Таким образом, план летнего наступления 1917 г. покоился примерно на тех же основаниях, что и план кампании 1916 г. на русском фронте. Разница заключалась лишь в том, что на этот раз главный удар наносился не севернее Полесья, как было в 1916 г., а южнее его силами Юго-Западного фронта. Если подходить к оценке общего замысла Ставки с чисто военной точки зрепия, то в нем вряд ли можно усмотреть какие-либо существен-
ные погрешности. «План русского наступления, — писал Люден-дорф, — был задуман широко. Атаки должпы были развиться у Рижского предмостного укрепления, на оз. Нарочь, у Сморгонн и южнее и на всем фронте Восточной Галиции, от железной дороги Тарнополь, Зборов, Львов вплоть до Карпат. Центр тяжести лежал на юге» 853
2
Ставка, принимая в марте решение о переходе в наступление на русском фронте, еще руководствовалась стратегическими соображениями. В ап реле-мае положение круто изменилось. На первое место стали выдвигаться мотивы политического порядка, задачи борьбы с нараставшим в стране революционным движением. Об этом красноречиво говорят материалы совещания главнокомандующих фронтами, которое состоялось 1 (14) мая в Ставке верховного главнокомандующего854. На нем было подробно обсуждено положение в армии. Участники совещания отмечали падение дисциплины, рост революционных настроений, стремление солдатских масс к миру во что бы то ни стало. Они пришли к выводу о необходимости перехода в наступление на русском фронте, видя в этом единственное средство спасения армии в России, восстановления пошатнувшегося авторитета у союзников855. Считалось, что наступление лучше всего провести в июне, поскольку в мае, как было намечено ранее, его осуществить нельзя ввиду неготовности армии.
Смысл намеченного наступления глубоко раскрыл В. И. Ленин. «Вопрос о наступлении, — писал он, — вовсе не как стратегический вопрос поставлен жизнью сейчас, а как политический, как вопрос перелома всей русской революции» 856 857. И далее: «Наступление, при всех возможных исходах его с военной точки зрения, означает политически укрепление духа империализма, настроений империализма, увлечения империализмом, укрепление старого, не смененного, командного состава армии... укрепление основных позиций контрреволюции» ".
Наступление на русском фронте было выгодно прежде всего буржуазии. Член ЦК партии кадетов В. А. Маклаков говорил: «Судьба России в ее руках, и эта судьба решится очень скоро. Если нам действительно удастся наступать и вести войну не только резолюциями, не только речами на митингах и знаменами, которые носят по городу, а вести войну так же серьезно, как мы ее пели раньше, тогда быстро наступит полное оздоровление России. Тогда оправдается и укрепится наша власть» |0°.
Наступления требовали высшие офицеры армии и флота, видя в нем единственное средство укрепления боеспособности войск. Так, командующий Черноморским флотом адмирал Колчак заявлял: «... Наступление, к чему бы оно ни привело, будет «водой на нашу мельницу». Если победа будет на нашей стороне, авторитет командного состава поднимется в результате успешно проведенной операции. Если будет поражение, все впадут в паникуй и обвинят в поражении большевиков, а нам дадут в руки власть, чтобы остановить катастрофу» ш.
Большую заинтересованность в наступлении на русском фронте проявляли и союзные державы. Опо должно было отвлечь главные силы противника с Западного фронта. Особый интерес к наступлению русской армии стал проявляться после провала апрельского наступления Нивеля. Союзники опасались германского контрнаступления, хотя ото и не входило в намерение немцев ш. Главное, что заставляло союзников настаивать на переходе русской армии в наступление, была опять-таки боязнь революции.
Временное правительство и по думало уклоняться от требова--пий союзников, поскольку это целиком совпадало с его собственными интересами. Наступление находилось в тесной связи не только с внутренней, но и впешней политикой 858 859 860 861. В. И. Ленин, раскрывая суть наступления с точки зрения внешней политики, писал: «Удовлетворить аппетиты империалистов России, Англии и проч., затяпуть империалистскую, захватную войну, пойти по дороге не мира без аннексий (эта дорога возможна только при продолжении революции), а войны ради аннексий» 862 863.
Началась усиленная подготовка к наступлению. Важно 'было морально подготовить к нему войска. Агитаторы Временного правительства разъезжали по фронтам, призывая солдат идти в наступление. Массовыми тиражами выпускались брошюры, листовки, воззвания. В них доказывалась необходимость наступления в интересах защиты российской революции. На фронт выехал сам министр — председатель Временного правительства А. Ф. Керенский, являвшийся одновременно военным и морским министром. Он выступал с речами на митингах, которые проводились преимущественно в районах намеченных ударов. Эти места «усердно и точно отмечались на разведывательных картах германского генерального штаба» |05. Следовательно, проводимые мероприятия по поднятию морального духа войск приносили больше вреда, чем полыы.
Согласно директиве Алексеева от 21 мая (3 июня) Ставка рассчитывала приступить к активным операциям около 20 июня (2 июля). Надеялись, что к этому сроку удастся оздоровить армию. Сменивший Алексеева на посту верховного главнокомандующего Брусилов назначил начало намеченных операций: 10 (23) июня — для Юго-Западного фронта и 15 (28) июня — для остальных фронтов. Но уже 2 (15) июня переход в наступление Юго-Западного фронта был отложен до 12 (25) июня, а затем еще на четыре дня. Это было сделано для того, чтобы Керенский успел посетить войска, которым предстояло наносить главный удар, и провести в них митинги с целью поднять наступательный дух |06.
Сроки начала наступления переносились и на других фронтах. По это вызывалось более глубокими причинами, чем па Юго-За падном фронте, а именно — отказом войск воевать. Солдаты открыто выражали свой протест против задумапного наступления. Особепно сильпо он проявлялся па Западном фронте. Командование вынуждено было снять с передовых позиций и отправить в тыл ряд частей общей численностью до 30 тыс. человек |07. Бср ховный главнокомандующий Брусилов, получая информацию о тревожном положении в войсках, вынужден был откладывать наступление. 25 июня (8 июля) оп телеграфировал Керенскому об отсрочке наступления: на Северном фронте — на 5 (18) июля, на Западном фронте — не поздпее 3 (16) июля, на Румынском фропте — не позднее 9 (22) июля. Основанием для принятия такого решения, как говорилось в телеграмме, «является нежелание войск наступать» |08. Но и эти сроки не были выдержаны на Северном и Западпом фронтах.
Большую помощь Временному правительству и верховному главнокомандовапию оказывали меньшевики и эсеры. Они делали все, чтобы скрыть от солдат действительные цели наступления. 30 апреля (13 мая) 1917 г. было опубликовано воззвание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, где у руководства стояли меньшевики и эсеры. В нем говорилось: «Помните, товарищи на фропте и в окопах, что вы стоите теперь на страже русской свободы. Вы защищаете российскую революцию, защищаете своих братьев рабочих и крестьян... Поклявшись защищать русскую свободу, пе отказывайтесь от наступательных действий» 864 865 866 867.
В конце мая—начале июня соглашателям удалось добиться принятия угодных для себя резолюций — наступление было одоб рено I Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов и I Всероссийским съездом крестьянских депутатов.
Временное правительство сумело путем обмана солдатских масс начать наступление. Меньшевики и эсеры помогли буржуазии внушить войскам, будто это наступление диктовалось интересами революции. В. И. Ленин писал, что «свою задачу правительство могло выполнить лишь потому, что ему поверила, за ним пошла армия. Пошла на смерть, веря, что жертвы ее приносятся во имя свободы, во имя революции, во имя скорейшего мира» м0. В случае успеха наступления буржуазия получала возможность серьезно укрепить свою власть. Если бы наступление окончилось неудачей, она могла обвипить большевиков, запретить их деятельность и перейти «к насилию над массами, к преследованию интернационалистов, к отмене свободы агитации, к арестам и расстрелам тех, кто против войны» 1М.
