Ким отбросил мрачные мысли и спросил:

- А кто пришел? - (Посетители были редкими в эти дни.) - Кто-нибудь из моих друзей? - И тут же ощутил, как ему недостает их: добродушного гнома Бурорина, Фабиана, который теперь занял трон в Великом Ауреолисе; эльфа Гилфаласа; и конечно, Марины, маленькой женщины-фолька, которая была для него чем-то гораздо большим, чем просто домоправительницей, и которая отправилась в далекое царство гномов с Бурорином, своим законным супругом. Как давно он не видел их всех!

- Кое-кто знающий вас, - добродушно ответила госпожа Мета, - сами увидите.

Несколько разочарованно Ким толкнул дверь в переднюю. В отделанном деревом помещении несколько неуклюже освобождался от своего плаща гость фольк, судя по росту и острым ушам, - крепкий и коренастый, с палкой в руке. При свете, падающем из открытой входной двери, лицо чужака было почти неузнаваемым, но не пришлось долго сомневаться в том, кто это.

- Кимберон! Старый друг! Как поживаешь? - Тяжело опираясь на палку, он приблизился и протянул Киму руку.

- Рад тебя видеть, Мартен, - проговорил Кимберон, отвечая на крепкое рукопожатие.

Мартен Кройхауф, один из богатейших купцов Альдсвика, был известен Киму с давних пор как тщеславный и самодовольный хвастун. При обороне он поначалу действовал не самым лучшим образом. Однако в решающей битве он храбро сражался и даже был ранен. А теперь, пользуясь репутацией героя, он решил баллотироваться на вакантную должность бургомистра Альдсвика. Прознав, что к особым отличительным знакам политика относится крепкое рукопожатие, он усердно совершенствовался в этом искусстве.

- Хорошо, Март, - сказал Ким и усмехнулся. - Считай, что мой голос у тебя уже есть. Но скажи, чем я обязан твоему появлению?

- О! - вскричал Кройхауф и потер руки, как будто больше вовсе не нуждаясь в палке с набалдашником из кости единорога, на которую до того демонстративно опирался. - Конечно, это предвыборная кампания. Я должен посетить своих избирателей, дом за домом, как положено. - И добавил хитро: - Разве хранитель Музея истории как член Совета Эльдерланда лишен права выбирать бургомистра? - Затем он громко рассмеялся над собственной шуткой.

- Даже если и так, - ответил Ким, - политика не мое дело.

Внезапно он осознал, каким негостеприимным, должно быть, выглядит.

- Проходи же. Могу ли я тебе что-нибудь предложить? Может быть, кусок пирога, если еще что-нибудь, осталось... - И он виновато взглянул в сторону кухни, вспомнив, что нынешней ночью в приступе голода доел последние крошки, и теперь отнюдь не был уверен, что госпожа Мета испекла новый пирог. - Выпьешь что-нибудь? Или, может быть, выкуришь трубочку?

- Да, трубка - это, конечно, было бы неплохо! - обрадовался Кройхауф. - О твоих сокровищах просто чудеса рассказывают.

- Это одна из привилегий, - объяснил Кимберон, провожая гостя в комнату с камином, - которые дает должность хранителя. Помимо жалованья мне еще полагается ежегодное табачное довольствие, да и мой предшественник, покойный магистр Адрион, оставил мне богатый запас.

Он мог теперь произносить имя своего наставника, почти не чувствуя резкого укола боли, напоминавшего об утрате. Но только почти.

- Что тебе предложить, Мартен? Большую трубку из морской пенки? Или, может быть, трубочку, вырезанную из корня вишни?

Конечно, это должна быть пенковая трубка, и Киму следовало добавить, что она как нельзя лучше подходит дородному торговцу в его богато вышитом жилете с золотыми пуговицами.

Когда они уселись на низкие стулья, а огонь, горевший в камине, отбрасывал свой золотистый отблеск на стены, все немного напомнило старые времена. Ким взглянул на свою трубку, дым из которой клубами поднимался вверх, и огонь отразился на его кольце, которое внезапно сверкнуло. До него как будто снова донесся, сквозь время и пространство, голос магистра Адриона: "Оно будет напоминать тебе обо мне, когда ты будешь особенно в этом нуждаться, и каждому откроет дорогу туда, где он больше всего нужен".

- Ах, - произнес Март Кройхауф и выпустил густое кольцо дыма, помнишь, как мы лежали в окопе, справа и слева колючая изгородь, а перед нами враг: тысячи темных эльфов, десятки тысяч больгов! Да, это были времена!

Ким констатировал, что воинство Тьмы в интерпретации Марта умножилось по меньшей мере раз в десять.

- Сейчас у нас все не так уж и плохо, - высказался он. - Единственное, чего мне не хватает, так это нашего прекрасного темного пива. Но больги опустошили его запасы, когда грабили Альдсвик. Так что я могу тебе предложить разве лишь чашку чая... С мятой или, если хочешь, с шиповником...

- Не утруждай себя,- сказал торговец.- Я принес кое-что получше. Нужны только стаканы.

- Госпожа Мета! - громко позвал Ким. - Принесите нам два бокала хорошего хрусталя! И себе не забудьте!

Быстрее, чем он мог себе представить, в дверях появилась экономка с подносом и тремя бокалами, вся - напряженное внимание. У нее была одна общая черта с Мариной, бывшей домоправительницей Кимберона, - она ничего не упускала из виду, а все, что слышала, становилось на следующий день предметом общегородского обсуждения.

Март Кройхауф поднял брови:

- Здесь принято, чтобы прислуга вместе с господами...

- Марти, - фыркнула экономка, - я знала тебя еще тогда, когда ты лежал в колыбели. Но и уже тогда ты был самодовольным и надутым.

- Помещица Кнопф никакая не "прислуга", как тебе известно, Мартин, поспешил защитить свою экономку Ким. - Она владеет поместьем более чем в сто моргенов. [Морген - старинная немецкая мера площади, равная 0,25 гектара. - Прим. перев.] Ее муж погиб на войне, и она, не захотев сидеть на шее у детей, по собственному почину решила пойти ко мне на службу.

- Я в любом случае не стану голосовать за тебя, Марти, - съязвила помещица.

- Достаточно! - Ким поднял руку.- Предоставим куму Кройхауфу возможность порадовать нас.

Еще немного ворча, но, все же сознавая, что все внимание приковано к нему, Мартен Кройхауф достал нечто из кармана своей широкой накидки. Это была маленькая пузатая бутылка, едва ли больше ладони и из такого тусклого старинного темно-зеленого стекла, что невозможно было догадаться о содержимом. Этикетки на бутылке не было, а пробка была покрыта некоей темно-коричневой субстанцией. Помещица Мета сморщила лоб, как будто желая сказать: "Это выглядит, однако, не очень-то многообещающе".