нам было известно, сильным и боевым. Это потенциально ударное войско находилось под тщательным наблюдением, пока оно находилось в резерве восточнее Аахена. Когда же бои на том фронте закончились в начале декабря, оно исчезло на время из поля зрения нашей разведки, и плохая летная погода препятствовала нашим усилиям обнаружить его. Эйзенхауэр подозревал, что что-то назревает, но масштабы и силы удара захватили нас врасплох…»
Черчилль позвонил в военное министерство:
— Немедленно пришлите последний гороскоп Гитлера!
В дни Арденн в военном министерстве в Лондоне вспомнили о штатном астрологе Луи де Воле. Свой предсказатель был и у немцев, но англичане, вводя штатную должность астролога в штат военного министерства, считали, что поступают «по науке». Ведь было широко известно, что Гитлер, на словах порицая веру в астрологию, нередко советуется с различного рода прорицателями, ему составляют гороскопы. Следовательно, Луи де Волю вменялось в обязанность с помощью разведки изучить методы астрологов фюрера и по их гороскопам выявить расчеты Гитлера и его штаба. Уверяют, что астролог де Воль значительно точнее британской разведки определил цели и задачи германского главнокомандования в Арденнской операции, притом без помощи сверхъестественных сил.
В своей книге «На Берлин» бывший командир 82-й воздушно-десантной дивизии генерал-майор Джеймс М. Гэйвин писал о начале наступления немцев в Арденнах:
«16 декабря 1944 года я впервые узнал, что в Арденнах неспокойно, услышав, что противник кое-где неглубоко вклинился в наш фронт. Меня это несколько встревожило, потому что некоторые наши войска в Арденнах были еще совсем зелеными и их рассеяли по большой территории.
Их и разместили там, чтобы они приобрели хоть немного боевого опыта, не участвуя в тяжелых боях. Позднее Брэдли назвал это сознательным риском».
И генерал Гэйвин, находившийся со своей дивизией в Сиссоне под Реймсом, преспокойно лег спать. И снились ему вовсе не предстоящие в Арденнах тяжелые бои, а быть может, лихая выброска в Берлин.
В тот день солнце в Арденнах зашло незаметно в 4 часа 45 минут. Ярче горели в ночной темноте осветительные и сигнальные ракеты, очереди трассирующих пуль, сполохи разрывающихся снарядов.
Три фашистские дивизии, сметая все на своем пути, стремительно продвигались на фронте шириной всего в семьдесят миль. Три армии против трех дивизий: 99-й пехотной, прибывшей из Штатов в ноябре, 106-й «зеленой» и 28-й, находившейся на отдыхе и переформировании. Да еще был у ами заслон из 14-й кавалерийской дивизии.
