– Позвольте пригласить на танец, дорогая, – Тонино с улыбкой поклонился, не дожидаясь ответа, обхватил мою талию и закружился по бальной зале. Я пыталась улыбнуться, не сказать, чтобы умела хорошо вальсировать, чувствовала себя неловкой, да и наряд мой не способствовал тому, чтобы вальсировать со столь блестящим господином. Он был совсем близко от меня, его объятия заставили цепенеть, не только танцевать, даже просто идти было бы сложно, но он крепко держал меня, и я скользила почти по воздуху, мои ноги едва касались зеркального пола. Все это было так похоже на сон, на удивительную волшебную сказку, что невольно подумала об Артеме, и его голос в моем сердце спросил, не выдумка ли все это? Что если я сплю или попала в мир своих фантазий, ведь реальность никак не может быть таким чудом!

– Тебе нравится у нас? – тихо спросил Тонино, склонившись к самому моему уху, и его дыхание обожгло меня.

– Не знаю, – шепотом ответила я, – Мне тревожно. Все это напоминает бал у сатаны из романа Булгакова!

Тонино весело рассмеялся и покачал головой.

– Уверяю, это не сборище нечисти и мертвецов. Все присутствующие – живы, это нормальные люди, успешные и уважаемые!

– Я предпочла бы оказаться среди мертвецов…

– Это почему же?

– Тогда бы не чувствовала себя так неловко… Мне стыдно быть среди этих людей, так чудесно одетых, красивых, торжественных, в своем стареньком платье, в плаще… Клянусь, не знала, что здесь такое общество, думала, не застану никого. Может быть, если только тебя… Надеялась, что застану тебя.

– Понял, – Тонино кивнул и вдруг резко остановился. Он махнул рукой, и по одному жесту гостеприимного хозяина музыка смолкла. Воцарилась тишина. Толпа замерла, как если бы все они были не живыми людьми, но куклами, марионетками, что еще больше заставило меня думать, что это лишь сон, один из тех, после которых так не хочется просыпаться.

– Спасибо за визит, дорогие гости! Теперь оставьте меня наедине с Луизой! Проходите, пожалуйста, в соседний зал, вам будут предложены еда и напитки…

Толпа медленно потянулась к выходу, гуськом они протискивались сквозь узкие двери. Алла была последней. Она бросила на меня испепеляющий взгляд, теперь мне точно не показалось, однако без возражений последовала за остальными. Когда последний гость вышел, дверь захлопнулась. Мы остались одни.

Тонино подошел ближе и положил руки мне на плечи, он был значительно выше и вынуждал смотреть на него, высоко задрав голову.

– Так что? – спросил он, наконец. – Зачем ты пришла? Чего хотела?

Я отступила, опустив голову, почувствовала, что губы задрожали, готова была заплакать.

– Не знаю, – прошептала я. – Не знаю. Ты сказал, что я могу прийти, и вот, пришла….

– Вижу, что пришла, – он ласково улыбнулся. – И я рад тебе. Хотел узнать, есть ли причина. Но если ее нет, если ты пришла просто так, все равно рад. Ты всегда желанная гостья в этом доме.

– Как долго ты еще пробудешь здесь? – спросила я. – В нашем городе?

– Долго, конечно, долго. Мы будем собирать труппу, репетировать. Я намерен играть в театре, возможно, останусь в Донске навсегда.

– Чудесно, – я просияла. – Так жду первый спектакль!

– У тебя будет лучшее место в зрительном зале, – он снова улыбнулся чарующей улыбкой, а я почувствовала, что краснею и не могу больше молчать.

Я всегда была откровенной и ничего скрывать не умела. Торопливо прошлась по зале, стараясь успокоиться, отошла к окну, а после снова приблизилась к Тонино, пытаясь замедлить дыхание, чтобы не сбиться.

– Скажи мне, – спросила я, глядя ему в глаза, – Что такое любовь? Настоящая любовь? Ты знаешь? Вот я люблю Артема. Уже много лет, с детства. Мы должны пожениться и обязательно поженимся. Он тоже любит меня. Но разве это и есть настоящая любовь? Или она – какая-то иная? А если это и есть настоящая любовь, почему я пришла сюда сегодня ночью? Почему постоянно думаю о театре? Почему постоянно думаю о тебе?

Тонино застыл, будто окаменел, медленно отошел к окну, отвернулся, вглядываясь из сияющей залы в непроглядную темень. Что он там видел? Что можно различить во мраке ничем не освещенного двора? Или просто не желал смотреть на меня? Не желал отвечать? Я терпеливо ждала, раз уж пришла, мне хотелось получить ответ на вопрос, и наконец он обернулся.

– В театре есть своя магия. Она живет на сцене. Рождает чувства в наших сердцах, рождает волшебство, соединяя в единое энергетическое поле зрителей, персонажей, артистов, они словно сливают свои силы, чтобы прожить новую, яркую, сиюминутную и иллюзорную жизнь. Но падает занавес, и то, что происходит за кулисами, – совсем другое. Там тоже есть своя магия, свое волшебство. Но оно – иного порядка, не такое, какого ты ищешь. Молодым прекрасным девушкам, вроде тебя, свойственно переносить чувства с артистов, играющих на сцене, на живых людей. Но между ними пропасть, поверь.

Он замолчал и снова отвернулся.

– Разве это ответ на мой вопрос? – тихо спросила я. – Я просила показать мне, что такое любовь. Настоящая любовь.

– Я покажу, – не поворачиваясь, произнес он. – Когда придет время.

Больше он ничего не сказал. Понимая, что не добьюсь ответа, я вдруг ощутила смущение, мне стало непереносимо стыдно, что пришла сюда среди ночи, что осмелилась говорить такие слова. Ведь я видела его третий раз в жизни, мы почти незнакомы, имею ли я право что-то спрашивать у него! Пробормотав «до встречи», я запахнула плащ, опустила голову, и вышла из залы, а потом из пустого дома. Он не остановил и не задержал меня. Снаружи ни музыка, ни голоса гостей не были слышны. Что если все это лишь мое воображение, снова мелькнуло в голове. Артем всегда говорил, что я фантазерка и живу среди иллюзий, в волшебном мире. Я торопливо шла домой, а сердце продолжало стучать, щеки все еще полыхали от невыносимого стыда, когда раздался звонок Артема.

– У меня будет пара свободных часов. Я зайду? Или слишком поздно? – спросил его голос в трубке.

– Конечно, заходи, – ответила я чуть слишком поспешно, мне было стыдно и перед ним тоже. Особенно перед ним. Едва я дошла до ворот, вбежала во двор, поднялась по ступеням, повесила плащ и закрыла за собой дверь, как ощутила, что меня бьет сильная дрожь. Никак не могла открыть дверь в комнату, руки не слушались. И это не от прохладного вечера, нет, сейчас тепло. Возможно, я больна, смущена, переволновалась. Или же это предчувствие? Предчувствие чего-то плохого? Папа всегда говорил, что у меня отличная интуиция… В доме уже спали, даже тетя Флора, которая обычно ложилась поздно, ушла к себе и потушила свет. Я вошла в кухню, налила воды, выпила, почувствовав, что стало еще холоднее. Надо вскипятить чай, от него всегда становится лучше!

Сидела и ждала, пока на плите согреется чайник, смотрела на весело плясавший огонь газовой горелки… Потом налила ароматный золотистый напиток в кружку, сделала несколько глотков и почувствовала себя лучше. Почти сразу скрипнула калитка. Это Артем, поняла я, вскочила, пошла в прихожую. Открыла входную дверь, прислушиваясь к шагам, потом, не выдержав, вышла на веранду, и ночная прохлада окутала меня. Темная тень мелькнула, скользнув по ступеням.

– Артем! – позвала я.

Вошедший поднялся и в свете фонарей я вдруг увидела, что это не Артем. Это была Алла. Теперь уже не в вечернем наряде, а в своей обычной одежде – в рубашке и джинсах. Могла ли она вообще выглядеть так, как сегодня на балу? Возможно ли это? Или опять мое больное воображение, бесплотная, несуществующая иллюзия? Лицо ее казалось безумным, его исказила дикая злоба. В руках она сжимала нож.

– Алла? – изумленно спросила я, отступая. – Почему ты здесь, что случилось?

– Ты еще смеешь спрашивать? – прошипела она, приближаясь. – Ты, мерзавка, еще смеешь спрашивать?! Ты явилась, зачем ты только пришла! Ты отняла у меня все! Отняла его любовь! Теперь он говорит только о тебе! А ведь раньше он любил меня, знаю, так было!

– О ком ты говоришь? – я машинально подняла руку, заслоняясь от Аллы. – Нет, подожди, ты не в себе… Сейчас придет Артем и тогда…