— Ты всегда все правильно понимаешь. Иметь такого подчиненного — наслаждение. Жаль, что тобой командуют другие. Интересно, что ты скажешь на это? — Туйчиев вынул из дела водительское удостоверение и протянул его Соснину. — Права погибшего. — Он сделал небольшую паузу, давая Николаю возможность ознакомиться с документом, а когда Соснин вернул его, сказал: — Права, Коля, поддельные.

— Вот как? — поднял левую бровь Соснин. — Скажу, что это уже интересно.

— Самое интересное, пожалуй, заключается в том, что, согласно заключения экспертизы, они изготовлены кустарным способом.

— Выходит, их изготовление поставлено на «промышленную основу».

— Вот именно. Мы же располагаем лишь одним экземпляром, а его владелец мертв и...

— И надо выявить источник приобретения, — подхватил Соснин.

— Точнее, источник изготовления и распространения.

— Предлагаю классический путь. — Соснин встал и широко зашагал по кабинету. — Посмотрим, на какие из семи вопросов следствия ответ уже имеется и что предстоит выяснить.

Арслан не возражал и задал первый вопрос:

— Что? — и тут же сам ответил: — Тут все ясно: подделка документов.

— Когда? — задал следующий вопрос Николай и тоже, не ожидая ответа, сказал: — В этом году.

— Откуда такая уверенность?

— Я думаю, что приобретающие не знали о поддельности прав, иначе вряд ли пошли бы на это. Значит, преступник должен был придать удостоверениям максимум достоверности, и даты выдачи прав соответствуют времени их изготовления.

— Во времени все это могло быть растянуто, — возразил Туйчиев. — Заготовки изготовлены раньше, а реквизиты заполнялись по мере надобности. Так что, давай говорить: предположительно — этот год.

— Пусть будет по-твоему, — согласился Соснин.

— На очереди вопрос где? Остается пока открытым.

— Если бы только он один... — вздохнул Николай. — Ведь еще предстоит дать ответы на вопросы как? и кто?

— Зато мы знаем зачем? и чем?

— Это точно. Вопросы — все. Перейдем к итогам? — спросил Соснин.

— Начинай, — предложил Туйчиев.

— Коль скоро изготовление прав, так сказать, тиражировано, прежде всего следует дать ориентировку. Короче — всем, всем, всем, — Николай остановился перед Туйчиевым.

— Ты думаешь, серия и номер будут одинаковы, — уточнил Арслан.

— Несомненно. Не делать же преступнику или преступникам для каждого экземпляра новое клише. Слишком накладно. Чем большее число таких прав мы выявим, тем быстрее сможем выйти на источник изготовления. Короче, ориентировка за мной.

— Хорошо, — задумчиво проговорил Арслан. — С таким рабочим вариантом согласен. Но сколько это займет времени? Скорее всего — очень много, — продолжал он рассуждать вслух. — Да и нет гарантий, что на нашем горизонте вообще в обозримое время появится еще хоть один владелец подобных прав.

— Ну, по поводу гарантий, — рассмеялся Соснин, — как тебе известно, надо обращаться в другое ведомство.

— Понимаю, — улыбнулся Арслан, — но Госстрах здесь явно не поможет. Так что давай свою ориентировку, а я тем временем прощупаю окружение погибшего. Мог же он в конце концов поделиться с близким другом радостью приобретения прав.

— Если таковой имеется, — вставил Соснин.

— Хорошо, нет друга, есть родители. Не за красивые же глаза дали ему права. За них надо платить. Папа, раскошелившись на машину, мог помочь и в этом. Значит, что-нибудь да знает.

— Принимается, — подытожил Николай.

Сознание медленно возвращалось к нему. Еще в полузабытьи его охватило щемящее чувство опасности, которое, растекаясь густой, вязкой смолой, изо всех сил прижало его к жесткому больничному матрацу. Потом он бесконечно долго, с чудовищной быстротой падал в узкую фиолетовую пропасть и легкие готовы были лопнуть от избытка воздуха. Когда до дна пропасти осталось совсем немного, он понял: если сейчас не проснуться, то через секунду будет поздно. Он закричал дико, с надрывом, хотя на самом деле — беззвучно шевелил губами, и сразу очнулся.

Первое, что бросилось в глаза — большая темная туча в распахнутом настежь окне. Туча имела форму дилижанса, который едва заметно катил по небу. Было очень душно, где-то недалеко слышались раскаты грома.

— Как вы себя чувствуете? — над ним склонился немолодой мужчина в белом халате с засученными рукавами.

«Наверное, хирург, — подумал Гринкевич и, глубоко вздохнув, закрыл глаза. — Меня, наверное, оперировали».

— Как вы себя чувствуете? — повторил вопрос врач. — Что-нибудь болит?

— Спасибо, хорошо, — прошептал Анатолий Петрович, не открывая глаз, — и — опять забытье...

Когда он вновь очнулся и попытался вспомнить, что произошло с ним, почему оказался в больнице, предшествующие события никак не выстраивались в стройную хронологическую систему. В голове путались обрывки фраз, фактов, отчетливо вспомнилась лишь улица, по которой он шел. Был поздний вечер, темно, а фонари не горели. Почему? Не зря англичане говорят: «Один полисмен стоит двух тюремщиков, а один фонарь стоит двух полицейских». Почему люди должны бояться темноты вместо того, чтобы бояться закона и больше никого и ничего не бояться? Он шел домой... От кого? Разумеется, от него, но зачем он пришел туда? Зачем? Ах да, было тяжко, очень тяжко. Он похоронил своего единственного мальчика... Леша, Лешенька, как же так, сынок? Мы же жили только для тебя и во имя тебя... Тебе было отдано все, без остатка. А теперь? Как пережить это? И нужно ли? Когда нелепая, бессмысленная смерть отнимает у тебя единственное дорогое существо, собственная жизнь теряет смысл...

Снова острая боль пронзает голову. Наконец она утихла и можно попытаться вспомнить что было. Так что же было? Смерть и нелепые обстоятельства ей сопутствующие. Именно нелепые. Он так старался накопить деньги, чтобы купить сыну машину... Мечтал о радости, а в итоге... Анатолий Петрович глухо застонал от безысходности, бессилия изменить ход событий... Конечно, я и только я сам виноват в гибели сына. Нет и не будет мне никогда оправдания... Постой, постой... Откуда у Леши такие деньги, да еще в банковской упаковке? Ах да, он взял их. Но зачем?! А права? О боже! Я... Я повинен в том... Мало мне смерти сына, но еще до конца дней своих нести крест собственной вины... Откуда же я шел? От него, конечно. Я пришел к нему рассеять сомнения. Пришел за помощью, а что оказалось?

«— Конечно, все зло в машине и в этих правах. Теперь все ясно: я убил собственного сына и лучше бы мне умереть...»

Острая боль пронзает мозг, и он опять проваливается в тревожный полумрак. Из этого состояния его выводит медсестра, пришедшая делать укол. Ему немного полегчало, и он опять пытается вспомнить. Темная, пустынная улица, по которой он возвращался, и гнетущее, тревожное состояние, охватившее его, когда сзади раздались быстрые шаги. Он перешел с тротуара на мостовую, боясь повернуть голову и посмотреть, кто идет за ним. Мозг сверлила одна мысль: расплата, расплата... Шаги все ближе... Кто это? Резко повернулся и увидел быстро идущего к нему парня, лица которого из-за темноты не рассмотрел. Решение созрело мгновенно: надо, как говорят военные, нанести упреждающий удар. Когда парень почти поравнялся с ним, он мгновенно повернулся направо и левой рукой ударил его по голове... Собственно, ударил ли?.. Этого, пожалуй, он утверждать не мог, но отчетливо помнит, что руку его сжали словно тиски, а потом... Потом был сильный толчок. Падая, он подумал, что угроза слишком быстро приведена в исполнение... Потом удар головой о мостовую, и все... Мрак...

Арслан всегда испытывал чувство горечи от необходимости допрашивать родственников погибших. Не оставляло его это чувство и на протяжении допроса Гринкевича. Но сейчас к нему примешивалось еще что-то, пока необъяснимое и настораживающее. Потом он понял: Гринкевич явно недоговаривает. А ведь его показания в данный момент являлись единственным источником, который мог высветить происхождение водительских прав сына. Ближайшее окружение погибшего Алексея оказалось немногочисленным: Игорь Барсуков и Таня Ермакова — с ней Алексей встречался последнее время. Прояснилась любопытная деталь: Алексей знал Таню с детства, она была дочерью отцовского однокашника Виктора Степановича Ермакова, но встречаться с ней стал лишь недавно. До этого Таня дружила с Игорем. Тот не скрывал своих чувств к девушке, но, сказал он, как поется в песне: «Уйду с дороги. Таков закон: третий должен уйти». Арслану показалось, что скорее всего Игорь не ушел, а только отошел. Видимо, не терял надежду. Однако это, по мнению Арслана, отношения к делу не имело. Главное заключалось в том, что ни Игорь, ни Таня ничего не знали, как Алексей получил водительское удостоверение.