Я увеличиваю это время как могу. Я пересмотрела и изменила свой утренний маршрут с учетом местоположения относительно друг друга ванной комнаты, зеркала, гардеробной и кухни, это дало мне двести сорок дополнительных секунд. Если идти через детскую площадку, придется огибать лужи, но подарит еще полминуты. Еще полминуты – если срезать через ателье, двадцать секунд – если проходить между деревьями, а не обходить их, шесть секунд – если переступать через две ступени сразу. Последним, впрочем, можно воспользоваться, только если рядом нет студентов. Большая перемена дарит мне четверть часа, ибо столько же времени я отвожу на обед. Порядком часа я экономлю каждый день на приготовлении пищи – вместо этого покупаю готовые полуфабрикаты. Отход ко сну я сократила до четырех минут, принятие душа свела до минимума, и даже те тридцать минут, что я провожу в автобусе, не проходят впустую, даже если приходится ехать стоя. За три дня я составила свод действий, железно и ревностно оберегая каждый миг, который могла урвать. Теперь я твердо знаю, что в сутках восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд, и за каждую нужно бороться, потому что любая секунда может оказаться решающей. У меня нет времени, чтобы бегать по магазинам.
И лишь когда звенит звонок, и я закрываю дверь кабинета, в голове у меня что-то щелкает и словно кто-то проигрывает пленку: '… разыгрывали подарки для покупателей', 'там тоже будут призы'. Несколько драгоценных секунд я трачу, замерев перед дверным косяком. Вот он, конкурс, который я искала, конкурс, в котором не зазорно поучаствовать, конкурс, который не будет требовать от меня сидеть безвылазно в четырех стенах и насиловать свой мозг. Проклиная себя за потерю времени впустую, по возвращении домой тут же прикипаю к компьютеру: как бы я ни торопилась, от одной слабости я не могла отказаться.
До конца срока четыре дня. Серый_Мыш снял указатель 'с. Роднинское'. Впечатляет: мрачные, в большинстве своем заброшенные дома с разбитыми стеклами под набухшим небом, покоящимся на самых крышах. Проткни вату – и обрушится тебе прямо на голову. Тучи, вопреки своей природе, вовсе не выглядят пушистыми. Скорее, острыми и злыми, готовыми уколоть в любой момент. Расстояние между землей и небом так мало, что поднимись на верхушку мертвого сухого дерева – и ты уж сидишь на небосводе, будучи живым. Дороги нет, вместо нее – смесь влажной разъезжающейся земли, песка и красной глины. Гнилые заборы западают, выпячиваются вперед, ходят зигзагами; из окон с облупившимися красками смотрит влажная липкая пустота. Серый_Мыш умеет передать атмосферу.
Сергей у КПП 'Дитятки'. Через дневник шлет мне привет и обещает привезти из Припяти какую-нибудь зверушку. Семафорыч застрял в пещере, Бледная+Немочь справляется на каноэ, СанСаныч следит за сутенером, Аспиринка ночует в пустыне, Black:Man пасет овец в Монголии, Королевчик участвует в стритрейсинге. Из клуба в клуб кочует Агата Кристи, гонится за горными козлами Вампирchик, кормит коалу Грабитель, выискивает кубинцев Мариночка, сопровождает президента международной корпорации Колл@пс.
А я, рискуя жизнью, готовлюсь выиграть браслет. Провожу небольшой исследование. В городе-миллионнике, таком как наш, новые торговые центры открываются практически каждый год, бутики – раз в неделю, торговые точки – по несколько штук в день. Большинство из них для привлечения массового клиента используют различные стимулирующие фишки: подарки десяти покупателям, скидки в первый день продаж, дисконтные карты каждому пришедшему, конкурсы. Последнее – то, ради чего стоит посетить хоть сотню открытий. Мне достаточно самого бесполезного приза – завалящейся наклейки, вышедших из моды бус, салфетки для золота, – лишь бы кто-нибудь сфотографировал меня в момент получения подарка. Пусть творческие конкурсы летят к чертовой матери, я достаточно себя выжала из-за этого бреда. Теперь я располагаю другими средствами.
Сергей может жить.
К полуночи я составила список бутиков, открытие которых было назначено на следующий день. Всего их оказалось четыре. Один продуктовый, двое других распахивали свои двери в одно и то же время. Пришлось выбирать между магазином техники и магазином канцтоваров. Свой выбор я сделала в пользу последнего: как правило, конкурс проводится среди покупателей, а я не могу позволить себе прикупить ненужные мне планшет или смарт-часы. Придется поторапливаться. В десять – 'Твой выбор', в час дня – 'Леди Мэриен'.
На открытие магазина канцтоваров я прибыла с некоторым опозданием. Искала недолго – два пучка бледно красных шариков вяло шевелились на ветру, охраняя вход в подвальное помещение с высокими, круто уходящими вниз ступенями. Скромную красную ленту – по-видимому, продающуюся здесь же, – уже перерезали. Края получились неровными, словно ножницы оказались тупыми или ткань была слишком крепкой. Огромный карандаш с отрешенными глазами раздавал флаеры 'Сегодня открытие!', профессионально улыбались российские продавщицы и надрывался ведущий с тонким, негромким, несформировавшимся голосом. Это был самый странный ведущий, которого я когда-либо видела: высокий, худой, блеклый, ничем не пахнущий. Никогда до этого я не встречала людей, от которых бы ничем не пахло. У каждого свой запах: у кого-то это запах застарелой болезни, у кого-то запах взросления, у иных – молодости, здоровья, свежести, тяжкого труда, упоительной ночи; у других – усталости, горечи, томления. Если не свой запах, то запах искусственный: духов, стирального порошка, грудного младенца, свежего кофе, сигарет – но ни одного у этого. В первый момент я не сообразила, появилось только ощущение, что что-то не так, что-то неправильно. Несмотря на осознание того, что мне во что бы то ни стало надо выиграть, я не могла отбиться от этой неправильности. Будто художник где-то ошибся, сделал неверный мазок, или режиссер внезапно отключил звук – и это несоответствие не давало полностью сосредоточиться на миссии. Лишь когда он протиснулся мимо меня к прилавку, и на несколько мгновений расстояние между нами стало интимным – я успела вдохнуть. Ничего. Будто наглухо запечатали. Можно не бояться хищников – не выследят.
Тело его, совершенно не костлявое – складывалось впечатление, что костей у него нет вовсе, – было открытым, мягким и до неприятия белым. Его нельзя было назвать пухлым, но острых углов там, где они положены быть, у него тоже не было, и дело даже не в жире, а в какой-то необъяснимой прихоти плоти. Как рубенсовские бесформенные массы, только в мужском варианте. Взгляд, обежав пеструю толпу, так или иначе возвращался к нему – так смотришь на нечто неприятное, противное. Мерзко, но в то же время не оторваться.
– … Вас ждут веселые конкурсы и много подарков! – белое беззащитное тело ведущего пребывало в постоянном движении, вызванным не целенаправленным актом, а каким-то непрерывным внутренним подергиванием. Несколько произнесенных вслух слов зародили в округлой груди колебание, которое вибрацией расползлось дальше. Мое воображение нескромно его раздело, и я словно воочию увидела рябь, скользящую по нежной коже. – А начнем мы прямо сейчас. Кто хочет выиграть первый приз?
Усилием воли – неимоверным, колоссальным, титаническим – заставляю себя оторвать от него взгляд. Необходимо сосредоточиться, взять себя в руки. Задача крайне проста; если я не хочу до конца этой недели срезать углы и считать секунды, я не имею права отвлекаться.
Шевеление. Из передних рядов, подталкиваемые сзади, одна за другой выходят две девочки. Первая – серьезная, с выразительными взрослыми глазами, странно смотрящимися на маленьком детском личике. Вторая – помладше, с капризно изогнутым вниз уголком рта и ищущим взглядом. Одинаково сложив руки в форме буквы Р – согнув одну руку и упираясь кистями в прямой локоть другой, – зеркально отражая друг друга, они становятся рядом с ведущим. Запущенный как будто из пушки, рядом с ним возник долговязый воинственный мальчик лет тринадцати, крайне неловко вступивший в подростковый период.
– Встаем сюда, вот так… Объясняю правила игры. Ваша задача – построить домик из двадцати карандашей и возвести над ним крышу из этих вот наборов стикеров. Просто, правда? Теперь внимание, главное правило: пользоваться можно только одной рукой, вторую убираем за спину. Итааак, начали!
