«Здравствуйте, Арслан Курбанович и Николай Семенович!

Вас наверняка удивит это послание из мест не столь отдаленных. Получить письмо от заключенного — радость небольшая, но я пишу потому, что хорошо помню наши «встречи» и хочу продолжить начатый, но незавершенный разговор.

Вот уже полгода, как я отбываю срок. Все это время я ворошу прошлое, перелистываю страницы своей живописной биографии и стараюсь понять: почему вы оба мне понравились? Нельзя сказать, что мне не попадались хорошие люди, но так относилась ко мне, пожалуй, лишь мать.

Когда я узнал о смерти Вали, сначала не верилось, настолько нелепой казалась мысль, что я ее больше никогда не увижу. А тут еще на меня пало подозрение. Получалось, что я убил любимую девушку из-за какого-то паршивого чемодана. Мне вдруг все стало безразлично, и я взял убийство на себя, задал вам шараду.

Хорошо запомнил нашу прогулку в парк. Признаться, не думал, что вы пойдете на это, уж больно риск большой. Но вы пошли. Потом понял: меня проверяли на прочность, осталось ли во мне что-нибудь человеческое.

Стоит ли сейчас ворошить прошлое и рассказывать, как я «дошел до жизни такой»? Главное не в этом. Я не хочу оглядываться. Грязь свою я смою трудом здесь, в колонии, и потом на воле.

Вам большое спасибо за веру в людей.

Если сочтете возможным ответить мне, буду рад. А как освобожусь, обязательно встречусь с вами, но уже на равных.

Желаю всего наилучшего.

Костя.

Р. S. Прочитал свою писанину, нескладно как-то получилось. Хотелось сказать многое, но не вышло. Исправлять и переписывать не стал, здесь все как есть. С уважением.

Басов».