Теперь Виктор стал постоянно думать о «Ребекке» — о рации, закопанной в лесу под Брюсселем. Как добраться до нее и передать Центру материал о Моделе и Дитрихе Мейероде! Центр в свою очередь передаст эту весточку союзникам, чтобы «летающие крепости» разбомбили к чертовой матери Мейероде и спасли бы янки и томми от разгрома!
Под вечер выпал туман. По всем правилам разведывательной и партизанской тактики следовало сматывать удочки, но Виктора словно магнитом тянула эта деревня Мейероде, хотя уже начались ранние декабрьские сумерки.
К этому времени он и Эрик находились с западной стороны деревни, и здесь у них в ельнике состоялась важная встреча, определившая всю дальнейшую судьбу «советско-американского партизанского отряда имени Джорджи и Айка».
Услышав стук топора в ельнике, Виктор и Эрик осторожно пошли на звук и вскоре увидели толстого, низкорослого человека в шляпе и полупальто, рубившего пышную красавицу елку. Рядом стояли санки.
— Эй, толстячок! — окликнул его по-немецки Виктор. — Счастливого рождества! Ты что, не знаешь, что все елки принадлежат фюреру? А ну-ка, покажи аусвайс!
Толстяк — ему было под сорок, и у него были усы а-ля фюрер — осторожно воткнул в снег топор и, глядя косыми круглыми глазами на высокого американца с серебряными «шпалами» на погонах, стоявшего рядом с веселым человеком в белом маскировочном костюме, говорившем по-немецки с несусветным акцентом, поспешно достал из-за пазухи удостоверение личности.
— Сообразительный толстячок, — заметил Виктор, открывая аусвайс. — Сохранил старый аусвайс, хотя сюда приходили ами. Мейероде! Вот как, вы из деревни Мейероде? Приятный рождественский сюрприз. Алоиз Шикльгрубер. Странно! Вам известен ваш знаменитый однофамилец?
— Да, знаю, герр офицер. Так звали и отца фюрера.
— Верно. И Алоизом и Шикльгрубером. Но потом он, а не фюрер, сменил фамилию на «Гитлер». Не так ли?
— Не могу знать! Однако я очень просил бы вас отдать мне эту елку. Ни одного рождества я еще не встречал без елки. У меня пятеро детей, мал мала меньше. Ждут не дождутся этой елочки!
— Насчет елки посмотрим. Скажите, Шикльгрубер, вы не родственник фюреру?
— Не имею чести…
— Жаль. А что, у вас все в деревне немцы?
— Да, все немцы. Бельгийские.
— Значит, и в вермахте служат?
— Так точно. Но я не служил — косоглазие, сами видите, куча всяких болезней. Не от хорошей жизни я такой жирный…
— Понятно. А кто у вас в деревне стоит?
— Какой-то штаб. Да вам лучше знать.
— Какой штаб?
Но Алоиз Шикльгрубер, видимо, действительно не знал ничего про штаб, дислоцировавшийся в родном Мейероде. Что-то в этом невзрачном с виду человеке внушало доверие Виктору. Что-то было особенное в его тоне, когда он сказал: «Да, все немцы, бельгийские…»
— Послушайте! — сказал Виктор. — Вы видите, мой друг — американец. — Нам нужна ваша помощь. Пока только одно — мы давно не ели горячей пищи, хотелось бы подкрепиться. Не могли бы вы незаметно провести нас к себе в деревню? Ведь уже почти совсем темно. Нам поможет туман. Как охраняется деревня?
— Контрольный пункт с фельджандармерией. Целая рота охраны. Несколько танков и бронемашин.
Но Виктора не пугали никакие препоны. Модель! Дитрих! Штабной материал. В Центре до потолка подскочат!
Но поведет или не поведет? Непростое это дело — за здорово живешь сунуть голову в петлю. А у него детей куча.
— А зенитки есть? — спросил он Шикльгрубера.
— Зенитки, — медленно, буравя Виктора и Эрика острым взглядом, проговорил бельгиец, — нам не помешают. Я проведу вас по особой тропке.
— А у вас дома немцы стоят на постое?
Пока нет…
— Вот и прекрасно! Эрик! — сказал он, переходя на английский. — Этот фермер приглашает нас на ужин.
— Прекрасная идея! — оживился Эрик. — Ведь сегодня сочельник. Спроси, что у него на ужин?
— Ну и манеры у вас, американцев, — рассмеялся Виктор. — Придешь, узнаешь. Смотри, как бы порцию свинца не схлопотать, девять граммов, а то и больше. В деревне сильная охрана.
Алоиз Шикльгрубер тащил по тропке в снегу санки с елкой, под которой они спрятали оружие. Виктор и Эрих шли сзади.
— Ну просто рождественская картина! — восхитился Эрик. — Где мой «Кодак»?!
…В небольшой уютной комнате Виктор обратил внимание на скромную этажерку с безделушками, книжками и учебниками, среди них выделялся том Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле». Ему приятно было вспомнить одного из любимых своих героев, и только сейчас со стыдом он осознал, что ходит по земле незабвенного Тиля. Перелистывая страницы романа, разглядывая иллюстрации, он вспомнил, что легенда об Уленшпигеле уходит корнями в историю вековой борьбы сынов Бельгии и Нидерландов с иноземными захватчиками. «Пепел Клааса стучит в мое сердце…» Да, былой героизм Клааса и сына его Тиля проснулся в их потомках, и с какой новой, невиданной силой! И гезы — бедняки — были вновь впереди в бою против чужестранных завоевателей. Разве сентябрьское восстание бельгийского народа не затмило мощью своего взрыва восстание гезов! Но и Филиппа II не сравнишь с Гитлером — этот зверь пострашнее «коронованного паука с длинными ногами», а зверства гестапо и не снились средневековым инквизиторам. Великая книга! Даже нацисты не посмели запретить «Легенду» — национальную библию Бельгии…
Алоиз представил гостям свою жену и работника Жана Шредера.
— Сколько в деревне домов? — спросил Виктор у хозяина.
— Пятьдесят два дома, двести восемьдесят жителей.
— Есть ли тут в лесах партизаны? Алоиз и Жан Шредер переглянулись.
— Были, — с каким-то стеснением ответил наконец Алоиз, бросив странный взгляд на Жана. — До прихода американцев. У нас действовала в Бельгии целая «Секретная армия». Это все знают. На горе Адесберг, что за Сен-Витом, до вчерашнего дня держалось около ста двадцати окруженных американцев. Эсэсовцы говорят, что всех их прикончили или взяли в плен.
— Видели ли вы немецких генералов в деревне?
— Нет, хотя слышали, что немцы говорили о каком-то высоком начальстве. Нам известно, что тут стоит со штабом Леон Дегрелль, фюрер бельгийских рексистов, командир добровольческой мотопехотной дивизии СС «Валлония».
Модель, Дитрих и теперь еще Леон Дегрелль!
— Эти предатели рексисты, — заметил Виктор, — особенно опасны для нас. Без них немцы слепы. А они знают тут все ходы и выходы…
Алоиз одобрительно посмотрел на Виктора.
Год назад этот Дегрелль едва унес ноги из котла в Корсунь-Шевченковском, где советские войска разгромили дивизию СС «Викинг», бригаду Дегрелля и много других соединений. Его спасло только то, что советские танки застряли в обломках обоза их бригады. Тогда ему пришлось вплавь перебираться через украинскую реку, и, чтобы не обморозиться до смерти, он сбросил с себя всю одежду и бежал по снегу дрожа, красный как рак, пока не надел форму, взятую с только что убитого эсэсовца-«викинга».
Виктор хорошо помнил этот отчаянный прорыв из котла на Днепре. К сожалению, он принял в нем участие по долгу разведывательной службы, состоя начальником штаба власовского батальона. Ни за какие коврижки не хотел бы он снова пережить такой прорыв. Немцы-то получили по заслугам, а он, спрашивается, за что принял от своих такие адские муки?..
— Так, значит, нет тут партизан? — снова спросил Виктор.
— Была другая группа, с рацией, но и ее уничтожили эсэсовцы.
— С рацией?!
Черт возьми! Вот бы по этой рации передать Центру сведения о теплой компании, свившей себе гнездо в Мейероде!
— А вы не знаете, как далеко продвинулись немцы?
— Судя по сводкам берлинского радио, до восьмидесяти километров на запад от нашей деревни.
— Знаете ли вы о местах, где американцы бросили оружие?
— В нашем лесу, там, где сходится шесть дорог, расположен большой артиллерийский склад. Это в двух километрах к югу. Американцы свезли туда снаряды еще в сентябре, на целую армию хватит.
— Сколько зениток в деревне и ее окрестностях?
