Добруж расправил крылья и взлетел. Для начала он решил проверить обстановку в деревне. Лишний раз встречаться со взрослыми людьми ему не хотелось, поэтому он старался лететь повыше, паря в восходящих потоках воздуха и стараясь поменьше шуметь крыльями.

Никос увидел друга еще издалека, когда тот пролетал над мельницей. Сердце радостно забилось. «Он все понял и прилетел сам!» Паренек чуть не запрыгал от счастья и, когда дракон делал круг над деревней, помахал ему рукой. Добруж в ответ покачал крыльями и, убедившись, что с мальчиком всё в порядке, направился в сторону гор.

Добруж уже исчез из виду, но Никос еще долго смотрел на горные вершины вдали. Он, конечно, понимал, что дракон не может на глазах всей деревни приземлиться у околицы. Но ему так хотелось поговорить с другом!..

Если бы в этот момент он оглянулся, то непременно заметил бы фигуру, прошмыгнувшую вдоль изгороди у дома лавочника, стоявшего на въезде в деревню.

Вечером, загнав овец в овчарню, Никос поторопился в дом. Ему не терпелось встретить отца. Втайне мальчик надеялся, что родители передумают и разрешат пасти овец на прежнем месте. Шанс был крохотный, но мальчик так желал этого!

Однако отца дома не было. Не появился он и на следующий день, и к концу недели. Никос видел, как волнуется мать, и сам удивлялся, почему папа так долго не возвращается. Но больше всего, как ни странно, его волновало, что перестал прилетать Добруж. Конечно, тому не стоило лишний раз показываться на глаза людям, и в глубине души мальчик это понимал, но, все равно, боялся потерять друга навсегда. Вдруг он больше никогда не вернется в Изумрудную долину? В конце концов, он не трясется над сокровищами, как привыкли думать о драконах люди. Тем более, что в пещере ему одиноко, а Никос перестал с ним встречаться. Возьмет, да и улетит от скуки и тоски в другую страну, найдет себе друзей среди других драконов. Может, пролетая над деревней, Добруж помахал крыльями не в знак приветствия, а прощаясь?

Никос не находил себе места. Ему срочно нужно было на луг у ручья. Ему просто необходимо было повидаться с другом. Уже засыпая, он твердо решил, что сделает это завтра, во что́ бы то ни стало.

Лавочник Гийом Люше был сухощавым пожилым мужчиной с живыми глазами на бледном, слегка вытянутом лице. Его жилистая фигура напряженно нависла над столом, бледные губы сжались в тонкую линию, две большие залысины блестели на его черепе. Вечер уже заканчивался, и Гийом подсчитывал недельную выручку. Посередине дубового стола рядом с толстой книгой и чернильницей уже отдыхало два пузатых мешочка. Еще один мешочек, пустой, лежал на краю стола рядом с кучей монет, быстро таявшей под цепкими и стремительными пальцами лавочника. Эжен знал, что не стоит прерывать отца. Во-первых, тот считал деньги, а во-вторых, обдумывал услышанное. Оба этих дела лавочник умел делать одновременно и очень быстро.

Стоя в стороне, Эжен терпеливо ждал, когда отец сам продолжит разговор. Наконец тот ссыпал монеты в третий мешочек и, сделав запись в книге, расслабленно откинулся на спинку стула. Глаза его блестели, щеки слегка порозовели. Эжен знал эту метаморфозу. Как правило, это было лучшее время для какой-нибудь просьбы. Но сейчас речь шла о другом. Эжен гадал, от чего отец получает больше удовольствия — от недельной выручки или от новых вестей. «Запомни, самое важное в нашем деле не деньги, а вовремя полученные сведения, — учил старший Люше младшего. — Новости много дороже денег. Знающий их, может управлять людьми. У него всегда будут деньги».

Эжен помнил это и всегда рассказывал отцу про все увиденное и услышанное. Не раз сведения сына оказывались весьма полезны. Доставая самые необходимые на сегодняшний день в деревне товары, своевременно повышая на них цену, лавочник процветал. «Мои глаза и уши», — иногда в приливе несвойственной нежности бормотал Гийом, ероша жесткими пальцами рыжеватые кудри сына.

— Так ты говоришь, в наших краях объявился дракон, — прервал молчание старший Люше, — и сын старосты помахал ему рукой, как старому приятелю, хотя по логике вещей должен был насторожиться и испугаться за отару?

— Да, папа, — подтвердил Эжен.

— То есть это не внезапная радость от нежданно увиденного чуда, которая не поддается логике… Не ребячество, а осмысленный поступок, так как дракон помахал ему крыльями в ответ?

— Именно так.

— Эжен, мальчик мой, — старший Люше подался вперед, глядя в глаза сыну, — это точно был дракон? Возможно, просто большая птица, скажем, горный орел, пролетел над деревней в сгущающихся сумерках. Такое возможно?

— Нет, папа. Это точно был дракон. Я не мог спутать.

— Эжен, — лавочник вновь устало откинулся на спинку стула и, казалось, принялся рассматривать потолок, — ты видел когда-нибудь горного орла?

— Конечно. Дважды в прошлом году и один раз этой весной.

— А доводилось ли тебе когда-нибудь видеть дракона? — Гийом вновь перевел взгляд на сына и вопросительно поднял брови.

— Нет, раньше, живого — никогда… — замялся Эжен. — Но я видел в книжке. Он был точно такой же, как на картинках. Я не мог перепутать.

— Значит, ты уверен? — допытывался лавочник, снова подавшись вперед.

— Да, это был точно не горный орел. Я не стал бы отвлекать тебя от дел недостоверными сведениями, — с долей обиды ответил будущий хозяин лавки.

— Ну, ну, не расстраивайся, — старший Люше заулыбался, последние слова сына ему явно понравились. — Я верю тебе. Просто хотел уточнить и убедиться… Итак, что мы имеем? Дракон и сын старосты знают друг друга и, возможно, дружат. Так?

— Так.

— Что такое староста и его сын, мы знаем. И чего от них ждать, мы тоже знаем!

Оба Люше поморщились при этих словах. Эжен вспомнил прошлогоднюю драку с Никосом, а Гийом — то, как в неурожайный позапрошлый год староста практически вынудил его продать четыре мешка муки многодетным семействам Этьена и Жана с большой скидкой.

Лавочник забарабанил пальцами по столу и продолжил размышления:

— А вот что такое драко-он?..

— Драконы живут в пещерах… — начал вспоминать прочитанное Эжен.

— Да-да, в пещерах, — оживился Гийом. — Именно в пещерах, в которых они охраняют…

— Сокровища-а… — вместе произнесли последнее слово отец и сын.

На следующее утром, пригнав овец на луг за околицей, Никос расположился поближе к дороге. Мальчик рассчитывал приметить кого-нибудь из знакомых и упросить присмотреть за отарой. Всего на полчаса. Больше ему не потребуется. Ноги у него быстрые, а до ручья рукой подать.

Но долгое время никого не было видно. Только спустя два часа томительного ожидания на дороге появился путник, неторопливо приближавшийся к деревне. Никос обрадовался. Это был их сосед — Жиль Трише, возвращавшийся от дочери, живущей в соседнем селении.

— Дедушка Жиль! — окликнул его мальчик.

— А, это ты, Никос, — улыбнулся старик. — Ну, как идут дела у нашего пастушка. Еще не все овцы разбежались?

— Нет. Куда им бежать? Они у меня послушные. С ними и старик справится, — пошутил в ответ мальчик.

— Ну, не знаю, не знаю. Тебе виднее, — прокряхтел в ответ Жиль. — Как дела у отца? Что-то его давно не видно. Он, часом, не заболел?

— Нет. Все нормально. Просто… ему пришлось уехать в город… по делам…, — несколько смутившись, ответил Никос.

— А-а… Ну, это другое дело, — закивал Трише. — А то я подумал, что он заболел. Да-а… Но раз не заболел, то это хорошо. Болеть — это плохо, поверь мне — старому человеку. А раз он уехал в город — это хорошо. Это совсем другое дело. Давно я не был в городе. Да-а… Вот помню….

— Дедушка Жиль, — своевременно прервал стариковские воспоминания Никос. Он знал, что это невежливо, но в противном случае рассказы старика Трише о былом пришлось бы слушать до вечера. — Мне очень нужна ваша помощь. Отец всегда говорил, что «старина Жиль — человек слова, на него можно положиться!»