После разговора с фельдмаршалом Моделем Гитлер долго сидел задумавшись у телефона, глядя в низкий бетонный потолок.
Разве он не предсказывал «гроссландунг» — большую высадку союзников еще в декабре 1941 года, точно указав даже, где состоится эта высадка: в Нормандии и Бретани! Тогда же он подписал директиву о береговой обороне, а в марте следующего года вызвал из отставки старого фельдмаршала Герда фон Рундштедта, уволенного в свое время за поражение в России, чтобы поручить ему оборону Франции, Бельгии и Голландии. Он укрепил Атлантический вал 16-дюймовыми орудиями, снятыми с броненосцев, вложил в него уйму денег, стали, железобетона. Он требовал от адмирала Канариса исчерпывающую информацию о планах союзного вторжения, но шеф абвера только разводил руками, хотя у него было к 1944 году 130 агентов в Англии. Начальник разведки западного направления генерального штаба сухопутных сил вермахта, полковник генерального штаба Алексис фон Ренн оказался членом заговора 20 июля! Не случайно, выходит, были столь расплывчаты и туманны его сводки о подготовке к вторжению из Англии! После разгрома Франции он, фюрер, пожаловал Ренну, тогда капитану, Железный крест за успешную разведку против французской армии, а недавно сам подписал приказ, согласно которому того же Ренна арестовали в одном из железобетонных бункеров генерального штаба в Цоссене, под Берлином.
Верный помощник фюрера генерал-полковник Йодль полагал, что союзники не станут высаживаться во Франции, а будут развивать наступление в районе Средиземного моря. Откровенно говоря, и сам фюрер, возлагая слишком большие надежды на полумифический Атлантический вал, перестал ждать вторжения во Францию. Нелегко было теперь ему признать, что документы о вторжении, добытые СД с помощью «Цицерона» — камердинера британского посла в Анкаре, включая протоколы Тегеранской конференции в верхах, оказались вовсе не липой. Теперь ясно, что они были самыми важными документами, которые когда-либо добывал абвер, но он, Гитлер, не сумел оценить их по достоинству и воспользоваться ими. Канарис, видно, просто водил его за нос, докладывая, что у него есть свои агенты в штабах Эйзенхауэра и Брэдли, что он завербовал даже секретаршу самого премьера Черчилля. Абвер оскандалился. В феврале Гитлер уволил Канариса, а через три месяца передал абвер СС-бригаденфюреру Вальтеру Шелленбергу. А тот исправно глотал с крючком, леской и грузилом любую «дезу», которую подбрасывали ему союзники под руководством самого Черчилля и его специальных помощников. Агенты абвера и СД в Англии и многих нейтральных странах — Швейцарии, Швеции, Турции, Испании, Португалии оказались подставными лицами СИС (сикрет интеллидженс сервис). Некоторые из них работали по три-четыре года на англичан. Они сообщали, что все планы операции высадки в Нормандии — «Оверлорд» законсервированы на 1944 год из-за разногласий между американцами и англичанами, и фюрер в это поверил! И не поверил тем одиночным агентам, которые прямо указывали на Нормандию как на место высадки, называя почти точно и дату высадки! Фюрер давно пришел к грустному выводу, что добывать разведданные намного легче и проще, чем правильно анализировать и оценивать их.
Старик Рундштедт перед самым вторжением прислал свою еженедельную сводку фюреру, твердо заявляя, что непосредственной угрозы высадки нет. Он же ожидал вторжения в отдаленном будущем в районе Па-де-Кале. Роммель и другие генералы и офицеры, включая разведчиков, уехали в отпуск в Германию. Где-то во Франции шли маневры. Ничто не предвещало грозу с моря. А там надвигалась ночью никем не замеченная армада в пять тысяч с лишним кораблей! Тысячи самолетов готовились к вылету. Английское радио уже передавало сигнал о вторжении борцам Сопротивления. Этот сигнал — строчка из стиха Поля Верлена — был известен абверу, но никто не придал этой строчке никакого значения. А ведь это сама судьба стучалась в ворота оккупированной Европы.
6 июня фюрер спал долго, и никто не осмеливался разбудить его. Только в пять вечера доложили ему: в Нормандии высадилось около 130.000 солдат союзников с 20.000 танками. Германская разведка все еще считала, что высадка в Нормандии лишь отвлекающий маневр — настоящее вторжение последует в Па-де-Кале.
Не смогла разведка и перестроить свою агентуру в тылу наступавших союзных войск — почти все они быстро и дружно сдались англо-американцам. Даже неплохая работа агентов в тылу союзных войск в Бельгии перед началом арденнского наступления не могла уже спасти репутацию германской разведки в глазах Гитлера. Еще в России сетовал он: «Во всем превосходим мы русских, но только не в разведке!»
Только гибельные просчеты разведки побудили Гитлера отклонить просьбу Роммеля о выдвижении танковой группы генерала Гейра фон Швеппенбурга из района Парижа на нормандское побережье. В этом решении фюрера поддержали и генеральный инспектор бронетанковых сил генерал Гудериан и фельдмаршал Рундштедт. А когда англо-американцы высадились в Нормандии, эта танковая группа не смогла пробиться к побережью из-за превосходства вражеской авиации во французском небе и из-за недостатка горючего, что и предвидел Роммель.
Гитлер не любил вспоминать о своих ошибках, считая, что бесполезные сожаления лишь ослабляют его полководческий гений, его волю творца истории. И он не терпел людей, оказавшихся правыми в то время, как он ошибался. Пожалуй, поэтому не стоит сожалеть о потере Роммеля — за причастность к заговорщикам, покушавшимся на жизнь фюрера и верховного главнокомандующего, Гитлер заставил Роммеля покончить с собой, но зато устроил пышные похороны прежнему любимцу.
17 июня Гитлер прибыл в Суассон, чтобы возглавить оборону во Франции, но было уже поздно. Пал Шербур. Впервые увидел Гитлер во французском небе тучи «дакот». Помня, что генерал-фельдмаршал Ганс Гюнтер фон Клюге спас вермахт от полного разгрома под Москвой, фюрер назначил его на место Рундштедта. Но и «железный фельдмаршал» не удержал тугую волну вторжения. Модель лично вручил Клюге приказ о его отставке и вызове в Берлин. 18 августа фон Клюге написал последнее письмо своему фюреру, заявляя, что все потеряно, война проиграна, что фюрер должен найти в себе силы покончить с ней. Письмо было выдержано в верноподданническом духе: «Я всегда восхищался Вашим величием, мой фюрер… Вы вели великую и благородную борьбу…» Клюге понимал, что его вызывают в Берлин не для «выяснения кое-каких сомнительных моментов», как писал Гитлер, а чтобы пытать его в застенках гестапо в связи с покушением на фюрера 20 июля. Да, «хитрый Ганс» Клюге знал о заговоре и надеялся на его успех… Он так и не доехал до
Берлина. Шестидесятидвухлетний фельдмаршал остановил свою штабную машину под Верденом, лег на ковер, разостланный под каштанами шофером, и принял смертельный яд…
В своем предсмертном письме Клюге писал фюреру: «Я не знаю, справится ли с положением фельдмаршал Модель, испытанный во всех отношениях…»
Фюрер считал себя безусловно великим, нет — величайшим полководцем, наделенным нечеловеческой стальной волей. Но перед волей и выдержкой Моделя он преклонялся, хотя и знал, что Рундштедт называл его «хорошим полковым фельдфебелем». Много раз поздравлял он себя за то, что открыл и возвеличил этого прирожденного военачальника. И вот… И ты, Брут! Нет, это не Манштейн. А еще недавно в Моделе Гитлеру импонировали даже такие случайные, несущественные черты и детали, как то, например, что он был почти ровесником ему самому, всего на два года младше, а тем не менее также воевал во время первой мировой войны и тоже получил Железный крест первой степени. Ему нравилась и неброская внешность Моделя, его низкий рост. Высокие люди подавляли его: Кейтель, даже Риббентроп. Низкорослые нравились: Муссолини, Франко когда-то, Геббельс — самый маленький из них. Подобно Наполеону, он всегда был не прочь на голову укоротить любого потенциального соперника — Рузвельта, например. Его самого судьба обидно обделила и по части роста — 162 сантиметра! — и по части мужской силы и красоты, и он не любил ее в других.
