— Тогда это, — Арслан показал на тоненькую папку, лежавшую перед ним, — тебе явно придется по вкусу. Уверен, как только начну тебя с ним знакомить — не оторвешься... — он сделал небольшую паузу, — от расследования. Тем более, что вам, капитан, просто начальство не позволит этого сделать.

— Ладно, ладно, давай дело.

— Собственно, здесь... — Туйчиев раскрыл папку, перелистав все ее содержимое — несколько бумаг, вздохнул: — ...пока минимум информации. Если не возражаете, я лучше все расскажу.

— Только с чувством, а то усну.

— На работе спать не полагается. Это во-первых. А во-вторых, чтобы вы не дремали, я сразу всколыхну вас... взрывом. Итак, около часу дня, при включении принесенного в качестве подарка некой Хаматдиновой — студентке пединститута — магнитофона, последний взорвался, в результате три человека получили телесные повреждения. При осмотре никаких следов взрывчатого вещества обнаружено не было, поэтому основное внимание уделялось изъятию с места происшествия остатков магнитофона и других предметов, которые могли быть вмонтированы в него. Удалось обнаружить несколько осколков металла размером 1,5-2 мм, остатки провода сечением 1 мм и обрывок магнитной ленты.

— Это все?

— Не совсем. Хаматдинова в списках студентов не значится. Зато магнитофон проходит по учету как украденный в числе других вещей 17 октября прошлого года из квартиры Рустамовых.

— Кем? — быстро спросил Николай.

— Это-то вам и предстоит выяснить, дорогой капитан.

— Понятно. Стало быть вор и покушавшийся — одно лицо?

— Это тоже надо выяснить, ибо не исключено, что взрыв — дело рук того, кто приобрел магнитофон у вора.

— Против кого же направлялся взрыв? — в голосе Николая звучали нетерпеливые нотки.

— И это вам предстоит выяснить, капитан.

Наступила пауза.

— Прошу высказаться, коллега, а то вы что-то много и многозначительно молчите.

— Молчу потому, что не привык распутывать преступление, неизвестно против кого направленное. Адресат ведь отсутствует.

— Ну, не скажите, — возразил Туйчиев. — Немного фантазии, и мы будем иметь минимум пять адресатов, которые никогда не будут обижаться за то, что подарок до них не дошел. Прежде всего мы знаем, что подарок предназначался девушке. — Туйчиев взял из дела листок: — «Хаматдинова Люция, из Риги». Знаем, что ее нет в списках студентов. Но это еще ничего не значит.

— Она могла поступать в институт и не поступить, — подхватил Николай, — а ее «благодетелю» сей факт неизвестен. Надо, стало быть, искать среди абитуриентов.

— Горячо, горячо. Кстати вот тебе одна версия. Кажется, я вас раскочегарил, капитан. Вы стали говорить не очень глупые вещи. Поиск каналов, по которым могла идти утечка взрывчатки, — тоже чем не гипотеза? Ну и, наконец, магнитофон. Был же у него после кражи владелец, с которым я почему-то очень хочу поближе познакомиться...

Теперь Димка был полон решимости, хотя далась она ему нелегко. Он поможет Кольке убрать на время классный журнал. Конечно, страшновато. Но Димка убеждал себя в необходимости хоть когда-нибудь выйти из постоянно ощущаемого состояния приниженности. Ему страстно хотелось бросить всем вызов, заставить удивляться и отплатить, да, да, отплатить за нанесенные ему обиды. Несколько охлаждало то, что, кроме Кольки, никто и знать не будет о Димкиной удали. Но удержится ли он сам? Нет, не сможет. Расскажет Славке, да и Жанне (вот когда она посмотрит на него другими глазами и уже не осмелится называть его «Шкилетиком») и, конечно же, Саше, который наверняка не будет теперь подшучивать над ним...

По мнению Кольки, «операция по изъятию классного журнала» прошла на высоком техническом уровне. Ее осуществление они наметили на перерыв между пятым и шестым уроками. Пятым была химия, в конце его все обычно шумно окружали Веру Николаевну и на журнал внимания никто не обращал. Этим и решили воспользоваться. Хрулев на всякий случай встал у двери, обеспечивая себе сектор обзора, готовый при необходимости подать Димке сигнал тревоги. Димка, расстегнув свой портфель, не спеша подошел к столу, потолкался среди ребят и быстро сунул в раскрытый портфель журнал. Потом медленно подошел к двери, и тут они вместе с Колькой стремглав вылетели в коридор. Димка застегнул портфель. Все произошло мгновенно, и первым их желанием было тотчас убраться из школы, но Димка правильно рассудил, что отсутствие и их, и журнала на шестом уроке может быть истолковано не в их пользу.

Они вернулись в класс и чинно уселись на свои места.

Хотя исчезновение журнала на шестом уроке и не вызвало особой тревоги (кто-то высказал предположение, что его взяла завуч для подведения итогов — четверть подходила к концу), Димка сидел, как на иголках. Едва учитель начинал двигаться по классу, как Димка съеживался, ему казалось — вот сейчас подойдет и скажет: «Осокин, откройте свой портфель».

Колька сидел безмерно счастливый — теперь журнал у них, и он сумел пока отвести от себя опасность наказания. А там будь что будет... Временами он заговорщически подмигивал Осокину: «Молодчина, Димка!»

После уроков они вышли из школы по обыкновению втроем. Димка уже успокоился. Он шел с высоко поднятой головой, нижняя губа надменно выпячена, лицо сияло гордостью.

Славка поразился:

— Ты чего напыжился, как индюк?

Осокин в ответ лишь загадочно улыбнулся.

— Давай покажем? — Колька дотронулся до Димкиного портфеля.

Ребята остановились. Димка с готовностью открыл портфель и торжествующе показал Славке содержимое.

— Журнал?! — изумился Славка.

— Ага! — ухмыльнулся Колька.

— Кто же это его?..

— Я, — скромно признался Димка, чем поверг Славку в еще большее удивление.

— Он, он, — подтвердил Колька, отдавая дань восхищения Димке.

— Димка? — недоверчиво переспросил Славка. — А зачем?

— Кольке надо пропуски прикрыть, — сверкнув улыбкой, пояснил Димка.

— Здорово! — оживился Славка. — Теперь Елене наверняка нагоняй будет. Ну, ты, Димка, даешь! — одобряюще похлопал он приятеля по плечу.

— Это что, — пренебрежительно отозвался Димка. Сейчас он чувствовал себя героем. — Мелочи жизни. Не такой уж Осокин ущербный, как некоторые думают, — почти с вызовом произнес он.

Славка вскинул на него глаза: таким видеть Димку ему не приходилось, он решил остудить его пыл:

— Не задавайся, не задавайся. Можно подумать — подвиг Геракла совершил. Тогда не забывай, Шкилет, тебе еще одиннадцать осталось, — насмешливо бросил он.

Димка просто задохнулся от обиды и выпалил:

— Можно и одиннадцать, можно... Да я... я... и не то могу... — оборвав на полуслове, он внезапно быстро зашагал вперед...

— Располагайтесь. Я не при галстуке, извините. Рад видеть у себя молодых людей, даже если они следователи.

Он усадил гостей, сел в кресло, поджал ноги и совсем утонул в нем — маленький седой человечек в ярком халате. Видны были лишь громадные хорошо вылепленные уши да поразительно длинные пальцы, искусству которых когда-то рукоплескал мир.

— Меня уже давно посещают только ровесники. Между тем, трагедия старости не в близости смерти, а в потере связи с молодым поколением... Так чем могу? Простите, кажется, задавать вопросы — прерогатива вашего ведомства?

— Мы к вам с просьбой, Илья Евгеньевич, — Туйчиев вынул из портфеля портативный магнитофон, осторожно поставил его на угол заваленного нотами столика. — Послушайте, пожалуйста.

— Все? — удивился старый профессор, когда после нескольких музыкальных тактов магнитофон вдруг умолк.

— Увы, — вздохнул Соснин. — Повторить?

— Сделайте милость. — Илья Евгеньевич наклонил голову набок, снова прослушал запись. Потом еще два раза.

— Стоп! Хватит. — Он забарабанил пальцами по креслу. — Итак, что это по-вашему? Ах, пардон, — спохватился хозяин. — Опять я начинаю задавать вопросы. Профессиональная болезнь педагога. Сегодня ведь я сдаю экзамен, не так ли?